Полоса тумана стелилась между деревьями примерно на уровне колен. Густо-молочная белизна перекатывалась волнами над землей, безмолвно разбиваясь о невидимую границу, перед которой мы стояли уже несколько минут. Если по прямой, то здесь был самый короткий путь к обелиску.

— А если с дерева на дерево? — спросил Фрисби.

— Метров пятьдесят пропрыгаешь, а дальше как? Там деревья кончаются, — фыркнула невысокая Жгуча, которой туман доходил почти до пояса.

— Дело же не в тумане, он вряд ли ядовитый, — вмешался я. — Дело в тех, кто приходит с туманом. Джагг, что делать будем?

— Идем шаг в шаг — медленно, аккуратно. Каждый контролит свой сектор, ты в центре. — Джагг шагнул в туман. — Прохладно. Что тормозим? Начало бета-теста ждать будем?

Джагг сделал еще шаг и еще, за ним пошла Жгуча, потом я, замыкали Сладик с Фрисби. Туман действительно оказался прохладным, а идти было тяжело, как в мутном после шторма море. Нащупываешь с сопротивлением, куда бы поставить ногу, вздрагиваешь от прикосновения всякого мусора и очень боишься, что сейчас кто-нибудь цапнет тебя за лодыжку. Мы прошли уже больше ста метров, миновали редкую полосу леса и стали углубляться в болото. «Темное зрение» молчало, лишь где-то на границе видимости мелькали тусклые оранжевые искорки.

Послышался шепот, но слов нельзя было разобрать — в памяти застревали лишь их обрывки. И чем глубже мы заходили в туман, тем больше было голосов, а сам туман поднимался все выше и выше. В бормотании я разобрал что-то похожее на «боль», «отчаянье» и «утрата», но постарался не отвлекаться на эту магию. Поверх голов впереди идущих я увидел бледную верхушку обелиска, торчащую из тумана, и сконцентрировался на ней. Джагг тоже ее заметил и, взвалив на плечи Жгучу, которой туман был уже по шею, пер вперед.

А вот сзади дела были хуже. Фрисби достал копье и периодически бил им в туман, приговаривая что-то про опыт. Сладик размахивал метательными топорами, будто отбивался от комаров вокруг головы. В какой-то момент он споткнулся и, припав на одну ногу, с головой скрылся под очередной волной тумана. Вынырнул, тяжело дыша и отплевываясь, и заорал: «Прочь из моей головы!» Потом бросил оружие и стал бить себя по глазам и ушам, будто не желая ничего больше видеть и слышать.

Когда Фрисби добежал до него, было уже поздно. Сладик умудрился выцарапать себе оба глаза и оторвать правое ухо. Боли он не чувствовал, даже начал смеяться, отвернулся от нас и побежал.

— Стой! — закричал Джагг, но не Сладику, а Фрисби, который собрался догнать товарища. — Обернись!

Я обернулся вместе с Фрисби и почувствовал, как холодок тумана поднялся по позвоночнику. Между нами и обелиском частично на земле, частично на двух деревьях, стоящих метрах в двадцати друг от друга, разлеглась огромная змея с отростками наподобие рук и мертвой костяной маской вместо лица. Сквозь частокол оголенных зубов торчал змеиный язык. Глаз и носа у твари не было, только пустые провалы. Цепляясь лапами за деревья, она двинулась на нас, перекатывая длинное тело по земле.

Описание из вики Эфира плавно перешло в оценку ситуации — непонятно было даже, сам ли я это сказал вслух или Джагг. Но, учитывая формулировку, всплывшую в памяти из моего детства, скорее все-таки я. Джагг же сбросил на землю Жгучу и сказал:

— Беги к обелиску, мы задержим.

Фрисби разбежался и прыгнул, намереваясь с размаху воткнуть копье в загривок химере. Но тварь оказалась быстрее. Молниеносный взмах лапой — и она перехватила Фрисби прямо перед собой. Поднесла ко рту, перекусила копье, понюхала мурлока и резко отстранилась. Я подумал, что сейчас просто выкинет, но она подняла вторую лапу и, взяв Фрисби за ноги, без видимых усилий разорвала его пополам. Одну половину отбросила в нашу сторону, а из второй когтем выковыряла сердце и, как семечку, закинула себе в пасть.

— Тоже способ. — Джагг подтолкнул меня. — Беги, дебил, видишь же, что задержим!

Я перепрыгнул через останки Фрисби и побежал к обелиску, не оборачиваясь и высоко поднимая ноги. Юркнул мимо монстра в момент, когда его задерживала Жгуча. Я слышал ее резко оборвавшийся крик, полный боли, потом яростный охрипший вой Джагга. Краем глаза увидел, как химера когтем пробила темечко мурлочихи и с мерзким звуком высосала ее мозг. Джагг выпустил аквилонский огонь, но тот растаял в тумане так же быстро, как появился.

Я обежал обелиск и упал на землю, спиной прислонившись к основанию. Туманная белизна окружала обелиск, но не касалась его, оставляя приблизительно метровый зазор. Она закручивалась воронкой, выбрасывая к камню длинные языки, но те отдергивались с шипением и брызгами.

Джагг еще держался, но больше не атаковал, а лишь скакал по деревьям, как белка-летяга, уворачиваясь от лап химеры. Было понятно — сейчас он выдохнется, отдаст мозги и сердце, и пятисотуровневая тварюга примется за меня. Я отлип от обелиска и попытался активировать рассеивание приона, но темные нити тянулись сантиметров на десять, а потом таяли. «Кулак обезьяны» тоже вызвать не удалось. В отчаянии я саданул прикладом по камню. «Это фиаско, братан», — опять в голову пришла эта нелепая фраза.

Вглядевшись в обелиск снова, я отпрянул. Камень был полупрозрачным, словно янтарь, и из глубины на меня смотрел ягуар. Он скреб лапой и упирался лбом, явно пытаясь мне что-то сказать. Я прикоснулся к камню и почувствовал тягу приона, только на этот раз материя не звала меня, а сама хотела выйти наружу. Положив обе ладони на обелиск, я повторно врубил «рассеивание». Теперь, при непосредственном контакте, что-то начало получаться, хоть и с трудом.

Я выровнял поток рассеивания, сфокусировал его на центре обелиска, и тот начал плавиться. Под моими руками появилась и расширилась дыра, в которую протиснулся молодой ягуар. Пятнистый зверь взревел и стал быстро расти в размерах — чем больше я наполнял обелиск, тем крупнее становилась кошка. Она лизнула меня, когда ее морда оказалась вровень с моим лицом, а я отнял руки от обелиска, пытаясь ее погладить. Но тут же вернул их на камень, потому что без подпитки кошка замерцала, а туман приблизился вплотную. Ягуар еще раз лизнул меня и прыгнул в сторону химеры.

Я не видел, что там происходит. Боялся оторвать дрожащие руки от обелиска и надеялся, что запаса моих сил хватит. Кто-то рычал, кто-то скулил, пару раз крепким русским матом кричал Джагг, что очень меня радовало. Минут через пять кто-то захрипел, забулькал, и все затихло. Пропал шепот, исчез шелест туманных волн, стало светлее. Прояснилось небо — а главное, засветился обелиск.

Я выглянул из-за обелиска и присвистнул. По поляне будто прошелся ураган — всюду виднелись поломанные и вырванные с корнем деревья, ошметки чешуйчатого тела химеры, кровавые пятна на листьях. На одном из поваленных стволов, подставив морду солнцу, сидел ягуар. От него волнами исходило свечение, которое, отражаясь от обелиска, формировало два прямых луча, расходившихся в стороны. Судя по направлению, эти лучи шли к другим обелискам, образуя охранный периметр, в центре которого оказалась Уасиока. Туман отступил за очерченную ими границу. Я услышал стон и побежал искать Джагга.