— Лжецы, будьте вы прокляты! — яро вскричал человек, и толпа зашумела. — Мы долго выслеживали вас, и вот — час искупленья пробил! Ваши предводители уже схвачены и ждут справедливого суда!

Отли, Сенестра… И не пояснишь бестолковым Братьям, что сейчас — вот конкретно сейчас — все делается для их блага.

Скареди выбрался с мечом наперевес. По левую руку от меня легко, как пушинка, приземлилась Виджи. Хоть удавись — а сделает по-своему, непослушная девочка. В ее руке блеснул клинок.

Толпа дрогнула, заволновалась. Угу, мои дорогие конфиденты, я здесь не один такой крутой, нас — много. Надеюсь, все обойдется, и мне, дорогие конфиденты, удастся вас попросту распугать.

— Бросайте! — Голос человека «дал петуха». — Бросайте свое грязное железо и следуйте за нами, подговорщики, подстрекатели!

— Кто сии злыдни? — осведомился Скареди гулко и без малейших признаков страха. — Что им надо от нас?

— Они ошиблись! — сказал я так, чтобы нас слышали и те, кто отирался по сторонам. — Они ошиблись. Они идут другой дорогой.

Черта с два. Предводитель выставил подбородок и крикнул:

— Мы здесь, и мы никуда не уйдем! Мы на своей земле! Сдавайтесь, чтобы предстать перед честным судом Братства!

— Олник, твой выход, — негромко позвал я.

— Ась? Чего ты говоришь? — Гном высунулся из фургона по пояс. На свету его красная ряха и малиново-желтушные бубоны производили незабываемое впечатление. Толпа ахнула и подалась назад.

— Чума! Черный мор! Смерть! Смерть! — эти восклицания райской музыкой отдались в моих ушах.

Но предводитель был не лыком шит. Он прищурился, блеснул глазами и крикнул:

— Актеры! Они актеры, растленные души! Это же грим! Братья, вспомните, что говорили нам наставники! Это загримированные лжецы! И мечи у них бутафорские! Бей их, братья! За нашу свободу!

Толпа двинулась в наступление. Глаза, как искры, сверкали в прорезях мешков.

Не вышло по-хорошему. Что ж…

Я ринулся к предводителю и — вот тебе бутафорский меч! — ударил краем гарды чуть ниже удивленных глаз, добавил ботинком между ног, а когда конфидент согнулся, врезал рукоятью по загривку.

Братья взревели злобно:

— За нашу свободу!

— Скареди, тыл! — гаркнул я, закручивая клинки мельницей.

Братья атаковали незамысловато, и я успел ранить троих, прежде чем сбоку блеснул меч. Виджи читала мои мысли: ее клинок вновь превратился в змейку, как тогда, у ручья, только сейчас эта змейка наносила легкие, поверхностные раны. В четыре меча и одну колотушку мы молниеносно рассеяли толпу. Братья были дилетанты в боевом деле, хотя энергии и энтузиазма им было не занимать. Они отступили, сгрудились в проезде меж утлых стен, поправляя мешки на головах и взрыкивая. Пятеро перед нами елозили ногами по битому кирпичу, зажимая неопасные раны, шестой умудрился упасть на мой меч и готовился стать покойником. Седьмой — предводитель — был погружен мной в долгий, но совсем не сладостный сон.

Я оглянулся: меч старого рыцаря взметнулся за корпусом фургона — и опустился. Следовало предупредить Братьев, что наш паладин шуток не понимает и миндальничать не любит.

Кролик негромко ржал и бил копытом. Кажется, то был боевой конь, привычный к виду крови и смерти. Лошадки, напротив, пытались сорваться с привязи. Я кликнул Имоен, чтобы та попыталась их успокоить.

Антракт. Олник подошел ко мне с колотушкой.

— А быстро тут! А кто они все такие, а?

— Хорошие глупые люди, мыслители без мозгов. Хотят, как водится, справедливости для всех, но плохо понимают, как ее достичь, — сказал я, всучил ему клинки и, нагнувшись, подтащил к фургону предводителя конфидентов. Он завязал бечеву на макушке простым узлом. Я дернул за него и рывком стащил мешок.

Гритт! Пучеглазый служка из «Трех вдов», тот самый, который ужаснулся вопросу Олника о кахаве. Маленький незаметный человек. Маленькие люди, которых мы никогда не замечаем…

— Шепот, Фатик… — промолвила Виджи. Ее снова заколотило, как в лихорадке.

— Э, Фатик! — сказал Олник. — К нам гости еще.

Я посмотрел: толпа в проезде прижалась к стенам; к нам неторопливо направлялись шесть человек с начисто выбритыми головами. Мешков и масок они не носили, а в руках держали сабли. Лица покрыты синими штрихами татуировок — густо на лбу, скулах, чуть меньше на щеках и подбородке. Штрихи резкие, хищные, благодаря им лица похожи на тигриные морды. Не хватает только хищного оскала…

Кверлинги из Одирума. Маги из Талестры частенько нанимают их для охраны.

Взглянув поверх их голов, в глубину проезда, я заметил кое-что еще.

Задник цветастой кибитки, притаившейся невдалеке за обломком стены.

В кибитке, несомненно, был маг.

Вот вам и третья сила, о которой говорил Отли.

Конечно, старина Фатик рос среди горных варваров, и вдобавок имел сводного брата-недоумка (успешного брата-недоумка, замечу), но даже ему хватило ума сложить два и два, чтобы кое-что понять.

А понял я вот что.

Талестрианские маги замешаны в делах с Безликим Братством. И я буду не я, если эти маги — один уж точно — не играют роли тех самых наставников, о которых в запале упомянул служка.

Наставников — или кукловодов, а?

Полагаю, дело было так.

Узнав новости, маг отправил Братьев, намереваясь загрести жар чужими руками, а сам спрятался неподалеку, чтобы наблюдать, как будут продвигаться дела, не очень-то доверяя боевому умению местных конфидентов. Когда артисты показали зубы, чародей послал своих телохранителей, чтобы те разобрались с зубастыми комедиантами.

Стало быть, не все кудесники улепетнули из города, один задержался. Очевидно, ситуация с актерами и фальшивым Амаэроном настолько заострилась, что он пошел на риск засветиться перед Ковенантом, и сам решил принять участие в поимке остатков актерской труппы.

Один маг?

Хорошо, если один.

С одним паршивцем мне поможет совладать моя супруга, эльфийская ведьма, а вот пара магов — это уже серьезная проблема, ибо в Академии Талестры обучают не только наложению противоблошиных заклятий. Если маг подберется к нам поближе…

Что-то слишком много талестрианских магов попадается на моем пути к Оракулу. Поправка: деятельных, шустрых магов. Сначала Фрайтор, теперь Мантиохия — в обоих случаях маги принимали живейшее участие в обустройстве политической жизни поименованных стран… А если завтра я повстречаю их в Дольмире? И что они затеют там, хотелось бы знать?

И — как они узнали, что мы будем на Пикнике Орна?

В глаза снова ударил отблеск со стороны кибитки. Маг, по-моему, рассматривал меня сквозь подзорную трубу.

Безликие тенями застыли среди развалин. Ждали.

Я ждал тоже.

Шестеро кверлингов приближались.

Тридцать ярдов… Двадцать… Они шагали раскованно, неторопливо, склонив сабли к земле. Ни грана показной воинственности. Люди шли делать дело: убивать. У всех татуированные лица и свободные, неброские одежды. Вот уж под ними наверняка — кольчуги.

Я отобрал у Олника правый клинок Гхашш и приставил острие к шее служки. Взглянул на неторопливую шестерку. Никакой реакции, как я и думал. Маски, правда, заволновались, но маг и его присные плевали на возможную смерть предводителя Братьев. Он был разменной пешкой в большой игре, правил которой я не знал. Тогда я быстро затолкал несчастного под фургон, выпрямился и забрал у гнома второй клинок.

— Фатик? — Виджи взглянула на меня вопросительно, а я содрогнулся: темнота все еще заполняла ее глаза, темнота ледяная и глубокая. — Очень холодно… Шепот. У нас мало времени…

— Я знаю. Соберись. Вон там за развалинами — маг. Возможно, он готовит нам подлянку.

— Д-да… А что такое… подлянка?

Эльфийка, Великая Торба! Эльфийка!

— Подлянка — боевое заклятие особого рода. — Это я тонко ответил! — Будь начеку и держись позади меня. Имоен, брысь в фургон!

Я утер пот, крутанул мечи, огляделся. Если атаку телохранителей мага поддержат Братья, это будет мне на руку: Братья насядут скопом, мешая друг другу и моим настоящим противникам. Но тут я заметил, что Безликие стремительно улепетывают, растворяются среди развалин. Им дали отбой, видимо, решив, что наемные рубаки расправятся с нами без посторонней помощи.