Он смотрел на волны, держа в руке чашку остывающего чая. Мерзкая бурда, которую здесь пили все, и которую теперь князь Разумовский должен был полюбить. Со всеми вытекающими. Сырость, холод, туман и соль в воздухе. Вечная соль.

Как же было здорово в Репино… Князь тяжело вздохнул.

— Господин Разумовский, — сказал один из охранников. — Прошу, пройдёмте в дом.

— Я ещё не допил.

— Господин Разумовский, сэр. Прошу, — голос телохранителя изменился. В былые времена князь мог разорвать его на части. — Здесь становится не безопасно.

Он прикрыл глаза. Чёртов Артемьев. Всё разрушил какой-то невероятного могущества ублюдок императорской крови. Было бы комично, если бы паренёк ещё бы и трон занял. Ни один геральдичский кабинет такого бы не позволил, конечно. Незаконнорожденные не наследуют и всё.

Однако в будущем, Разумовский в это верил, в будущем этот мерзавец окажется наверху. Потому что с талантом наделять даром у него нет других вариантов. Доберётся до высших слоёв общества.

Если, конечно, щенок не перестанет своим талантом светить. Может, конечно, и затаится. Иногда люди бежали подальше до дворцовой суеты.

— Сэр!

Князь с кряхтением поднялся, закутался в плед, а затем пошёл по песку, перемешанному с галькой, к стоящему неподалёку дому. Жильё было не чета старому, конечно, но в нём было чисто, тепло, и сохранились двое преданных слуг. Если не считать приставленных Великобританией соглядатаев и охраны.

Он поднялся по крыльцу, открыл дверь и снова повернулся на серое море.

— Сэр! — окликнул его охранник. — Прошу вас, поскорее.

Здесь всё равно лучше, чем там, среди промытых Церковью идиотов. Чем-то всегда надо жертвовать. Он потерял финансовые блага, но обрёл истинную свободу.

Разумовский закрыл за собой дверь.

Вечерело. Незадолго до заката выглянуло солнце, раскрасив унылый берег в праздничные цвета. Разумовский наблюдал за этим из окна своей комнаты, покачиваясь в кресле-качалке. По телевизору передавали новости о том, что неподалеку от Лоу-Хааксли открылся новый Прорыв, и сейчас для его закрытия разыскиваются афробританец и небинарная личность, дабы не ущемлять права узкой прослойки демоноборцев.

Он задремал, но вскоре проснулся от странных щелчков и глухого стука снаружи дома. Опыт заставил скатиться с кресла, и по мебели тут же защелкали пули. Разумовский, морщась от боли в суставах пополз под укрытие у окна, когда дверь в комнату распахнулась.

Магический удар пришёлся прямиком в щит гостя. Человек в бело-золотой броне вошёл внутрь, откинул кровать в сторону, будто та ничего не весила. Швырнул в лежащего вязкий сгусток, и с чары Разумовского исчезли. Нуль-магия…

Паладин поднял беглого князя с пола.

— Как… Как… Вы запрещены… Запрещены здесь… — залопотал тот.

— Империя помнит, — сказал ему паладин и одним махом развалил сжавшегося князя на две половины.

Минуту господин Баширов, высший ликвидатор Первой Церкви, слушал тишину, оглядываясь. Вроде бы, в этой лачуге больше никого не осталось. Вот и славно. Он с грохотом доспехов вышел на улицу, где его ожидали: клирик Петров и двое безымянных стрелков. Дело сделано, пора возвращаться. Сам автомобиль пришлось угнать у зоны, открытой по запросу церкви. Да, Первая Церковь ещё не до конца пришла в себя от осознания, что некоторые благородные сословия серого мира готовы с ней работать, но не воспользоваться возможностью и не покарать предателей не могла.

Иногда принципы не очень принципиальны. Что прекрасно показал Совет Епископов, продвигающий новую идеологию по взаимодействию миров. Баширов не знал, откуда растут ноги, но ходили слухи, что одна операция, проведённая человеком и демоном, достигла невероятных успехов и принята на совете эталонной. На юге, западе и востоке серого мира шли бои с демонами старой формации, а вот север очень быстро объединился с людьми.

Баширову демоны не нравились, и мир их не нравился, но раз душе больше ничего не угрожало, то командировки в серый мир он воспринимал с пониманием. Будущее за сотрудничеством. Тем более, что где-то в районе Пушкинских Гор на серой стороне уже развивался гостиничный бизнес, «Обуховские пенаты» пользовались большим успехом. Конечно, Баширов считал такие туры подходящими только для любителей экзотики. Пусть пощекочут себе нервы, это полезно.

Паладин с трудом залез в фургон, который тут же просел под его весом, а вскоре машина покатилась по тихим сельским улочкам в сторону зоны.

— Тут, говорят, неподалёку есть старый храм. Шпиль высотой почти в сто метров, — сказал Петров. Баширов тяжело вздохнул. Он любил смотреть на шпили, но сейчас у них не было времени. Возвращаться в портал надо пока англичане не очухались и не нашли подходящих демоноборцев.

— Некогда. Не успеем, — с сожалением сказал он.

В Великобритании смерти Разумовского тоже никто не опечалился.

© Дмитрий Султанов, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Очнулся я от прокатившейся волны боли. Глаза вообще не хотели открываться. Чувствовал себя так, будто меня пропустили через мясорубку. Но в спасительную темноту мне провалиться не дали.

– Эй, а ну не терять сознание! Ты меня понимаешь? – Услышал я грубый мужской голос и одновременно получил удар по лицу.

Снова пытаюсь открыть глаза. В этот раз удается. Медленно осознаю, что я прикован руками и ногами к металлическому ложу, которое находится в освещенном помещении, заполненном каким-то непонятным оборудованием. Рядом со мной стояли два мужика в странных комбинезонах. Рассмотреть их детальней не получалось, картинка плыла, и мне не удавалось сосредоточить взгляд на чем-то конкретном.

– Ты меня понимаешь? – повторил тот, который стоял ближе.

– Да не трогай ты его. Ты думаешь, этот отсталый варвар сможет так быстро усвоить язык через гипнообучение? Тем более он еще не восстановился не только после операции, но и после того, как твои молодцы поработали с ним. Да, черт возьми, они ему череп буквально проломили. Еле успели положить в медицинскую капсулу. А ты даже не дал ему нормально подлечиться.

– А не надо было этому уроду ломать мне нос, – с раздражением ответил первый, мимоходом почесывая себе переносицу.

– Так тебе его восстановили практически сразу, а раб денег стоит вообще-то. Тем более, у них на планете сила тяжести прилично выше стандартной, поэтому и стоит он дороже из-за своих показателей. Да и мы подбирали только качественный материал, вспомни, сколько на это времени угрохали. Так что не выкидывай деньги в космос.

– Да мне плевать! Потеря одного раба практически не повлияет на заработок. Мы ими под загрузку набили трюм. И не хочу бездарно тратить расходные материалы для медкапсулы… – Голос затих, а потом раздался вновь: – Эх ладно, уже поздно что-то менять. Хоть заодно проверим эту непонятную нейросеть. Она точно какая-то дорогая, недаром та сволочь, которая ее перевозила, положила почти десяток моих абордажников. Удачно все-таки нам попался этот лайнер.

– Это да, действительно повезло. Какие там женщины были и с какими украшениями, на много потянут, – мечтательно протянул другой. – А с этим давай подождем, пока он очухается, и дальше посмотрим, что за нейросеть. И ты все-таки реши, что с ним думаешь делать после ее демонтажа.

– А что тут думать, в космос выбросим, рабов и так достаточно сняли с этой планеты, да и с лайнера пассажиры еще. Все, хватит болтать, через пять минут выход из гипера, так что пошли в рубку.

Все это время я пытался не потерять сознание от боли и вникнуть в то, о чем они говорили. Что за нейросеть такая? Что за гипер? Непонятно. Я попытался вспомнить, как сюда попал, когда мог сломать нос этому субъекту, но бесполезно. Ничего не вспомнил. Так, надо подумать: я не превратился в овощ или в ребенка по своему сознанию, но при этом не понимаю значения некоторых слов. Дальше: язык, на котором они говорили, по субъективным ощущениям не мой родной. А свой родной я не помню. Они говорили, что сняли меня с планеты. Значит, тут есть космическая цивилизация. Тогда логично, что я не понимаю некоторых вещей, видимо, эти существа в развитии ушли дальше, чем мы. Кто мы? Откуда я? Черт, хоть бы вспомнить что-нибудь.