– Лиса Северная?

– Она самая.

– Это для тебя, - протянул мне маленький сверток незнакомец. - К сожалению, я не смог исполнить твое желание, а поэтому возвращаю тебе то, что ты оставила в моем измерении.

Я наконец поняла, кого имею честь лицезреть в ночи. И что это за кулек.

– Это не мое, я вам ничего не оставляла. Это принадлежит моему другу.

– Принадлежало. Ты выступила его поручителем, и теперь оно - твое. Так ты берешь?

"Почтальон" откинул капюшон, и я увидела перед собой судью. Он не был ни добрым, ни злым, ни усталым, ни деланно-спокойным. Он и тогда был один, абсолютно бесстрастный. А уж как он умудрился предстать в четырех, да еще разных лицах, уже не меня касается.

– Ты берешь? - повторил он свой вопрос.

– Беру, - очнулась я от воспоминаний. - Конечно, беру.

– Тогда подписывай отказную бумагу.

– Какую еще отказную бумагу? Я же вам не оставляла свой автограф.

Судья запустил руку в карман плаща, извлек сложенный вчетверо листок бумаги. На нем было что-то набрано обычным шрифтом "Times New Roman", двенадцатой кеглей.

На краю поляны из темноты вынырнул еще один человек. Постоял, подумал, медленно пошел в нашу сторону.

– Твоя подпись?

Я засветила шарик огня. На бумажке черным по белому было набрано: "Хочу стать драконом". Двадцать седьмое Безветрия, год 3,14169…"

Ряд цифр после запятой казался бесконечным.

Под всем этим великолепием стояла моя закорючка. Хорошо хоть, не отпечаток пальца.

– Смотри ниже.

Я перевела взгляд на пару сантиметров вниз. Там одна за другой проступали буквы:

"Претензий к выполнению желания не имею. Драконом больше быть не желаю. Первый день Великого Ветра, год 3,14169…"

Человек, идущий через поляну, одолел уже половину пути. Я догадывалась, кто это. Точнее, знала наверняка.

– Не желаю, - просто сказала я, глядя бесстрастному судье в лицо.

Моя закорючка медленно проступала на бумаге.

– Тогда разреши откланяться, - чуть наклонил голову человек в плаще.

Я наклонила голову в ответ.

Судья поворотился, и ушел в портал. Человек, идущий сквозь поляну, приобрел характерные очертания металлиста. Я, не отрываясь, глядела на него. Вскоре он достиг моего крыльца.

– Я тебе кольцо вернуть хочу, - тихо и твердо произнес боевой друг и товарищ. - Я так и не смог его одеть.

– Что так? Неужто Полоз ошибся, и оно не налезло на твою медвежью лапу?

– Не решился, - просто ответил Илья. - А ты могла бы и не язвить в такой-то патетический момент.

– Ты знаешь, могла бы. Но не получается. Дело в том…

И я, не выдержав неизбывной грусти в глазах товарища, улыбнулась и протянула ему сверток:

– Держи, и ни в чем себе не отказывай.

Илья подставил ладонь, и на нее, как в замедленной съемке, начало падать золотое кольцо строгого мужского дизайна. Может, оно осталось таким же, как и прежде. Не знаю. С металлом я по-прежнему была не очень-то в ладах. Но мне очень нравилось то благородство, что исходило сейчас от него. Так и не коснувшись ладони, кольцо без какой-либо посторонней помощи заняло свое законное место на пальце металлиста. Я завистливо присвистнула.

– Давай палец, - ворчливо сказал мой бывший наставник по металлу. - А то еще расплавишь колечко-то в попытках повторить сей нехитрый трюк.

– Э-э-э…

– Давай, не бойся, - усмехнулся Илья. - Я не напрашиваюсь.

Вот как?

– А чайку выпить? Али настою мятного?

– Ты уверена? Ты приглашаешь меня, на ночь, и у тебя нет никаких отговорок типа немедленного превращения в огнедышащее чудовище?

– Отговорок от чего?

Журавль и синица. Отличный друг, но на расстоянии, или…

Этот человек мне безумно дорог, и я не хочу его терять. А вдруг мы не сойдемся темпераментами, и вместо огромной и светлой любви получится гнилое, погрязшее в бытовухе сосуществование? И дружба растворится, исчезнет, и мы не будем испытывать друг к дружке ничего, кроме неудовольствия и неприязни?

Да и принц, опять же, на белом коне за мной еще не прискакал… А вдруг? Прискачет?

…Не смешно. Когда над твоей судьбой довлеют мифы…

Уж и судья ушел, а выбор остался. Он всегда был со мной, этот выбор.

– От, так сказать… общения с таким страшным, таким мужским мной.

Глаза Ильи практически черные, они ждут ответа. Что легче - сделать шаг в Источник, или осуществить выбор между журавлем и синицей в повседневной человеческой жизни? Когда от тебя, вообще говоря, не требуется никакого героизма. Когда мосты не сожжены, и у тебя море возможностей. Когда тебе самой хочется шагнуть вперед, но ты отчаянно трусишь, потому что впереди полная неизвестность.

Волхв сказал, что синица - вестник Истины. Может, и нет его, различия-то? Может, дело в чем-то другом? Например, в том, чтобы всегда оставаться Человеком? С большой буквы "Ч"? Хоть на поле битвы, хоть в быту, хоть где угодно?

И пойти, наконец, навстречу своему желанию, а не устаревшим мифам о меринах и принцах. Мне так не хочется, чтобы ты сейчас повернулся, и пошел прочь. Я хочу, чтобы ты остался.

Не глядя, выставила я ладонь куда-то в темноту, и на нее, несмотря на ночное время, опустилась синичка. Впилась в кожу остренькими коготками.

Гладкие перышки, влажные от дождя.

Пронзительные, невероятно честные глазки-бусинки.

Спасибо, друг.

Птичка вспорхнула, и была такова. Металлист еле заметно усмехнулся, не отводя, впрочем, от меня взгляда - он по-прежнему ждал моего ответа.

– Знаешь?

– Нет еще.

– Мне всегда хотелось послушать Луиса Армстронга. Всего одну композицию. В хорошем звуке. Не на том порнометре, что у меня вечно из зеркала получается.

Илья улыбнулся:

– Легко. Пяти колонок тебе хватит?

Наверное, да.

Я вздохнула, и протянула ему руку:

– Пошли?

 12 апреля 2007 г.

Она знала все. А я, наоборот, не ведала ни о чем - кроме снега, синющего неба, морозного воздуха, валунов и сосен. И о том, что юную провидицу надо уберечь от веток молодых хвойных, так и норовящих наподдать по пухлым розовых щечкам. Впрочем, о ветках дите тоже знало, и очень заранее от них уворачивалось.

Наверное, это вообще скучно - быть сильной прорицательницей. Может быть, поэтому молодая ежка Жозефина, нет-нет, да просила меня покатать свое всезнающее чадо: я была единственной в Заповеднике, кто порой не слушал судьбу. Только одно и было мне доподлинно известно: плутай я, не плутай, а ноги сами понесут меня к пещере дракона.

– Не-а, - безапелляционно раздалось за спиной.

Я сходу взбежала на пригорок, в последний момент обогнула огромный валун. Сани заложили крутой вираж, и перевернулись. Раздался счастливый смех.

Площадка перед логовом была пуста, ковер снега нетронут. И на этот раз - нет. Это ничего, я подожду.

– Маня.

Соседняя сосна нехотя превратилась в многоножку.

– Что, Мань, опять не вышло? - Сочувственно подмигнула я ей.

Двухметровый страж Заповедника покачала кошачьей головой. Насколько я могла понять, она не шибко огорчилась.

– Прокатишь?

– Угу, - сообщила, как данность, провидица.

Маня изобразила гнев - закружилась вокруг нас, слилась в рыжее кольцо. Чадо сидело со спокойным лицом - ему ли не знать, что нам ничего не грозит? И оно, конечно же, было право. Маня, покрутившись для проформы, подставила спину - залезайте, прокачу с ветерком!

Довезя нас до избушки Жозефины, многоножка остановилась.

– Таня.

На крылечке спустя мгновение показалась упомянутая ею девица.

Скажу сразу, что Танька, подруга моя университетская, изменилась. Общение с ведьмой Жозефиной не прошло для нее даром, но явно пошло на пользу. Она, от рождения обладающая идеальными чертами лица, и не менее идеальными пропорциями фигуры, прекратила выставлять напоказ свою богами даденную красоту, но сжилась с нею, и расцвела еще больше. Я улыбнулась - наблюдать это чудо природы было крайне приятно.