— Ты ведь помнишь, что ему нельзя верить? — нахмурилась она. — Мордард ведь много крови твоей попил тогда…

— И он проиграл, — напомнил я.

— Вдруг хочет взять реванш? Ты тогда и ты сейчас это две большие разницы.

— Я справлюсь. Ты же мне поможешь?

Я почувствовал холодное прикосновение губ к своей щеке.

— Помогу, — сказала она и исчезла. Через пару минут одиночества в ледяной пустоте я вывалился обратно за водительское сидение. Уставился на вечерний город, снова посмотрел на влюблённых в окне кафе. Девушка смеялась, а парень счастливо улыбался. Надо бы им окно расколотить для того чтобы разбавить слащавость.

Но вместо этого я повернул ключ в замке зажигания.

Первые следы Первой Церкви обнаружились сразу после съезда с псковской трассы. Фары выдернули из темноты поворот на Шабаны, навигатор подсказал что «туда вам надо», с характерной интонацией, и метров через триста после поворота дорогу преградил храм на колёсах, кресты и проблесковый маячок светились золотом. Слева и справа от броневика несли вахту вооружённые бойцы Церкви.

Один из бойцов стоял посередине дороги и поднял руку, требуя остановиться. Затем медленно подошёл к машине, направив луч фонаря прямо мне в лицо. Я машинально приглушил восприимчивость зрения, едва не погасив источник щелчком пальцев. Ох, как хотелось наказать за такое обращение. Но мы же, вроде бы, налаживаем отношения с Первой Церковью, м? Значит: дверь с ноги не вышибаем и дар против рядовых сотрудников не применяем. Пока что.

Так что я безмятежно встретил режущий глаза свет и чуть снисходительно улыбнулся удивлению постового. Ну да, это тебе, братец, не простолюдинов пугать. Церковник внимательно оглядел салон, на миг задержался на моём амулете, и с пониманием улыбнулся.

— Дорога перекрыта, ваше благородие. От имени Первой Церкви приношу вам свои извинения и рекомендую избирать другие маршруты, —сказал он. — Счастливой доро…

— Я направляюсь в зону Р-22–57 по просьбе его высокопреподобия игумена Петра, — мягко перебил его я. — У меня нет других маршрутов, увы.

Сканер за забралом постового чуть вспыхнул, видимо выводя данные на экран бойцу. Пауза длилась совсем недолго. Удобно, когда на любой чих документы не требуют (тем более что я их и не вожу с собой). А так: считали лицо, поискали в базе и разобрались на месте. Лет через десять такие приблуды будут у всех.

Интересно, им выводит информацию, что у меня нет не только прав на вождение, но и документов на машину? Я широко улыбнулся этой мысли. Надеюсь, что не выводит.

— Господин Артемьев, прошу прощения. Проезжайте, вас ожидают.

Церковник махнул рукой и двое солдат оттащили раскинутую на дороге ленту с шипами. Я медленно прокатился мобильного храма, провожаемый взглядами постовых. Большая часть из церковников были с имплантами, зловеще светящимися в ночи.

Проехав заставу, я медленно покатился по неосвещённой грунтовке, включив дальний свет. Больше, до самого Кожино, никто на дороге не попался. Вообще. Будто бы в мире ничего не осталось кроме ночи, меня и кустов вдоль дороги.

Пока впереди не показалось мерцающее зарево огней. Кажется, приехали. Я сверился с навигатором. Ну да, точно, на месте.

Кожино сложно было назвать поселением. Скорее хутор: справа от дороги за высоким забором пара богатых трёхэтажных домов, да и всё. Свет в окнах горел, и оно понятно: местным жителям сейчас было совсем не до сна. Потому что вся дорога была заставлена автомобилями Церкви. Кроме простых патрульных машин тут даже три бронированного вида грузовика нашлись, а ещё тарахтели два автобуса с завешенными окнами. Повсюду мельтешили люди, ночную мглу резали прожектора. Они к войне готовятся что ли? Я недооцениваю то, что сейчас произойдёт? Вроде бы просто пообщаться должен был, а людей сюда нагнали, чтобы армию вторжения остановить.

Слева вырос палаточный лагерь, который уже обнесли забором из колючей проволоки. Ничего себе манёвры. Судя по карте это ведь даже не главный вход в ресурсную зону. Тот чуть дальше по дороге был. Крохотный, но с горем пополам оборудованный: с пунктом приёма товара да небольшим заведением для того чтобы время скоротать за чашкой чая из пакетика и телевизором. Полагаю ни то ни другое сейчас не работали. Зона пусть и ресурсная, но бедная. Не то, что у Посадниково. Вот там жизнь кипит даже ночью.

Впрочем, здесь она тоже вовсю так бурлит. Излишне, я бы сказал.

Мою машину перехватил ещё один постовой, деловито уточнил цель прибытия. Всё вокруг происходило собрано, без страха или каких-нибудь нервов. Люди просто делали свою работу. Всерьёз и без какого-либо разгильдяйства. Любо-дорого посмотреть.

Я с искренним интересом наблюдал за отточенными действиями такого большого количества людей. Вот ведь выучены! Постовой тем временем справился по рации, что со мною делать, а затем указал жезлом налево. В лагерь.

На обочине в том направлении тотчас вспыхнули фары и один из бело-голубых автомобилей, перекрывающий дорогу, мигнул золотом проблескового маячка и отъехал в сторону. Я осторожно протиснулся мимо него на небольшую поляну, за которой начиналось поле, обращённое церковниками в большой лагерь. Метров через десять меня снова остановили, но тут уже показали, что надо выходить из машины. Я медленно выбрался в гудящую человеческой суетой ночь. Пахло выхлопными газами, а не свежестью псковской глубинки. Молотили генераторы, выкрикивались команды.

— Вы тут чего устроили, святое воинство? — не удержался я от комментария.

— Не могу знать, ваше благородие, — инок чёрной ветви был в закрытом шлеме. За забралом чуть светился зелёный огонёк. — Прошу, господин! Вас ожидают.

Он указал мне дорогу.

Лагерь разбили прямо у серой зоны. Ограждение солдаты Церкви колотили прямо по границе, оставив совсем небольшой проход. Где-то рычали бензопилы, трещало дерево, стучали молотки. В хмари сопряжения, за пределами церковного бивака, виднелись фигуры дозорных. Точно к войне готовятся… Куда я лезу вообще? С каждым мигом всё меньше и меньше мне нравилась идея быть сейчас здесь, а не в кровати с Лизой.

Игумен Пётр нашёлся в небольшом полевом шатре, почти примыкающем к зоне. Когда я, обалдевший от суеты и её масштабов, вошёл внутрь, он по-отечески раскинул руки и пошёл ко мне навстречу.

— Господин Артемьев, ну наконец-то! Я всё думал, пойдёте ли вы до конца!

Я пожал протянутую руку, отметив жесткий и изучающий взгляд священнослужителя.

— Что происходит, Ваше Высокоблагородие? Я думал это просто беседа. Я узнаю то, что вам надо, вы узнаете, что надо мне. Между нами воцаряется доверие, и дальше мы вместе сражаемся с полчищами порождений серого мира. Ну, или что-то ещё в этом духе. А сейчас… Вы готовите вторжение к демонам?

— О, если бы можно было сохранить душу, ступив на проклятую сторону, то Первая Церковь давно бы была там. Увы, мой друг. Увы.

— Тогда что вообще тут происходит?

— Воины Иисуса должны быть готовы к любым трудностям днём и ночью, — заучено выдал игумен. Он даже приосанился, продолжая: — Должны стойко и беспрекословно переносить невзгоды священной борьбы. Должны в любое время дня и ночи исполнять священный долг перед Его Императорским Величеством и Человечеством. Должны с честью сражаться с любыми проявлениями потустороннего. Воин Иисуса есть часть общего воинства, и каждый боец должен уметь взаимодействовать как с противником, так и с соратником в любых условиях. Воин Иисуса…

Так, сейчас мне весь устав зачитают? Надо немедленно остановить игумена.

— Учения под шумок проводите, да? — прервал его я.

— Да, — коротко согласился он. Сверился с часами. — Как говорится: тяжело в учении, легко в сопряжении. Мы можем уже выдвигаться, Илья. Как раз дойдём до места.

— Мне б зарегистрироваться, — потянулся я к телефону, но Пётр остановил меня успокаивающим жестом.