— Иисус помоги, — ахнул хозяин гостиницы. — Иисус помоги… Да как же так… Да что же это…

Я стоял, молча сжимая в кармане бесполезный артефакт и размышляя. Никто отсюда не выходил. Никто не заходил. Проклятье, этот хмырь ещё минут двадцать назад был жив, и ничто не предвещало такого финала… До него добрался мой «покровитель»?

Медленно развернувшись, я спустился к Обухову.

— Он мёртв, — буркнул ему и вышел на улицу. Остановился на крыльце.

— Как мёртв? — спросил ошарашенный княжич, едва нагнал меня.

Я с омерзением бросил на землю артефакт, и сила внутри затрепетала, забурлила. Прикрыв глаза, я искал любые следы чужой энергии. Так… Так… Астральная проекция, которую я почувствовал у трупа стрелка этим утром, тоже была здесь. Не ищи я её специально, и не увидел бы. Но когда знаешь куда смотреть, то любой камуфляж обойти возможно. Главное, чтобы преследователь не догадался о том, что я его вижу.

Сверху несло плохой магией. Сильной магией. Я старательно делал вид, что не замечаю соглядатая, одновременно изучая его ауру. Очень осторожно, не касаясь. Внюхиваясь, так сказать, но не трогая. В целом, такого подхода хватило. Чародей был крепкий, минимум грандмастер. Я даже подумал, на миг, не Маска ли передо мною, но для Маски неизвестный одарённый был слабоват.

Нет, не он убийца. Не он. И, должно быть, негодует он крепко сейчас. Ведь со мною наравне по следу шёл.

— Идём, — сказал я Андрею через несколько долгих секунд. Наклонился, с содроганием поднял артефакт, и пошёл по дорожке к стоянке. Княжич с мрачным видом шагал следом. Да уж, столько ехали и обломались на последних минутах.

Тот, кто убил «заказчика» и тот, кто прикончил наёмника в Острове, были разными людьми. Совершенно точно.

И, по-моему, я знал кто именно посетил «Сонную морщину», пока мы с Андреем кушали шашлык. Вот только… Зачем⁈

Ладно, ёжкина ты кошка, разберёмся.

г. Москва,

Резиденция господина X

Когда говорил Оладушкин — толстяк всегда сдерживался. Рядом со зловещим Претендентом господин Х становился совсем другим человеком. Потому что прекрасно понимал, когда можно давать себе волю, а когда лучше придержать язык. Потому что знал: могущественный одарённый лишь делал вид, что подчинялся приказам. Когда-нибудь, а толстяк был уверен, что этот момент наступит, Оладушкину наскучит эта игра, и на тот момент хотелось бы остаться в душе чародея как минимум не врагом!

— Я едва успел, — проговорил Претендент. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Дорогая обувь, шикарный костюм от камчатских модельеров, изящная трость с навершием в виде головы кричащего орла. Одет Оладушкин был всегда прекрасно и утончённо. Да и внешность его соответствовала наряду. Лет пятьдесят на вид, но на крепкие пятьдесят, когда мускулатура ещё даст фору молодым. Военная выправка, спокойна уверенность во взгляде. Оладушкин спокойно огладил седую бородку, и хищно улыбнулся:

— Нам повезло. Ваш дурак мог всё испортить.

Толстяк закивал. Да, Саша наломал дров. Надо было сразу скормить его свиньям.

— Я приказывал ему отступить. Он не должен был мешать. Простите, Святослав Игнатьевич.

Претендент никак не отреагировал на торопливые оправдания. Проклятье! Соберись! Нельзя так расплываться перед ним. Не надо так бояться! Он должен твоему роду! Он служит твоему роду! Слабых никто не уважает!

— Я рад, что вы успели вовремя, но всё-таки Сашенька был не так глуп, каким казался.

— Думаете? — хмыкнул Оладушкин. — Если бы я не приглядывал за вашим «протеже», то сейчас бы у вас уже были огромные проблемы. Потому что человек Разумовских тоже был там. Слишком наследил ваш Сашенька.

— Его не опознают?

— Я уничтожил всё, что смог. Машина прокатная, документы поддельные, следов официальных никаких нет, а с трупом его не разберётся никакая экспертиза. Будьте покойны, ваше высочество. На вас не выйдут.

В голосе послышалась насмешка. Толстяк едва удержался от ядовитого ответа. Нельзя. Не та ситуация. Не тот человек! А с какой радостью бы он, глава одного из самых могущественных родов Империи, поставил бы на место обнаглевшего Претендента…

— Я могу решить вашу проблему за полчаса, — продолжил Оладушкин. — Если вы перестанете играть в эту странную игру.

— Разумовский не должен ничего знать, — покачал головой толстяк.

— Я могу убрать и его человека тоже. Это несложно.

— Нет, Святослав Игнатьевич. Мы так поступать не будем, — объяснять причины такого приказа он не собирался. Это дело семьи. И Разумовского… Лучшего друга Его Императорского Величества. Князя, чья репутация в войсках необъяснимо высока. Второго человека в государстве, на счастье не лезущего в политику. Верного соратника Романовых.

И пусть так и остаётся.

— Шоу какое-то, право.

Толстяк шумно выдохнул, глядя в щелочку между опухших век на статного чародея.

— Дело государственной безопасности. Этого вам должно хватить.

— Ах, эти игры престола, — закатил глаза Оладушкин. — Ждёте от Разумовских сюрпризов? Зачем вам его бастард?

— Святослав Игоревич, это не шутки, — толстяк поёрзал в кресле, коснулся потными пальцами столешницы, оставляя на ней тёмные следы. Над губой тоже было влажно. Он промокнул лицо салфеткой, протёр лысину.

— Или это не его бастард, раз в деле замешаны вы? — понимающе улыбнулся Претендент.

— Прекратите, Святослав Игнатьевич. Иисус свидетель, вы забываетесь!

— Ах, простите, — не искренне извинился Оладушкин. — Эта глубинка сводит меня с ума. Я бы лучше снова устраивал бы пограничные конфликты со шведами, чем продолжал это странное соитие гопаком.

— Простите? Гопаком? — опешил толстяк.

— Да, и напляшешься, и налюбишься. Но мне хотелось бы больше честности в наших отношениях, право. Всё же делаем одно большое дело.

— Увы, я не в силах распространятся. Спасибо за вашу помощь, Святослав Игнатьевич. Вы избавили Империю от многих хлопот.

— Я от скуки на стену лезу. Много читаю. Много думаю, — продолжал Претендент, изучая барельефы на стенах. — Сопоставляю разное. Оксана Фёдорова, верно?

Толстяк успешно изобразил недоумение. Чёртов выскочка полез копать в прошлое…

— Очень трагичная история, право, — говорил Оладушкин. — Об их романе знала даже супруга князя Разумовского, но разлучить их смогла только скоротечная болезнь. Ваших рук дело? Ах, не отпирайтесь, не отпирайтесь. Шучу. Будь то дело ваших рук, то не думаю, что мы бы сейчас общались. Разумовский наверняка первым делом докопался до истинных причин смерти любовницы. Я нашёл одиннадцать детей, подходящих под описание. Одиннадцать приютов. Вы пасли их все?

Толстяк снова удержался от эмоций.

— Святослав Игнатьевич, я прошу вас прекратить домыслы. Вы же понимаете, что это засекреченная информация?

— Понимаю. И понимаю, что ради Разумовского вы такую операцию проворачивать не стали бы. Агентура ваша ждала проявление одарённого во всех приютах? Не знали точно, в каком их них спрятали бастарда? И как только он объявился, сразу решили его убивать? Очень странно это, ваше высочество. Слишком много возни для одного из детишек Разумовского. Он ведь любвеобилен, как знают все от Кёнигсберга до Уэлена. Большие бюджеты будут, если на каждого такую операцию проворачивать. Хотя… — он ядовито улыбнулся, — Оксана Фёдорова особенный случай, да? Она, как я читал, входила в ближайшее окружение и Его Императорского Величества, верно?

Толстяк безмятежно улыбнулся, хотя внутри всё замёрзло до ледяной корки. Куда ты суёшь свой нос, дурак? Делай то, что приказали, и всем будет хорошо.

— Всего хорошего, Святослав Игнатьевич.

Двери распахнулись, на порог ступили офицеры охраны.

— Очень жаль, — улыбнулся Оладушкин. — Придётся удовлетворить любопытство самому.