– Короткая! – скомандовал я и послал снаряд в баки второй самоходки.

Та ещё не успела развернуться и подставить крепкую лобовую броню. Танк снова рванул вперёд. Пока вторая самоходка разгоралась, работал пулемётом стрелок, а я поглядывал вокруг с помощью дрона.

– Стой! – скомандовал я мехводу и начал посылать снаряд за снарядом в самоходки.

Дальность не велика, двести метров, снаряду хватало броневой мощности проламывать и лобовую броню. Самоходки по нам тоже стреляли, но дело в том, что я встал за корпусом подбитого Т-26. Да, броня у него лёгкая, но пока снаряды самоходок её пробивали и добирались до нашей брони, то уже были сильно ослаблены. Звон то и дело стоял, три рикошета в башню, но все пять самоходок горели. Я не жалел снарядов, чтобы поджечь их.

– Обходим танк – и вперёд. Там противотанковые орудия, давим их и идём по дороге в город. Всё ясно?

– Да, – подтвердил экипаж.

Я прикрыл башенный люк (мало ли какой пехотинец заскочит и гранату сунет), и мы рванули без остановок. Работали курсовой пулемёт и спаренный, целей хватало, диски опустошались один за другим, три раза я пушку использовал, хотя снаряды берёг, в крепости пригодятся.

Мне два бронетранспортёра и пушечный броневик попались. Даже на ходу я точно поразил их. А это не сложно, в упор бил, проезжая мимо, и снова работали пулемёты. Пехота разбегалась или залегала – отличные цели.

Вообще, для чего я это всё устроил? Ну, помощь нашим в Крепости – понятно, хотя честно скажу, что сомневаюсь в результате, может, даже и прорвусь внутрь, но это максимум возможного. Пробить брешь и вывести людей вряд ли выйдет. Если только усыпить немцев ночью станнером и под шумок со стрельбой в атаке вывести.

Что по экипажу, то это да, случайные люди, в танках и не бывали, но я хотел знать, что они могут по сравнению с профессиональными танкистами. Мы ведём бой, атакуем – уже хорошо. Много косяков – я поправляю, бойцы на связи, слышат и убирают недочёты, учатся на ошибках. Если опытный экипаж танкистов сделает пять прицельных выстрелов, да на ходу, то мой едва три давал.

А танк гнали по дороге, подминая то пушку, то повозку, то сбрасывая с дороги грузовик. Мы немцев и из пулемётов обстреливали, некоторые горели за кормой. Меркулов смог разогнать танк до тридцати пяти километров в час, за кормой у нас такой столб пыли – не видно, что сзади происходит. Впрочем, дрон здорово помогал.

– Внимание, впереди на въезде в город артиллерийская засада. Нас ждут. Мехвод, уходи вправо, в город через проулки зайдем. Давай вправо!

Танк повернул, и мы помчались по полю, подминая кустарник, въехали во фруктовый сад и под хруст забора заехали на подворье частного дома. По нам успела отработать та батарея в пятьдесят миллиметров, для её снарядов наша броня не такая и крепкая. К счастью, всего два попадания, и оба в рикошет. Одно у кормы на наклонном листе брони, там топливные баки у нас, другое по башне. Ничего, чуть контузило, а так порядок.

Повалив ворота, мы выехали на улицу города, повернули на перекрёстке, давя танком технику – её на улочках хватало, особенно легковых машин, – и двинули дальше, под панику в городе. Туда, где засады или мы не проедем, я не направлял машину. Иногда мы проезжали по участкам, валя заборы, но проехали город. Пулемёты работали редко, укрытий много, и немцы прятались. Но некоторые на удивление резво выскакивали поперёк курса, и мы успевали их срезать.

Всё, город позади, а впереди – покрытая дымами пожаров, обстреливаемая Крепость. Не стоит думать, что я рванул к цитадели, тут дорога на неё, вполне целый мост, и пусть завалы на въезде, но мы бы проехали. Нет, в Крепость можно тремя способами попасть, я определил другой, но сначала нужно поработать по штабу той дивизии, что блокировала и брала Крепость, и особенно по её артиллерии. Большая часть её пушек ещё на том берегу Буга, но и на этом уже хватало нескольких батарей гаубиц и миномётов, особенно батальонных. Они наша цель, пока не попадём внутрь Крепости.

– Впереди гнездо с миномётом. За кустарником, дави, – командовал я.

Танк тряхнуло, пока мы по окопу проезжали, подминая орудие вместе с расчётом (тот не успел выскочить), дальше раздавили несколько противотанковых пушек. В основном пулемётами работали, но, когда выехали к лёгким гаубицам (батарея из пяти стволов), я не пожалел бронебойные. В казённики стрелял, выводя их из строя, – и дальше.

В одном месте у стен казармы приметил огнемётчиков, те жгли наших струёй огня в бойницы, и осколочным снарядом вызвал огромное огненное облако взрыва. Огненная смесь рванула. Те, на кого попала, горели, катясь по земле. Сами к нам пришли. Наш танк уже дважды поджигать умудрились, попадая бронебойными снарядами, но я тушил амулетом-огнетушителем.

Мотор работает, ходовая не совсем в порядке, после стольких таранов хрустит, но работает, и вот, пройдя по мостку через арку башни, снеся баррикаду из мусора и тел погибших, мы оказались в Крепости. При въезде стоял сожжённый защитниками танк, немецкая «тройка», а я работал дальше.

Дрон показывал цели, я по ним – то из пушки, то из пулемётов. Немцы засели в одном из зданий кольцевой казармы плюс в церкви. Я нагло встал – нечем им меня поразить – и посылал снаряды точно в окна и бойницы. Дрон сканером показывал, где живые, и я в те помещения стрелял. Так и с кольцевой казармой. Наши под таким прикрытием выскакивали из зданий, где занимали оборону, и бежали толпой – кто к нам, а кто брать те здания, что я обстреливал. И ведь взяли!

Пока всё стихло, немцы снаружи тоже приходили в себя. Атака одиночного танка для них стала неожиданностью. Я открыл башенный люк и, выскользнув наружу, козырнул пяти командирам. Тут и полковой комиссар Фомин был, и майор Гаврилов, и ещё несколько командиров, известных по обороне этой крепости. Мне известных.

– Сержант Павлов, Девятнадцатая танковая дивизия. Киевский Особый военный округ. В отпуске. Тут случайно оказался, к брату приехал, лейтенанту Павлову, он в Сорок Вторую стрелковую дивизию получил назначение. Должен уже быть.

– Точно, был Павлов, в мой полк направили, оформить не успели, – подтвердил Гаврилов. – Какое училище заканчивал?

– Подольское.

– Точно он.

– Я не понял, это не помощь нашей армии? – спросил Фомин.

– Ваша армия драпает – только пятки сверкают, товарищ полковой комиссар. Видел я, как ваши танкисты атакуют. У нас бы их командиров под трибунал отдали, все машины и людей сгубили. Были бы тут наши дивизии с Украины, мы бы уже натянули немцев на кукан. Кобрин сдали, дальше отходят. Ближе всего наши в сторону Пинска, я у пленных узнавал.

– Знаете немецкий?

– Да, говорю.

– Сержант, – окликнул меня знакомый голос, я обернулся и опознал старшину Овечкина. – Лейтенант Павлов твой брат?

– Мой.

– Погиб он сегодня, под обстрелом. Извини.

Я нахмурился и вздохнул.

– Хочу видеть его, попрощаться.

Мои танкисты тоже вылезли, очумелые от стрельбы, громко говорили; тут и бойцы конвойного батальона были, несмотря на то, что лицо Меркулова закоптилось, узнали его. Я велел танк к стене перегнать, начать снаряжать пустые диски к пулемётам, а сам, пока шли к зданию, где тело Павлова осталось, общался с командирами:

– Я с этой стороны зачистил оборону, можно прорваться. Встану на валу и буду вести огонь, боезапас пока есть, экономил, помогу прорваться. Только поторопиться нужно, пока те свежие силы не перекинули и не перекрыли этот выход. У меня на всех патронов и снарядов не хватит. И так уже потратился.

Идея пришлась по нраву. Других у них всё равно нет, а тут танк, тем более средний, может, и выйдет. А мы зашли в казарму, где держал оборону старшина Овечкин, и меня подвели к ряду погибших бойцов. Сдёрнув с них простыню и подняв облако пыли, мне показали тела. Осмотрев их, я повернулся к лейтенанту Шаблину, что меня сопровождал (Фомин и Гаврилов готовили прорыв, их не было) и спросил:

– А где брат?

– Это не он? – указал тот на тело диверсанта в форме лейтенанта Красной армии.