Нагнать машину я не смог, ветер быстрее меня, поэтому достал аэробайк. У меня их два в запасе, этот имел и амулет скрытности, и амулет шумоподавления, поэтому быстро нагнал танк и, уцепившись пальцами за правую гусеницу, остановил его полёт.

Ха, если бы амулет скрытности не работал, представляю глаза немцев, увидевших летающий танк! Паника бы стояла: летающие танки атакуют! Ха-ха. Вот так удерживая танк, я стал буксировать его против ветра обратно к хвойному лесу. Пролетев над дорогой с немцами на высоте метров десять и добравшись до опушки, я чуть облетел лесок (с дороги это место уже не видно) и опустил танк на землю, нажимая рукой на корму. Отключил оба амулета, что убирали вес, и танк заметно осел, чуть лязгнув металлом.

Убрав аэробайк обратно, я занялся танком. Проверил двигатель. Аккумуляторы разряжены, но баллоны с воздухом полны, что и позволило запустить двигатель, завёлся с пол-оборота. Шума не было, только дым выхлопа: я надел амулет шумоподавления. Началась зарядка аккумуляторов. Дальше амулетом строителя очистил ствол от нагара, у спаренного с пушкой пулемёта тоже. Проверил боезапас и, дав машине прогреться (в баке топлива, к сожалению, едва половина), заглушил. После этого запер машину, отключив амулет скрытности, и на аэробайке слетал к подбитым советским лёгким танкам, что виднелись вдали тёмными массами. Там, используя инструменты, которые в танке нашёл, стал искать то, что мне нужно. Снял ДТ, набрал запасных дисков. Снаряжённых. Сотни две.

Если что, у меня сто тонн свободных в хранилище, в домене освободил перед отправкой сюда. Я планировал пополнять экспонатами музей, причём на которых сам воевал. Взять тот же Т-40, носил с собой долго, это да, но использовал всего раз десять, а в бою так один раз, когда меня сбили в сорок четвёртом у Берлина и я опустился на парашюте в тылу у противника, да ещё в окружении немцев. Спрятался тогда в танке и бил по ним из пушки, потом прорвался; хорошо, пехота была, рота охраны тыла, без пробитий обошлось. Прорвался. Мог и без этого обойтись, но хотел попробовать. Так что я на этой плавающей танкетке был в бою, под полсотни немцев точно уничтожил. Память.

Да, я мог эту «тридцатьчетвёрку» сразу убрать в хранилище и достать у леса, но я амулеты тестировал впервые, воспользовался моментом. Правда, казус с ветром был, позабавило, конечно, но ничего, решил эту проблему. Зато узнал минусы использования амулетов, что убирали вес. Помимо деталей я собрал в разбитых танках запасные комбинезоны, подобрал по размеру. Нашёл и шлемофоны, набрал достаточно для экипажа, и вернулся на аэробайке обратно. Расчёты оказались верны, не зря же танк оставлял. Иначе бы тот в хранилище был.

У танка, осматриваясь, стояли пятеро советских бойцов. Все простые красноармейцы, трое стрелки, один явно артиллерист, петлицы чёрные, и пятый – боец НКВД. Из конвойного батальона, что в Бресте находится, как я понял.

Выходя к ним из-за ёлки с готовым к бою танковым пулемётом в руках, я спросил:

– Кто такие?

Те аж подскочили. Тишина, только близкий рокот канонады у Крепости, и тут я такой выхожу. Не шумел, не слышали они меня, вот и вздрогнули. Стоит отметить, что на пятерых у них было всего две винтовки Мосина, причём один из стрелков в каске, с подсумками. Скорее всего, на часах стоял сутки назад, когда война началась, ну а дальше неразбериха и остальное с отступлением, до сих пор так и ходит. Что не противоречит уставу.

Боец НКВД, который, похоже, был старшим в этой группе, одёрнул форму, подошёл и, чётко кинув руку к фуражке, доложился:

– Товарищ сержант, боец отдельного конвойного батальона НКВД Меркулов, выходим к своим сборной группой бойцов разных частей.

Взяв пулемёт к ноге, я козырнул в ответ, представившись:

– Сержант Павлов, Девятнадцатая танковая дивизия, КОВО.

– Киевский округ? – опуская руку, растерянно спросил боец.

– Расслабься, – сказал я. – Я в отпуске, к брату в Крепость ехал. У меня брат училище закончил в этом году, прислал телеграмму, куда его направили. Лейтенант Павлов, Сорок Вторая стрелковая дивизия. Хотел навестить, мы два года не виделись. А тут утром двадцать второго поезд разбомбили, вагоны горели. Все бежать, и я побежал. Так дальше к Крепости и шёл, недалеко оказалось, пока не понял, что вокруг немцы. Вот танк нашёл, меня учили на нём воевать. Осталось экипаж найти.

– Ваши документы можно?

– Можно. Только и ваши видеть хочу.

Мы обменялись документами, боец ничего подозрительного не обнаружил и вернул стопку моих документов, а я его книжицу. Да и остальных бойцов проверил, документы все имели. Боец НКВД спросил, застёгивая клапан нагрудного кармана.

– И что теперь, товарищ сержант?

– У меня брат в Крепости. По времени уже должен там быть. Слышите, наши там в окружении бьются? Буду выручать.

– Одним танком? – не веря мне, переспросил тот.

– И один танк в поле воин, если умеючи, а меня очень хорошо учили, не то что ваших танкистов. Видел я, как их жгли. Командиров за такое под трибунал отправлять нужно. Преступники они, а не командиры. Ладно, не об этом сейчас. Мне нужен экипаж, беру добровольцев. Нужен механик-водитель, пулемётчик на место стрелка-радиста и заряжающий.

– Я заряжающий в противотанковом взводе, – сказал артиллерист. – Приказывайте, товарищ сержант.

– А я шофёр, – неожиданно сказал боец НКВД. – Трактора хорошо знаю, думаю, справлюсь. Приказывайте, товарищ сержант.

Остальные бойцы тоже выразили готовность поучаствовать. Удивили, но, видимо, устали скитаться и хотели примкнуть хоть к кому-то уверенному в своих действиях, тем более я командир.

– Хорошо, сейчас обслужим машину, поедим и приступим. Двое бойцов останутся тут, мы сюда и вернёмся, нужен пулемётчик. Кто знает ручные пулемёты?

Двое из стрелков подняли руки.

– Танковый немного другой, но разберётесь. Значит так, за теми ёлками, метрах в двадцати, лежит куча вещей – пулемётные диски, комбинезоны. Бежать туда, принести всё сюда. Работаем.

Те убежали, а я ключом открыл башенный люк и, забравшись внутрь, откинул люк мехвода. Когда выбрался, бойцы уже принесли всё, что было в стороне. Далее я отобрал себе чистый, почти новый комбинезон моего размера и шлемофон, велев остальным, кто войдёт в экипаж, разобрать комбинезоны. Сказал, что я, мол, педант, раз обязаны танкисты быть в шлемофонах и комбинезонах – значит должны быть.

Выбранный стрелок устроился на месте стрелка-радиста, я помог ему установить пулемёт на место, показал, как быстро менять диски, и он стал раскладывать запасные по нишам. Потом бойцу НКВД показал, как управляется машина, объяснив сильные и слабые её стороны, какие команды буду давать и как выполнять. Ну и артиллеристу, что на месте заряжающего устроился, помог. Он уже привыкал, осматривал что где. Там довольно тесно было, бойцы уже комбинезоны надели, да, жарко, но надо.

Бойцы, что снаружи оставались, за винтовками приглядывали. Один развёл костерок, подвесил котелок – чаю попьём. Я припасы выдал, мы поели. Дальше боец НКВД, его Севастьян Меркулов звали, сам запустил движок, погазовал, включил зарядку аккумуляторов и стронул машину с места. Пулемётчик рядом помогал ему включать скорость, тут немало сил прикладывать нужно, бойцы знали это, тренировались уже, пока машина стояла. Мы развернулись и покатили к дороге, набрав скорость двадцать километров в час.

Дрон всё показывал вокруг, я выбрал удачное время, по дороге шла в основном пехота с редкими противотанковыми пушками, вблизи было шесть штук, но главное, по обочине, обгоняя пехоту, в автоколонне, шло пять самоходок «Артштурм».

– Короткая, – скомандовал я Меркулову по внутренней связи, она работала, все шлемофоны проверены, и тот, зная, что это за приказ, остановил танк сразу, как мы появились на виду.

Танк качнулся вперёд и замер, а я уже подкручивал колёсико наводки и нажал на педаль. Пушка грохнула, гильза вылетела, заряжающий, его фамилия Кривошеин, подхватил гильзу, выкинул наружу через полуоткрытый башенный люк и сразу сунул следующий бронебойный снаряд. Танк катил вперёд. Немецкая пехота разбегалась, экипажи самоходок, что сидели на броне, шустро лезли внутрь, но не все. Мой первый бронебойный снаряд попал точно в машинное отделение головной самоходки, отчего та ярко вспыхнула. В баки попал и в мотор.