– Сами кто?

– Лейтенант Павлов, командир пулемётной роты второго батальона Сорок Четвёртого стрелкового полка. Со мной двенадцать пулемётов роты, вывез, но бойцов со мной семнадцать. Требуется пополнить.

– Ясно. Сейчас сообщу командующему обороной города, кто вышел. Пока заходите в город. Раненых на станцию, поезда ещё ходят, постараемся вывезти.

Так мы и двинули дальше. Роту и остатки полка Бабич уводил в сторону, как и все полевые кухни, а врачей и раненых уже в город. А тут легковые машины навстречу – начальство. Старшим оказался целый генерал-майор.

Бабич разделить обоз не успел. Только начал, пришлось остановиться, и я повторил доклад уже генералу. Он изучал то, что мы вывезли, и искренне поблагодарил меня, сообщив, что пушки им тут кровь из носу нужны. А людей найдут, не одни мы вышли.

Так что раненых – в город, на станцию, там действительно пришёл состав, а вот все полевые кухни генералу пришлось отдать, вместе с пушками. Я только в одну вцепился, она за моей ротой числилась. Восемь повозок за ротой осталось, кухня и зенитная установка. Правда, расчёт сбежал, но ничего, люди будут, раз генерал обещал.

Мы на окраине встали, во фруктовом саду. Вообще, в городе анархия стояла, бойцы обороняют, а начальство сбежало, потому город уже грабили и пьянствовали. Военные склады взорвали по приказу сбежавшего начальства города. Чем оборонять прикажете? Боеприпасов почти нет.

А пока из тех, кто вышел из окружения, формировали стрелковый батальон, туда включили и мою роту, пополнив её бойцами. Пинчанами. Часть призванных была в своей гражданской одежде, не нашлось формы, чтобы переодеться. Многие послужили, некоторые и в Гражданскую повоевали, пулемёты знали, так что до полного штата пополнил роту.

Знаете, кто принял командование батальоном? Майор Гаврилов. Вышел со своими бойцами, и его сюда. Он, кстати, поблагодарил за то, что я раненых вывез. Их уже в тыл отправили, как и большую часть врачей, но часть остались в городе, здесь развернули медицинские пункты для приёма свежих раненых. Из тех телег и повозок, что я доставил, сформировали санитарные обозы и стали доставлять раненых с передовой. В общем, со скрипом, но заработала военная машина.

Кидая мелкие камешки в зарешеченное окно, я старался рикошетом попасть с тазик и прислушивался к тишине коридора: идёт конвой или нет? Ну да, весело, меня арестовали. Даже судили уже. Расстрельная статья. Убийство своего командира. Да ещё при свидетелях. Ну вот не выдержал, тот просто сгубил оборону Пинска, мы бы ещё держались. Откуда этот полковник вылез? Почему его слушаться начали? Я был уверен, что это враг переодетый.

Гаврилов, кстати, выжил во время прорыва немцев к городу. Особисты меня арестовали, хотя он за меня вступался, да поздно. Дальше железная дорога – и вот я в Гомеле, в камере сижу. Да я не переживаю, снова личину новую натяну. Просто было интересно, что дальше будет.

Кстати, почему я снова воюю, хотя мог забить, найти помещение, какой-нибудь бункер заброшенный из польских, они много понастроили, и создавать нужную пентаграмму и защиту для неё? А мне не горит, а повоевать я любил. Что эти четыре года? Плюнуть и растереть. И не замечу.

Конечно, жалко, что личина Павлова так быстро слетела, но я надеялся на положительное решение суда, что примут во внимание все нюансы – врага застрелил, – но не приняли. Приговор обжалованию не подлежит. Расстрелять.

Ну да, так и есть, конвой пришёл, меня вывели из камеры и повели к выходу. Я всех в коридоре и положил, не наглухо, станнером, и, активировав амулет скрытности, просто покинул территорию Особого отдела штаба армии, где со мной и работал местный прокурор. Я нашёл его и вбил нож в печень. Ответка от меня всегда будет. А через час, уже на «Хьюи», летел в сторону Белостока. Гляну, что там. Нужна новая личина.

Знаете, повезло, нашёл в этот же вечер. Там уже банды работали, немцы оккупировали территории, старосты, и они ловили наших окруженцев. Недавно поймали несколько, среди них был молодой сержант ВВС. Причём он не числился ни за какой частью, война застала его в пути, с направлением из училища. Вот он с окруженцами и отступал. Золотое попадание.

Сержанта забили: тот ругался, вот его и запинали ногами. Пришлось амулетом восстанавливать его тело и чертить пентаграмму вызова ментального демона. Да, я решил рискнуть и, используя души польских бандитов, что в этом селе показывали власть, сменил внешность и стал сержантом Алексеем Петровым, что заканчивал Борисоглебское истребительное училище имени Чкалова.

С формой плохо дело, она у сержанта в полную негодность пришла, а я в форме Павлова был. Зачистил все следы ритуала (надеюсь, божки не засекли призыв, что вряд ли), добил польских бандитов и вылетел дальше в тыл. Я искал какой-нибудь военный аэродром РККА, склад на нём, чтобы добыть форму и всё необходимое. При мне только документы сержанта, он их берёг. Даже дорожные были и продаттестат.

Сегодня было седьмое июля, точнее, ночь с шестого на седьмое, но уже перевалило за полночь, когда я покинул село и полетел искать аэродромы ВВС РККА. Теперь я стал невысоким, метр семьдесят, пареньком девятнадцати лет, шатен, глаза зелёные, как у Павлова. Лицо такое приятное, чуть вытянутое книзу, с полными губами, небольшой шрам белёсым следом у правой брови.

Я всё не мог вспомнить, кого он мне напомнил, а потом вспомнил: чем-то смахивал (общее есть, такой тип лица) на советского актёра, что играл в «Секретном фарватере». Главный герой. Командир звена боевых катеров. Не знаю имени и фамилии, надо будет посмотреть, есть этот фильм у меня в запасе. Давно его не видел, но схожесть с героем уловил.

Нашёл советский аэродром у Белостока, тут раньше и истребители, и бомбардировщики дислоцировались. Я это понял по обломкам и обгорелым остовам за границей территории аэродрома. Сел там же, за территорией (немцы использовали аэродром как фронтовой), и посетил склад. Это несложно под амулетом скрытности.

Наши вывезти почти ничего не успели, поэтому я подобрал себе отличные сапоги – одна пара яловых, другая хромовых, на выход. Нашёл парадную командирскую форму, два комплекта красноармейской повседневной (я всё же сержант), два утеплённых лётных комбинезона, шлемофоны, по два, летние и зимние, они с мехом, унты зимние, тёплое бельё, комбинезон механика, пилотки, фуражки. Да всю фурнитуру. Ремни тоже. Куда убирать – было, потратил немало топлива и активно пользовался запасами, пока бои за Пинск шли. Чёртов полковник…

После этого покинул аэродром и отлетел в леса. Там приводил в порядок форму, нашивки пришивал. Оружия у Петрова не было, он сержант, оружие в части должен получить. Так что надел повседневную форму, Петров в такой же ехал из училища. Теперь у меня голубые петлицы, синие треугольники, кант синий на пилотке. Всё как положено.

Я два дня жил у костра, спал, ел, фильмы смотрел. А как иначе? Появлюсь у своих в новой форме, как будто не ношеной, в чём заподозрят ещё, а тут от неё и дымом костра несёт, и чуть угольки прожгли (последнее случайно), и запах походной жизни. Весь вид бойца говорит о том, что выходил из окружения и спал под открытым небом.

Вещмешок собрал с мелкими пожитками и трофейным котелком. Также достал немецкий автомат, один подсумок с запасными магазинами на бок подвесил. Типа трофеи. Пяток немецких солдатских удостоверений, убитых якобы мной во время выхода из окружения. Я их в планшетке на боку держал. В таком виде и вылетел в сторону Гомеля. А что, там ещё наши, и то, что недавно я оттуда сбежал, меня особо не волновало.

Уже на рассвете сел в открытом поле. Немецкие войска и передовая (ну, какая есть, не сплошная) за спиной. Двинул к ближайшему селу. До него километра три. Всё верно, там был фильтр: встретили, проверка – приняли документы. Оружие сдать пришлось. Сдал и документы убитых солдат вермахта, написав рапорт, как их добыл и как линию фронта пересёк. А не видел. Думал, по оккупированной территории иду, а тут гляжу – наши машины на дороге да бойцы в селе, так и вышел.