Когда обстрел сверху прекратился, пехота Золотых Мечей совсем упала духом. Они были наемниками — и сделали то, что делает любой наемник в отчаянной ситуации. Рога затрубили печальную песню, флаги над ротами упали — полк Золотых Мечей сдался победителю.

Это ясное видение боя Хармон получил, конечно, не своими глазами, а из рассказов Бирая и Чары на следующий день. Пока смотрел сам, он видел примерно такое. Тяжелые рыцари рубят пехоту — ура, парни, давайте, так держать! Но арбалетчики обстреляли рыцарей — святые боги, нет, пожалуйста!.. Но тут какие-то безумцы побили лучников — да, да, слава Праотцам! И тогда все сдались… серьезно? Правда? Я спасен? Да, тьма сожри, правда, сдались! Боги, какое счастье!

На радостях Хармон расцеловал бы кого-нибудь, если б попалась под руку еще девица, кроме Чары (Чару он боялся). Но последним, полуслепым от счастья взглядом он окинул рыцарей-спасителей — и заметил флаг над их командиром. Протер глаза, напряг зрение…

Нет, ну нет же! Быть не может!

— Охотник… Охотник! Беда идет! Я узнал флаг. Это убийца и зверь, нам всем несдобровать!

— Коль вы так сведущи в геральдике, что помните гербы, то, может, назовете и имя?

— Рыцарей ведет барон Хьюго Деррил, цепной зверюга Лабелинов!

— Вот как!.. — Охотник улыбнулся неизвестно с какой радости и потрепал по спине Чару: мол, не волнуйся, дорогая.

Высунулся в окно, крикнул всем, кто там был:

— Примите мой совет, господа: сложите оружие и постройтесь вдоль стен. Скоро сюда въедут очень злые парни на конях. Лучше, чтобы они не приняли вас за противников.

Спустя десять минут в ворота обители ворвалась кавалерия. Зунды стояли шеренгой вдоль левой стены, наемники — вдоль правой. Никто не показывал и мысли о сопротивлении.

Несколько дюжин рыцарей рассыпались по двору, полностью взяв его под свой контроль. Тогда в ворота въехал всадник под знакомым Хармону флагом. Его забрало было откинуто, и торговец понял, что не ошибся: это и был Хьюго Деррил. Следом за ним во дворе появилась женщина. Ее Хармон не знал, но не мог не заметить сходства: круглое рыхлое лицо — вылитый герцог Южного Пути. Она прокричала, наслаждаясь своими словами:

— Я леди Магда Лабелин, и этот замок — мой!

Никто не посмел возразить.

— Хочу знать: где Второй из Пяти?

Тогда ганта Бирай распахнул двери башни и вытолкнул графа наружу, а следом вышел сам.

— Замок взяли вы, миледи, но Второго из Пяти захватил я с моими людьми. Если он вам нужен, я б не отказался от награды.

— Кто вы такой?

— Ганта Бирай, а это — Хаггот и Чара Без Страха.

— Шаваны хотят быть моими союзниками? Ха-ха! Ничего не имею против!

Чара заметила:

— Мы служим Охотнику, а вас видим впервые.

— Кто же этот Охотник?

— Я к вашим услугам, миледи.

Он вышел во двор.

И Хармон, наблюдавший сцену из окна кельи, узрел нечто. Много раз он видел людей, впервые встретивших Светлую Сферу. Помнил эти выпученные глаза, отвисшие челюсти, белые лица, сдавленные голоса: «Это… Это… О, боги!» Но никогда в жизни он не видал подобного удивления.

Барон и герцогиня разом ринулись вперед, будто желая затоптать Охотника. Но в трех шагах от него дернули поводья, замерли, остолбенели. Деррил содрал с головы и отшырнул шлем. Леди Магда зашаталась в седле — вот-вот упадет. Барон не пришел ей на помощь, он вовсе забыл о ней, ибо во все глаза пялился на Охотника.

— Владыка?.. — выдавила Магда.

— Владыка Адриан?.. — прокашлял барон.

Охотник развел руками:

— Рискую изречь банальность, но да, слухи о моей смерти слегка преувеличены.

— Владыка Адриан… — прошептала Магда и полезла из седла.

Тяжело ухнула наземь, опустилась в самом неуклюжем реверансе. Барон тоже спешился и заорал на своих людей:

— Перед вами император Адриан! На землю, олухи!

Десятки рыцарей посыпались из седел, с грохотом упали на бронированное колено. Теперь и наемники поняли, что к чему, и тоже припали к земле. За минуту весь двор утих и согнулся перед Охотником, как колосья, прибитые к земле грозой. Только зунды еще стояли во весь рост у стены и тупо пялились козлиными глазами. Да трое шаванов стояли за спиной командира, совсем потерянные и оглушенные.

— Не нужно таких почестей, господа! — сказал Охотник таким голосом, что было ясно: именно такие и нужны. — Леди Магда, прошу подняться.

Прочие остались в поклоне, ибо Охотник не позволил им встать.

— Миледи, не можете ли в общих чертах пояснить мне… хм… вашу стратегию?

— Ваше величество, я… не знаю, как… вот тьма! Прошу, простите! Ваше величество, я просто устала от бесконечных поражений и унижений моего Дома. Я купила армию здесь, в Шиммери, и с ее помощью захватила очи, которые эти негодяи собирались продать Ориджину. Хочу вооружиться этими очами и вернуть земли отца. Хочу задать перца Ориджину, чтобы он не думал… чтоб никто не думал, что Южный Путь — какое-то сраное дерьмо. Тьфу. Простите, ваше величество. Не могла сказать иначе.

Охотник кивнул:

— Миледи, мне понятны ваши цели и чувства. Скажите: вы готовы признать мою власть?

Магда помедлила:

— Ваше величество… Дом Лабелин всегда был вашею опорой и верным союзником, мы бились за вас и многое потеряли в этой борьбе…

— Я больше не жду от вас никаких жертв. Напротив, хочу вознаградить Великий Дом Лабелин за его преданность. Вы получите законное право на использование всех очей, добытых вами как трофеи. А в моем лице обретете верного союзника и лучшего искрового полководца Империи. Это придется кстати, раз уж вы строите искровую армию.

— Ваше величество тоже хочет разбить Ориджина?

Охотник хищно улыбнулся:

— А как вы думаете, леди Магда?

— Слава владыке Адриану! — крикнула дочь герцога.

— Слава владыке Адриану! — повторил барон.

— Слава владыке! Слава владыке! Слава владыке! — громыхнули рыцари.

Лучница Чара развернулась и ушла со двора. Таким шагом, будто была бы рада вовсе уйти со света.

Муж Дороти увлекался кораблями. Можно забыть его имя и возраст, но никак не это увлечение. Беседа не о кораблях была ему скучна, хотел отдохнуть — ехал на судоверфь, хотел прогуляться — выходил в море, хотел хорошо провести вечер — звал в гости капитанов. Пуще всего на свете он обожал судостроительство, но отдавал должное и навигации. Оставшись наедине с Дороти, он неминуемо принимался учить ее мореходной премудрости, которая очень скоро вылетала из головы. Впрочем, кое-что задерживалось в памяти.

Луна движется по небосклону и потому непригодна для навигации. Звезда же стоит неподвижно, она — единственный надежный ориентир ночью. Если наблюдать ее с Фольтийских островов, то Звезда укажет строго на юг. Из остальных точек Полариса она видна на юго-юго-западе. Зная долготу своего местоположения, с помощью Звезды можно точно определить стороны света. И наоборот, если каким-либо иным методом найти юг и север, то по Звезде (по ее отклонению от юга) можно высчитать долготу. Широту по Звезде не поймешь никак, и это печально. Широта — бич навигаторов. Единственный признак ее — высота полуденного солнца над горизонтом. В Лаэме в полдень солнце стоит в зените, в Беломорье — едва восходит на половину высоты. Точно измерив время и высоту солнца над горизонтом, можно высчитать широту. Беда в том, что механические хронометры недостаточно точны, и их ошибка накапливается день ото дня. Да и солнце отнюдь не всегда видимо: в северных морях оно теряется в тумане, в восточных — то и дело прячется за грозовыми тучами. Из-за слабости навигационных средств почти все дальние экспедиции в открытый океан — на запад от Фольты и на юг от архипелага Тысячи Осколков — кончались неудачей.

Дороти никогда не испытывала желания оказаться южнее Тысячи Осколков или западнее Фольты, ей недурно жилось и в Поларисе. Из рассказов мужа больше всего позабавило вот что: лунной ночью можно узнать время. Без часов, без приборов — просто на глаз. Звезда стоит примерно на юге, а луна восходит на западе и садится на востоке (точней, затмевается утренним солнцем). Можно выбрать на горизонте точку ровно под Звездой — это будет ось воображаемых часов. Затем нужно представить две стрелки: одна идет от оси и указывает на Звезду, вторая — на луну. Звездная стрелка будет стоять, а лунная — двигаться. Угол между ними покажет, который час.