Другой подумал бы на ее месте: каким черствым нужно быть, чтобы досаждать умирающему своими мелкими заботами. Иона же понимала: ее просьба, ее заботы – паутинка, что связывает отца с миром живых. Одна из считанных оставшихся. За дверью Иона зачерпнула жизни, сколько смогла, внесла в комнату и излила словами. Говоря, она читала интерес в глазах отца. Серый туман над лицом становился прозрачнее.

Иона рассказала о Мартине Шейланде, своем конфликте с мужем, о Южном Пути, истощенном войной, о своих сомнениях на счет политики Эрвина. Отец выслушал с полным вниманием, затем спросил:

– И что тебя беспокоит?

Отец не нашел в сказанном поводов для сильного волнения. Лорд Десмонд помнил владыку Мейнира, имевшего пятьдесят альтесс, убившего сто кабанов и не издавшего ни единого закона. Лорд Десмонд видал земли, в которых война длилась десятилетиями, а не три месяца, как в Южном Пути. И уж конечно, лорд Десмонд встречал людей, готовых убить за меньшее, чем эликсир бессмертия: скажем, за серебряную монетку или косой взгляд.

– Эрвин и я, – ответила Иона. Конфликт с мужем померк и казался маловажным.

– Что с Эрвином?

– Скажите, права ли я на его счет? Мог бы он руководить страной лучше, чем сейчас?

– Закон делает тебя вассалом мужа, – проскрипел отец. – Но ты считаешь себя вассалом брата. Верно?

– Да, – признала Иона.

– Тогда почему ты оцениваешь его действия? Имей веру в своего лорда. Твой долг – служить и верить, а не оценивать и критиковать. Тобою владеет гордыня. Избавься от нее.

Ответ вернул мир в ее душу. Отец прав, а она глупа. Иона даже вздохнула с облегчением.

– Благодарю вас, отец.

– Не бери на себя решений, что лежат не на тебе. Есть ли смысл в твоем приезде? Не тебе это решать. Муж отозвал тебя назад в Уэймар? Эрвин отослал из столицы?

– Нет.

– Значит, не о чем беспокоиться. Ты там, где должна быть.

Отец говорил с трудом, но ровно и твердо, с железной убежденностью. Он оставался собою – несгибаемым лордом Севера.

Тем больше потрясла Иону мягкость, с какою он произнес:

– И я рад, что ты приехала. Успел увидеть тебя, пока жив.

На глаза ее навернулись слезы.

– Папа… – прошептала Иона, беря его за руку. – Мой папа…

Она не знала, что еще сказать. Что противопоставить беспощадной правде, кроме дочерней нежности. Лишь гладила руку отца и говорила: «Папа», – и чувствовала соленую влагу на щеках, губах…

Он попросил:

– Принеси воды.

Иона налила из кувшина в кубок, поднесла отцу. Он встретил ее суровым взглядом и приказал:

– Плесни себе в лицо.

Она не посмела ослушаться.

– Не забывайся, – сказал отец. – Ты – Ориджин. Не смей рыдать! Тем более, из-за такой обыденности, как смерть воина.

Иона не сразу овладела собой. Но встряска и холодная вода сделали свое дело, она задышала ровнее, утерлась, сказала:

– Простите, милорд.

– Умница, – похвалил отец. – Принеси еще воды. Хочу пить.

Иона отошла к столику, вновь наполнила кубок. Всхлипнула, поспешно промокнула глаза. И вдруг подумала, сама еще не понимая, откуда, зачем явилась мысль: я стою спиной к отцу. В эти секунды он не видит, что я делаю.

Иона вылила в кубок снадобье Мартина Шейланда.

Фаунтерра; Бледный Луг (Земли Короны)

Тело лежит на столе по центру подвала, в круге света от лампы. Тело полностью накрыто мешковиной, но даже сквозь ткань заметно, насколько оно изуродовано. Полотно облегает куцые огрызки рук, проваливается ямой там, где у человека был бы живот. Смрад ощутим слабо – холод сдерживает гниение.

Двое стоят за столом – коронер и агент протекции. Оба в фартуках поверх телогреек, на лицах – маски, на руках – перчатки. Они кланяются:

– Ваше величество…

Лорд-канцлер говорит Мире:

– Вы не обязаны это видеть. Достаточно молитвы на похоронах.

Игнорируя его, Мира подходит к столу.

– Покажите мне.

Коронер откидывает полотно.

Мира смотрит.

Смотрит.

– М-да, – говорит лорд-канцлер.

Агент протекции обращается к Мире:

– Ваше величество, все видимые повреждения – это рыбы постарались уже после смерти. Умер-то он быстро, от удара кинжала. Вероятно, даже захлебнуться не успел.

Надо полагать, агент пытается ее успокоить. Мира не знает, что чувствует. Не только ужас, горе, отвращение, но и нечто другое.

Коронер говорит:

– Причина смерти, ваше величество, становится наглядна вот в этом ракурсе…

Он собирается перевернуть труп. Мира кивает в знак согласия.

На спине мертвеца кожи не осталось, все ребра видны. Трое мужчин опасливо поглядывают на Миру – ждут, когда упадет в обморок или зарыдает в истерике. Она не отводит глаз от тела.

Коронер тычет острием скальпеля:

– Видите царапину на ребре, ваше величество? Здесь кинжал шута вошел в тело и поразил сердце. На самом сердце тоже имеется рана. Такое повреждение убивает мгновенно, даже без искрового разряда, каковой имел место. Упав в реку, владыка Адриан определенно был уже мертв.

– Мы можем быть уверены, что это именно он? – подает голос лорд-канцлер.

– Да, ваша светлость, – кивает агент. – На теле найдены Вечный Эфес и медальон с божественной женщиной. Их мог носить только владыка.

– Этого недостаточно.

– Да, конечно. Я просто хотел избавить ее величество…

Труп вновь осторожно переворачивают, он грозит развалиться на куски. Коронер раздвигает челюсти, светит фонарем в рот.

– Придворный дантист заменил владыке два зуба. Вы можете видеть протезы из белого золота. Они весьма дороги и легко узнаваемы. Кроме того…

Он указывает на ногу. Часть плоти срезана скальпелем, обнажая кость.

– В одном тренировочном бою владыка был неосторожен и получил глубокое ранение в бедро. На кости и теперь можно увидеть отметину от клинка.

Лорд-канцлер спрашивает:

– Стало быть, это все, что осталось от Адриана Ингрид Элизабет?

– Так точно, ваша светлость.

– Тогда накройте его. Довольно мерзости.

В момент, когда полотно накрывает покойника, Мира понимает, что чувствует.

Точку.

Горе, ужас и боль взяли свое раньше. Теперь на душе иное. Жизнь переломилась. Прежняя невозвратно ушла. Не в день смерти Адриана, не на коронации, не при звуке слов: «Империя в ваших руках…» Вот только сейчас прошлое окончательно стало прошлым.

Адриан на Звезде.

Эта штука на столе – пустой изломанный футляр. Он ничего не значит, кроме факта: теперь я одна. Без отговорок и лазеек. Без ослепляющей защитной тоски, без нарочитых страданий. Холодный, кристальный факт: я одна. Теперь только я отвечаю. За себя, за будущее, за все.

Это жутко. Страшнее любого трупа.

– Почему так долго искали тело?

– Мы переоценили скорость течения, ваше величество, и искали ниже по реке. Ожидали, что тело унесет дальше на юг. Видимо, оно терлось о лед или застряло в водорослях, потому и замедлилось.

– Как его нашли?

– Тело обнаружили жители прибрежной деревни и сообщили шерифу, а тот – нам.

– Крестьяне нашли тело с золотыми зубами и двумя Предметами, и ничего не взяли себе?

– В том и дело, ваше величество. Предметы на мертвеце слишком ценны и чудесны, крестьяне боялись даже прикоснуться к ним, чтобы не навлечь на себя проклятие.

– Найдено ли тело Менсона?

– К сожалению, нет, ваше величество.

– Но теперь вы знаете, где искать?

– Да, ваше величество. Отряды переместились выше по реке, в тот район, где обнаружено тело владыки Адриана. Знакомый вам секретарь Итан Гледис осуществляет контроль над поисками и обо всем немедленно оповещает дворец.

– Когда я получу Вечный Эфес и кулон?

– Ваше величество, они долго находились на трупе, и… простите, недостаточно чисты. За два дня Предметы тщательно очистят и передадут вашему величеству.