Она быстро швырнула книгу в ящик, защелкнула замок.

- Оправдайте Дэвида. Отмените свадьбу с Роуз Вингрем. Богам противно то, что вы делаете, - вот почему загорелся Предмет.

- Приказываю немедленно отдать!

- Я вассал капитула, не ваш. Коль архиматерь прикажет, ей и отдам.

Он поднялся, уперся кулаками в стол, навис над нею черной тенью.

- Я отменю свадьбу и оправдаю мелкого щенка. Знаете, зачем? Когда сделаю это, вы утратите бумажный щит. Без свадьбы и казни мне не будет страшна книга. Я сгною вас.

- Милорд…

- Молчать! Службу в этом захолустье вы вспомните, как сладкий сон. Я вышвырну вас отсюда и втопчу в землю. Зарою так глубоко, что в жизни не увидите божьего света. Помрете под землей, как червяк. Прощайте… святая мать.

Он выплюнул ее титул с убийственным презрением, развернулся и ушел прочь.

Аббатиса обняла кота. Пальцы дрожали, зарываясь в густой мех. Она сидела ни жива, ни мертва. Жуткие угрозы эмиссара продолжали греметь в ушах.

Монахиня стала гладить любимца. Нервно, с напором скребла пальцами его шкуру. Однако он терпел…

Она говорила:

- Ничего, Мурчик мой, ничего. Мы справимся, Софья поможет. Он страшный человек, но мы придумаем что-нибудь... Славный мой Мурчик, ты еще станешь самым упитанным котом в столице…

- Мур, - ответил котик, щекоча усами ее ладонь.

Конец декабря 1748 г. от Сошествия

Город в Землях Короны

Предпоследним днем уходящего года, этак за час до полудня, Марек приколачивал набойку на сапог. В мастерской пахло кожей и клеем, свежей хвоей и самую малость — перегаром от дешевой косухи. Мерно позвякивал молоток, хрустели шаги прохожих за окошком, снежинки бились в стекло — беззвучно, но так красиво, что хотелось вообразить себе уютный тихий шорох. Умиротворение слегка нарушал булькающий храп марекова отца. Мастер Стенли спал, уложив на стол верхнюю треть себя и задевая макушкой мохнатую еловую ветку. Он ввалился домой незадолго до рассвета, шатко продвинулся вглубь мастерской и попытался скинуть тулуп. Рукав зацепился за что-то, тогда мастер Стенли обнаружил у себя в руке две крупные еловые ветви. «Ах-хатка за пару… сволочи!» — пробурчал мастер и швырнул ветви на стол. Таким образом украсив дом к Новому Году, он рухнул на стул и захрапел.

Марек проснулся с рассветом. Обнаружил отца, задвинул его ширмой, чтобы не видно было от порога. Переложил ветви крест-накрест — так казалось, будто их не две, а четыре, — и в перекрестье хвои поставил свечу. Перекусил чем было, надел фартук и нарукавники, закинул несколько старых башмаков на полку ждущих ремонта — пускай клиенты думают, что мастерская завалена заказами. При звуках утренней песни, как полагается, Марек отпер дверь, раскидал снег ото входа и вывесил на крюк у двери жестяный сапог: мастерская Стенли открыта, добро пожаловать.

За все утро явился лишь один клиент: склочная Дороти Лиз — хозяйка булочной. «Замени мне набойки. Быстро. Сегодня же! Хочешь, чтобы я в новый год — со старыми набойками⁈ Но не смей делать сам — отдай мастеру, слышишь⁈» «Конечно, сударыня, как прикажете», — ответил Марек и взялся за работу, едва Дороти Лиз закрыла дверь за собою. Будить отца — как же, нашла дурачка!

С тех пор, как Стенли назвал сына своим подмастерьем, прошло четыре года. Марек успел столько приклеить подошв, вырезать и переложить стелек, прибить каблуков, заменить набоек, что мог работать не глядя и не думая. Молоточек в руке звенел сам собою, а Марек предавался мечтаниям. Завтра — Новый Год, как никак. Говорят: если чудо не пришло на Сошествие, то к Новому Году точно поспеет. За тринадцать лет жизни чудо ни разу не являлось к Мареку — ни на Сошествие, ни на Новый Год, ни в какой-нибудь другой день. Но разве это повод не мечтать?..

При первых звуках полуденной песни в мастерскую ворвался Джош. Куртка на нем была распахнута, щеки пылали, брови облепил снег, а на макушке вместо шапки гордо сидел дедовский кожаный шлем. Джош выглядел очень решительно.

— Рик, мне нужна елка!

Риком он звал Марека. Рик — звучит круто.

— Отец вон вчера купил, — Марек показал ветви на столе. — Видать, на базаре с телеги. Поди и ты купи… или денег нет?

— Ясно, нет! — обиделся Джош. — Я похож на скрягу с деньгами⁈ Но дело не в том. Телеги уже посмотрел — там продают ветки. А мне нужна целая.

— Целая телега?

— Баран. Целая елка!

Марек не понял:

— Это еще зачем?

— Так праздник же!

— Ну и празднуй ветками, как все.

— Ладно, Рик, слушай… — Джош уселся возле Марека, стянул с головы шлем, отряхнул снег, взъерошил волосы. — Знаешь Молли Сью?

— Дочку цирюльника? Которая тебя отшила на Сошествие?

— Баран! Ничего не отшила! Она сказала: надо проверить чувства — понял?

— Это как?

— Ну, как леди своему рыцарю говорит: захвати для меня замок. Он тогда идет и…

— Значит, ты будешь штурмовать замок. Ясно. Скажи когда — я приду поржать.

Джош отнял у друга молоток и сапог, отложил в сторону. Для серьезности хорошенько встряхнул Марека за плечи.

— Слушай: мне нужна елка. Не четверть, не половинка, а целая. Молли Сью сказала, что поцелует меня под елкой.

— В нашем городе елки не растут, — нахмурился Марек. — Я это знаю, ты это знаешь, Молли Сью это тоже знает.

— Вот именно! — значительно кивнул Джош.

Марек начал смекать.

— Ага, вот в чем проверка… Хм… Эти ветви на базаре — их, вроде, везут из баронской рощи. До тудова миль девять… Хочешь выкрасть Молли Сью, отвезти в рощу и там поцеловать?

Джош мотнул головой:

— Не пойдет. Молли Сью поднимет визг — ты ж ее знаешь. И у нас нет денег, чтоб телегу нанять. А без телеги что ж — на руках тащить десять миль?

— Девять.

— Все равно!

— Тогда что ты предлагаешь, Джош? Срубить елку в баронской роще и принести сюда? А лесникам что скажем? «Здрасьте, мы тут чувства проверяем»? Думаешь, поймут?

— Нет, Рик, стой. Есть место поближе. Дворец епископа — так? Вокруг него сад — ага? В нем есть тропинка, по сторонам кадки, а в кадках — елочки.

В этот миг мастер Стенли особенно заливисто всхрапнул — как нарочно, чтобы подчеркнуть настрой момента.

— Джош, ты хоть понимаешь, сад епископа — собственность Церкви. Это будет как кража из храма!

— Но мы ж не икону возьмем, а какую-то елку. Самую маленькую выберем! Да и ту потом вернем. Покажем Молли Сью — и обратно.

— А еще в епископском саду полно людей.

— Днем, — подмигнул Джош.

— Правда, — согласился Марек, — ночью их там нет.

В епископском саду стояла чудесная тишь. Вальяжно оседали на землю разлапистые жирные снежинки, шапки на деревьях наливались лунным серебром, вкрадчиво хрустело под ногами. Аллеи в сказочных нарядах были неузнаваемы, как заморская земля, тропинки вовсе терялись под снежным покровом. Легко перебравшись через стену и спрятав лестницу, друзья растерялись: куда идти? Где эти елки?

— Кажись, туды… — без уверенности показал Джош.

— Почувствуй сердцем, — посоветовал Марек. — Пусть любовь ведет тебя!

На всякий случай пригнулся, чтобы не получить по шапке, но Джош не уловил насмешки. Положил пятерню на грудь, сурово нахмурил брови, пошевелил губами. Указал рукой совсем в другую сторону:

— Сердце говорит — тудысь.

— Идем, — согласился Марек.

Сад был велик. Когда-то встарь прежний епископ выстроил дворец за полмили от города, осторонь суеты, и разбил вокруг дворца роскошный парк в добрых двадцать акров. Потом город подрос и краешком своим (погостом при церквушке Святых Братьев) прикоснулся к стене епископского сада. Его светлость епископ узрел в этом возможную выгоду: попросил магистрат включить садовые земли в городскую черту, и тут же завел переговоры с торговой гильдией, чтобы продать кусок сада под ярмарку. Дело обещало быть очень прибыльным, так что бургомистр уперся — хотел, видать, мзду. Пока епископ убеждал его, сад стоял в прежних размерах, но если сделка состоится — уменьшится вдвое. Тогда уж не будет никакой проблемы найти елочную аллею, а пока — поди, побегай.