— Почему вы покинули лечебницу? — спросила Мира, уже предвидя ответ.

— Я узнал о деяниях Пауля. И понял, что обязан его остановить.

Она вздохнула и налила себе бока вина.

Сказала не без печали:

— Сударь, ваш рассказ тронул меня. Это были слова искреннего, благородного и трагичного человека. Я была бы рада помочь вам найти место в жизни. Могу предложить почетную службу при дворе, завидное жалование, полную безопасность… Но как только звучит имя «Пауль», я уже знаю: вы попросите того, чего я не смогу дать.

— Но почему?! Ладно, раньше вы не верили мне, но теперь-то…

— Посудите сами, сударь. Да, теперь я верю, что вы на моей стороне и собираетесь убить Пауля. Но какой ценой? Перчатка Могущества — единственный Предмет, которым я могу управлять. Вечный Эфес — по вашим же словам, безумно опасное устройство…

— Я не собирался его применять! — перебил Нави. — Это лишь способ испугать Пауля, главный план совсем в другом…

— Допустим, но вдруг вам таки придется его применить? Или Пауль захватит его трофеем и направит против меня? Вы сами говорите: вероятность восемьдесят процентов. Значит, в двух случаях из десяти Пауль победит вас, заберет Эфес и сможет сжечь всю Фаунтерру!

— Но я…

— Постойте, еще не все. Ваши же слова говорят против вас. Вы утверждали: если Пауль получит Абсолют, то мир рухнет. Но он уже получил его, и мир стоит! А Пауль — как и прежде, всего лишь злодей с Перстом Вильгельма. Я не готова рискнуть двумя Предметами и большой катастрофой, чтобы убить обычного злодея.

Минерва подала ему пачку сообщений из Уэймара. Нави мигом проглотил все. Закатив глаза, на время впал в молчание. Потом сказал:

— Аланис Альмера — вот кого я не учел. Она изменила целую матрицу…

— И чуть не выиграла собачьи гонки. Аланис — видная барышны, но причем тут она?

— Мир вовсе не спасен. Просто два человека острочили его гибель. Десмонд Ориджин отвел войско без боя и не дал Паулю утолить жажду. А Аланис Альмера убила союзников Пауля: графа Шейланда и приарха. В данный момент граф еще ценен для Пауля. Чтобы вернуть его к жизни, Пауль отдал Абсолют. Бессмертие Шейланда значит одно: ключ у него. Пока это так, мир продолжает существование. Только Пауль может повернуть ключ.

Мира вновь ощутила холодную тревогу. В прошлый раз она защитила свой рассудок, отбросив эти сказки о Темном Идо. Теперь тревога вернулась, тем более острая, что Нави больше не давал причин не верить ему.

Однако и поверить было сложно. Сама идея гибели мира противоречила каждому слову святого писания. Только фольтийцы верят в подобную чушь, а в целом Поларисе не найдешь ни единого текста, хотя бы допускающего возможность гибели мироздания. Даже если Нави пришел из царства богов, как он говорит… Но ведь и Праматери пришли оттуда же! Почему ни словом не предупредили про опасность Абсолюта?!

Она сказала, допив вино:

— Я не знаю, как быть. Во мне борются два противоположных желания: помочь вам — и не поверить вам.

— Можно мне тоже?.. — спросил Натаниэль.

Она налила ему, он хлебнул и скривил губы:

— Кислятина…

— Сударь, следите за языком. Прекрасное куадо требует к себе уважения.

— Я десять лет не пил вина и забыл, какая это гадость.

Мира отняла бокал.

— Неблагодарность — ваша главная черта.

Нави покачал головой:

— Мне грустно, что так выходит. На самом деле, я безумно благодарен вам. Узнав, что я могу управлять Предметами, вы все равно обходились со мной, как с человеком. Не подвергли допросам и пыткам, не заперли в темницу, позволили служить в библиотеке и читать книги. Я живу, как настоящий дворянин. Только однажды Марк напустил псину — но эти сволочи хвостатые всегда меня преследуют… Я не допускал и восьми процентов вероятности, что в таком суровом мире окажется настолько добрая императрица. Тем более грустно, что вместо благодарности я вынужден пугать вас концом света. Однако он наступит! Если мы с вами не остановим Пауля.

Мира потеребила горстку стратемных фишек и вдруг сказала:

— Давайте сыграем.

— Зачем? Я уже узнал о вас все, что хотел.

— Сударь, вы ужасны! Я же владычица, а вы — проситель. Ублажите меня, развлеките.

— И тогда Пауль умрет сам собою?..

— Тьма. Тогда я получу время осмыслить положение. Мне сложно принять вашу правду. Хотя бы подумаю, пока играем.

— Вам не хватит ресурсов мозга на две задачи сразу.

— Вы не представляете моих скрытых интеллектуальных резервов.

— Да нет, я подсчитал. Они составляют около…

Мира хлопнула по столу:

— Играйте уже! Возьмите Альмеру, а я начну в Надежде.

Кривя губы, он подошел к столу.

— Альмерой слишком легко выиграть. Там дисбаланс по замкам.

— Вот и выиграйте, если легко.

Юноша фыркнул — и начал расставлять.

Конец июля — начало августа 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра

— Чтобы попасть на прием к императрице, нужно прежде всего… Не клацай, а то сломаешь!

Салем из Саммерсвита впервые в жизни ехал вагоном. Чудеса имперских рельсовых дорог не давали ему покоя. Огромные вагоны, каждый размером, как церквушка в родном селе. Окна здоровущие, как в избах двери, а стекла — такие прозрачные, будто их вовсе нет. Кресла мягонькие, что твоя перина; двери так и блестят от лака, глянешь — самого себя увидишь. И несется все это диво точно ветер: ни бегом, ни верхом не догнать! Но пуще прочего поразили Салема искровые лампы. Дома зажжешь свечу — она еле чадит, в ближнем углу рассвело, в дальнем — потемки. А свечи-то денег стоят, неделю пожег — агатка в трубу… Но тут, в вагоне, точно в сказке: нажал рычажок, и в целой комнате светло, как днем! Хоть портки штопай, хоть книжку читай, если грамотный. И ничто не сгорает, деньги не тратятся, а значит, свети себе целую ночь напролет! Завороженный этою магией, Салем то и дело клацал рычажком: зажигал лампу, радовался, выключал. Торговец Хармон Паула одергивал его:

— Фонарь как фонарь, хватит смотреть. Лучше слушай меня. Мы должны попасть к ее величеству, а это непростое дело.

— Я уже встречал ее величество, — сказал Салем, не отпуская выключатель.

— А я — лорда-канцлера, — добавил Весельчак.

— Лорда-канцлера там нет, уехал на войну. А ты, Салем, привел к владычице сто тысяч бандитов…

— Обездоленных крестьян, лишенных пропитания.

— Да хоть детей-сироток, главное — их было сто тысяч, вот поэтому Минерва тебя выслушала. А теперь нас только трое, но нужно прорваться на прием. Потому слушайте меня!

Сбежав от Адриана, Хармон было загрустил об утраченной придворной карьере. Но скоро пришел в себя и расправил плечи. При дворе-то он был кем? Обычным чашником, прислугою для лордов. А теперь стал кто? Уважаемый купец, человек при деньгах, ездок в вагоне. Салем с Весельчаком отдавали ему почтение и, как правило, признавали главным.

— Говори, мы слушаем, — сказал Салем и выключил свет.

— У всех важных лордов есть секретарь или адъютант. Каждый, кто хочет на прием, излагает секретарю свое дело, тот передает господину, и уж тогда лорд решает — принять или нет. Так будет и у владычицы. Значит, мы должны толково поговорить с секретарем. Перво наперво, приведем себя в порядок. Я куплю себе новое платье. Ты, Салем, бороду подровняй, лицо и руки помой, дырку зашей на рубахе. А ты, Весельчак…

— Что я? Я в этой одеже к лорду-канцлеру ходил! Нарочно приобрел для такого дела!

— Когда это было?

— Еще до людмилина дня… Кажись, в апреле.

— Стирал ее с тех пор?

— Э…

— То-то же. Сходи к прачке, а то над тобой мухи вьются. Скажи «спасибо», что в вагон пустили. Дальше… Салем, не щелкай!.. дальше надо решить, кто мы есть. Помимо имен, нужно будет сказать в собирательном смысле: кто мы такие все втроем?

— Честные люди.

— Это курам на смех. Нужно определение громкое и важное, чтобы владычица захотела принять. Например: славный Хорам Паулина Роберта, купец и воздухоплаватель, со свитою.