Шаваны заорали хором:

— Гной-ганта! Гной-ганта! Гной-ганта!

Мартину сдавило горло.

— Да какой Гной-ганта? Враг вас обманул! Послал отряд тайком через лес, и бах сюда, прямо к штабу. Может, и не большой отряд, зато внезапно! Если б не мы с Джоакином…

— Где ты видишь внезапность, братишка? Лед предвидел обходной удар из леса. Потому я убрал отсюда детей, трофеи, штабное хозяйство. Оставил флаги и Иону — как приманку. А Паулю велел: когда враг пробьется в лагерь, послать ему в спину отборную сотню с парочкой Перстов. Благодарю, сыны Степи, вы подоспели вовремя!

Рыжая баба сказала:

— Когда мы пришли, Мартин лежал, распластавшись на крыше. Прятался от болтов.

— Я отстреливался!..

— А когда отогнали кайров, он сразу полез под телегу.

— Я спасал друга — Джоакина! Его придавило, ну!

Шаваны загоготали. Один изобразил, как человека давит телегой, скорчил уморительную рожу. Мартин чуть не задохнулся от обиды:

— Вит, скажи им!..

— Братец, а что вы с сиром путевцем тут делали?

— Спасали всех! Мы были там, где нужны!

— Лично я расположил вас на востоке, возле альмерского полка. А вы приперлись в центр.

— Ну, это… ты послал сюда Голда и закатников. Мы тоже решили…

— Бараны! Голд и трупоеды нужны для убедительности. Если б никто не стерег штаб, кайры бы угадали ловушку. Но вы-то здесь зачем? Чтобы Персты к волкам попали?!

— Так ты оставил Перкинса… у него тоже Перст.

— Я сказал ему бежать при первой угрозе. Понятия не имею, зачем он остался и сдох.

Мартин опустил глаза.

— Ну, это… Джоакин его настращал. Велел: стой вот тут, держи оборону…

Блестящей дланью Избранный шлепнул себя по лбу:

— О, славные воины, да будет воспета ваша отвага!

— Но мы…

— Ладно. Сегодня одержана такая победа, какую даже ты не испортишь. Скажи вот что: как там душенька?

Мартину захотелось плакать: точно в детстве, под рукой отца. Промямлил жалобно:

— Вит, она колется… Сломала кость, чтоб было остро. Тыц мне в ногу, а Джоакину — в руку…

— Видно, бедняжка устала от костей. Переведи ее на похлебку или кашу.

Шаваны обратились к Виту по своим делам, и он забыл о брате. Мартин высморкался, утер нос, промокнул рукавом глаза. Джоакин сидел на земле, больной и пришибленный, но уже в сознании. Мартин присел рядом:

— В общем, друг, мы победили, волки с медведями разбежались. Правда, Вит не очень оценил наш подвиг. Давай так Лауре скажем: Вит хвалит Пауля со Льдом ради политики, чтобы не обижать. А на самом деле, это мы с тобой отбили главный удар. Ты уложил сорок пять кайров, а я — сорок семь. Запомнил, ну?

Август — сентябрь 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра; Восточное море; Уиндли

Гордо величая себя владельцем секрета воздухоплавания, Хармон Паула имел в виду юридическую сторону дела: раз купил — значит, владею. Но с точки зрения грубой реальности, секреты находились в голове печного мастера Гортензия, а оная голова — в городке окрест Лаэма, за тысячу миль от Фаунтерры. Целый месяц письмо с законными требованиями Хармона будет идти к Гортензию, а еще через месяц вернется ответ, содержание коего можно предугадать. Мастер Гортензий имеет дела приятнее, чем переться за тридевять земель.

Хармон составил до крайности убедительное послание. Манил Гортензия деньгами и славой, сулил придворную службу, роскошные пенаты и место за столом императрицы. Также он пригрозил послать за мастером роту северных волков, если тот откажется приехать добровольно. Увесистое письмо было доставлено Весельчаком на почту и умчалось на юг. Днем позже Минерва приказала переместить столицу в Первую Зиму. Роберт Ориджин велел Хармону собираться на Север.

Купец не сдержался и чихнул от досады. В Первую-то Зиму Гортензия не заманишь, хоть все богатства мира обещай. «Обледенелый труп не согреется златом», — вот что ответит южанин. Хармон попросил у Роберта отпуск, чтобы быстренько съездить в Шиммери. Казначей ответил:

— Бывает.

Хармон взмолился добавить месяц сроку. Ведь дорога в Первую Зиму отнимет времечко, нельзя строить шар, пока едешь! На это ответил Сорок Два:

— Хармон Паула, вы просто не поняли своего счастья! От поездки в Первую Зиму дело только пойдет быстрее. По дороге составите чертежи — ведь тот, что на салфетке, никуда не годится. А как прибудем, работы вихрем полетят! Здесь, в столице — чиновники, бумажная волокита; а у нас — дел на агатку. Шар не к Сошествию, а уже к Изобилию взлетит!

Хармон только вздохнул. Выходит, строить придется самому. Как же это делается?

Нет, на самом деле, он помнил довольно много. В одном шаре горячий воздух, в другом — водород. Уже хорошо! Причем водород в верхнем, а воздух в нижнем, иначе бахнет. Вот и славненько! Водород делается из кислоты и опилок, а воздух греется над горелкой. Молодчина, Хармон Паула, голова! Вот только парочка мелких вопросов… Кислота нужна — какая? Разные ж есть. Горелку — где взять? Она была особенная, очень легкая. В Лаэме ее сделал мастер из Золотой гавани, а в Первой Зиме как?.. Потом, ткань для шаров пропитывали какой-то дрянью. Зачем — поди вспомни, но пропитывали точно! Материя сушилась, с нее капало и смердело на всю округу, кто-то даже жалобу подал. Кстати, а ткань была какая? Шелк али хлопок, али лен? Да, и вот еще. Гортензий говорил: очень важно соотношение веса корзины и объема шара. Чтобы поднять один фунт, нужно столько-то кубических футов водорода. Запомни, славный Хорам, в этом самая соль! Да, мастер Гортензий, непременно запомню…

Хармон призвал Весельчака и Салема:

— Братья, давайте думать вместе.

И обрушил на их головы бремя вопросов. Они помолчали минут несколько. Салем напомнил, что он — крестьянин, и не ведает ни о чем летающем, кроме пчел. А Весельчак сказал прямо:

— Гробки тебе, брат Хармон. Настанет Сошествие: есть шар? Нету шара. Вот и досточки.

Хармон стал воодушевлять помощников. Гробки ведь не только ему. Если б только о Хармоне речь, то ладно, сам бы лег и землицей накрылся. Но шар-то нужен для битвы с Кукловодом! Ориджин прямо сказал: без шара не видать победы. А Кукловод всех зароет, никого не пощадит! Уж я с ним лично обедал, помню, что за человек. Прямо жуть!

На самом-то деле граф Шейланд показался Хармону милейшим парнем и слегка подкаблучником. Но торговец напустил страху — и помощники взялись за ум. То бишь, в прямом смысле: обхватили головы руками да стали пялиться на салфетку. Немало времени прошло, пока Салем сформировал первое суждение:

— У тебя тут птички странно нарисованы… Дрозды или грачи — не понять.

Хармон как мог, почти без брани, нацелил мысли помощников в нужную сторону. Что-нибудь точно полетит на день Сошествия: или шар, или головы с плеч. Они ответили:

— Ну, тогда надо думать… — и погрузились в себя.

Прошло два дня. Владычица покинула Фаунтерру. Роберт Ориджин и кайры потянулись за нею. Хармону с помощниками досталась каюта в корабле. Они отчалили из столицы, проплыли по Ханаю, пристали в каком-то городишке, и там Весельчак спросил:

— А ты помнишь, какого размера был шар?

Хармон точно помнил размер корзины: четыре на четыре фута. А шар — ну, большой… Как тут вспомнилось зрелище: владыка Адриан стоит на борту и головой цепляет материю. Адриан — статный мужчина, футов шесть росту. Значит, вот тут у нас шесть футов, а там — четыре. Этак можно и весь размер шара прикинуть! В геометрии Хармон тоже не был знатоком, но на корабле имелся лоцман, ему положено разбираться в науках. Торговец пошел за советом, а помощникам сказал:

— Молодцы! Думайте дальше!

При помощи лоцмана он вычертил нужные пропорции шара. Попутно пощупал паруса, матросские робы и сигнальные вымпелы. Парус — слишком грубый, роба — слишком пористая, а вымпел — в самый раз! Такая материя нужна. Надо узнать, кто поставляет ткань для вымпелов.