— Что ты чувствуешь, мой свет?

— Все, что только можно.

— Самодовольство и радость? Могу понять. Твою гибель оплакали три кайра, девица и собака — это приятно.

— Сострадание, — сказал Эрвин, — грусть, ностальгия. Надежда, что мы виделись не в последний раз.

— Постой-ка, милый, откуда столько? Ты же разлюбил ее!

— Не знаю.

— Влюбился повторно? Когда Нексия попыталась тебя убить? Расскажи о том Минерве и Аланис — каждая будет рада вызвать в тебе чувства этим способом.

— Говорю же: не знаю. Чувствую что-то…

— Звучит не слишком страстно.

— Так я — не самый страстный человек на свете. Но Нексия любит меня. Этого не изменило ни время, ни войны, ни Аланис, ни Пыль.

— Женская преданность, и только! Тебе нужно так мало?

— Это редкая штука. До Нексии была лишь Иона.

— И все же: тебе достаточно преданности?

Тревога исчезла, не услышав ответа, поскольку прямо сквозь нее прошагал Шрам.

— Милорд, прибыли гонцы из столицы с письмом для вас.

Их было двое: алый гвардеец особой роты, которого Эрвин знал в лицо, и незнакомый молодой воин из Литленда. Назвав свое имя, молодчик сказал:

— Я привез послание для герцога от леди Ребекки Элеоноры Агаты.

Гвардеец добавил:

— А я прибыл, чтобы подтвердить подлинность послания. Написано леди Ребеккой в моем присутствии.

— Как любопытно. Кайр Квентин, возьмите у курьера письмо и прочтите вслух.

Литлендец нахмурился:

— Милорд, мне велено вручить послание вам лично.

— Сегодня меня уже пытались убить с помощью странного письма. Если вам не по душе мои меры безопасности — езжайте обратно в столицу.

Курьер шмыгнул носом и отдал письмо кайру. Тот вскрыл конверт и зачитал:

«Милорд, вы были правы: мне не все равно. Воротит от мысли, что помогаю вашей игре, а когда думаю о Моране, хочется раскусить зуб. Однако новый Гетт вот-вот родится в Степи. Я могу, я должна помешать этому.

Да будет вам известно, что бригада ереткиов, вооруженная Перстами, не пошла в Уэймар. Они замечены в Надежде, войска герцога Фарвея загнали их в пустыню. Но есть шанс, что еретики прорвутся и достигнут Степи. Я еду, чтобы встретиться с Мораном раньше них.

Рельсовый путь из Фаунтерры в Альмеру восстановлен. Доберусь поездом до Юлианина моста, а там пересяду на лошадь. Где вы — не знаю. Одни говорят, что у Флисса, другие — в Лейксити, третьи — в Уэймаре. Не имею времени искать вас, спешу на Запад. Шлю вам письмо с курьерами, надеюсь, что послание найдет вас. Как можно скорее ведите войско к Юлианину мосту. Если я смогу оградить Морана от еретиков, то пришлю вам известие. Если нет — в Степи появится чудовище. Убейте его любой ценой. Найдите способ. Вы же Ориджин, сожри вас тьма.

Ребекка Э.А. Литленд»

Середина июня 1775 г. от Сошествия

Арден, Земли Короны

Арден встретил беглецов идовской жарою. Стоячий воздух был сух и тяжел от безветрия, почти ощутим наощупь. Выходишь на улицу — упираешься в стену зноя. Над мостовыми поднималось зыбкое марево, деревья блекли и никли листвою к земле. Все зверье искало укрытий: макаки плескались в фонтанах, псы выкапывали ямки, чтобы лечь брюхом в сырую землю, козы тыкались в двери домов — просились в тенек. Все окна стояли распахнуты, все экипажи обзавелись тентами. Люди прятались под шляпы и зонты, обмахивались веерами, пыхтели, утирая платочками лбы.

— Ах, жара! Я не одета для такой погоды! — воскликнула Карен, сойдя с поезда. — Позаботьтесь о багаже, милейший, и наймите экипаж до «Мариона». Только «Марион» — других приличных гостиниц нет в этой глуши!

Милейший Нави — нынче он играл роль слуги — занялся котомками и извозчиком. «Марион» был единственной гостиницей в городе, которую вспомнила Карен, и одновременно — самой дорогой. Нави одобрил выбор: в таком роскошном месте не станут искать беглецов из лечебницы. Но доехать оказалось не так легко, ведь по дороге Карен раз пять останавливала экипаж.

— Продают веера и зонтики! Остановите, мне нужно и то, и другое… Стоп, куда же вы едете? Разве не видите шляпную лавку? Туда необходимо зайти!.. Скажите, что это за очередь? Лимонад?.. Конечно же, я хочу его! Правда, очередь настораживает. Милейший, будьте так добры, купите пинту лимонада, а после ищите меня вон в том ателье…

За четыре часа они посетили полдюжины лавок, приобрели дюжину дамских вещей, трижды напоили Карен лимонадом — и, наконец, достигли гостиницы.

— Я дома!.. — сказала миледи, входя в прохладу мраморного холла. Слуги ринулись навстречу, и она тут же нашла дело каждому: — Принесите воды. Накройте нам стол на террасе. Подайте свежий номер «Голоса». И проводите нас в номер! Нужны покои на верхнем этаже, окнами на запад. Никакого востока, терпеть не могу раннее солнце!

Все живое в «Марионе» зашевелилось, движимое желанием угодить знатной даме. А Карен вызвала управляющего и спросила:

— Любезный сударь, скажите мне, хорошо ли протекция следит за вашим заведением? Сколько агентов? Нельзя ли поселить одного в соседней комнате со мною?

Управляющий растерялся:

— Миледи, в связи со всеми этими событиями немало агентов побывало в Ардене. Но сдается мне, они уже разъехались. И квартировались не здесь, а в местах попроще.

— О, боги, это ужасно! Я надеялась на достойную защиту, а ее нет и в помине. Ночью я не смогу спать! Что, если еретики нападут вновь?

Управляющий показал двух охранников «Мариона» и двух патрульных констеблей, которые целыми днями околачиваются в гостинице, поскольку здесь прохладно. Миледи не сочла такую защиту действительно надежной, но все же слегка успокоилась и позволила проводить себя в номер.

Там Карен встретили угрюмые лица и тяжелые взгляды друзей. Она стушевалась:

— Что с вами?.. Неужели я одна наслаждаюсь путешествием?

И Дороти выплеснула лавину праведного гнева: бедная Глория страдает! Томится в мрачной келье какого-то монастыря, пока Карен покупает веера и распивает лимонад! Нави добавил от себя: он, мол, тоже ждал от Карен больше целеустремленности. Особенно после той ночной беседы, когда он раскрыл ей, какую тяжкую борьбу ведет.

— Да, конечно, вы против Темного Идо, я помню. Бой, в котором решается судьба мира… Вы вспотели и расстегнули воротник.

— Что в этом странного, когда такая жара?

— А у вас, Дороти, капли пота стекают… право, мне стыдно сказать, куда.

— Какая ко всем чертям разница?! Меня волнует только дочь!

— Лучше бы волновал внешний вид. Это Арден, господа. Сей городок я прекрасно помню, он за двадцать лет ни капли не изменился. Думаю, что и за последние три века. Здесь живут опрятные, тихие, милые люди, боящиеся чужаков. Недавнее побоище только укрепило их страхи. В этом городе мы заметны так же, как галеон посреди пустыни. Как вы собираетесь искать Глорию, не вызывая подозрений?

— Вы же сами только и делаете, что привлекаете внимание!

— С точки зрения арденцев, — поучительно изрекла Карен, — приезжие бывают двух сортов: одни — опасные злодеи, другие — чудаки. Я сделала все, чтобы выглядеть чудачкой.

Стук в дверь прозвучал ответом на ее слова.

— Я только на минуту, миледи, — пролепетал управляющий. — Хотел доложить, что вам накрыто на террасе, как просили. А кроме того, я разыскал одного агента протекции! Он живет в нашем квартале, за три дома. Желаете, познакомлю вас?

Карен на полном серьезе записала имя и адрес агента и выразила радость: теперь будет к кому обратиться за защитой. Управляющий ушел, весьма довольный своим успехом. А Карен сказала:

— Повторю вопрос: друзья мои, как вы думаете искать Глорию?

Их ответы подтвердили худшие подозрения Карен: разумного плана не было и в помине. Дороти уповала только на упорство: она станет обходить все храмы и монастыри в городе, вытрясать душу из каждого священника и аббатиссы, пока не выйдет на след дочери.