— Священный Предмет!.. — выдохнул Эрвин.

Отец Давид кивнул:

— Адриан подражал матери, когда начал носить Предмет на шее.

— Но в адриановом Предмете была женщина, а не вселенная. Этот — другой.

— Верно, милорд. Насколько я знаю, кулон владычицы Ингрид прибыл в семнадцатом Даре. Он зовется Каплей Солнца.

Эрвин передернул плечами, когда осознание прошло холодком по его спине. Кулон был круглым, а внутри имел овальный янтарь. Овал внутри круга. Семнадцатый Дар — один из тех, которых недоставало.

— Отче, вы знаете, где он теперь?

— Кулон?.. Не могу знать точно. Должно быть, украден Кукловодом вместе с остальными Предметами.

— Возможно, — выдавил Эрвин, чувствуя, как все сильнее и громче колотится в груди сердце. — Аланис смотрела еще и посмертный портрет. Идемте туда.

Посмертный зал дохнул на них серолицым горем. Сам воздух был тяжел и хладен от многолетней скорби, впрессованной, вжатой в портретные рамы, замурованной в четырех стенах. Сквозь бесслезный этот сумрак, под безглазыми взглядами покойников Эрвин зашагал туда, где виднелся лик владычицы Ингрид. Смерть облагородила ее, уродство ушло вместе с жизнью, оставив только печаль — такую, что впору задохнуться. Мертвые чувства много страшнее мертвых тел…

Взгляд Эрвина упал к шее покойницы. Саван скрывал украшение, но видна была и цепочка, и даже то место, где она обрывалась, оставив зазор между собою и кулоном.

Эрвин попятился, шатаясь от головокружения.

Предмет Династии. Овал в круге. Семнадцатый Дар, как и Светлая Сфера.

Он не украден. Он — в могиле владычицы.

Об этом не знает никто, кроме Аланис и Кукловода!

«Милый брат…

Мысли теснятся и путаются. Спешу сказать все… Спешу начать с главного, но что — главное?

Я не смогла выполнить твою просьбу. Джоакин Ив Ханна ушел из рук, мне стыдно, я прошу у тебя прощения, но это неважно.

Главное: я за тебя боюсь. Отец Давид прислал мне весточку, в которой предупреждал: опасайся отравленных писем. Дал ли он тебе тот же совет? Если нет, прими его от меня.

Главное: я совершила ужасную ошибку. Послав Сеймура за Джоакином, не дала ему верных инструкций. Случилась схватка, Сеймур убил пять человек, невинных горожан. Я не могла простить себе. Не знаю, как ты пережил казнь пленников в Дойле.

Главное: я научилась любить мужа. Я старалась стать ему хорошей супругой, но… Нужно верить, а я не могу, не умею. Знаю, он желает мне добра, но все выходит скользко, склизко. Не могу, не справляюсь. Я — недостаточно змея, чтобы ловко скользить.

Знал ли ты, что Виттор ведет переговоры с Бенедиктом Флемингом? Желает примирить его с нами. Вынудил меня вступить в беседу. Я навязала послу Флеминга условия, выгодные для нас (найдешь их на другом листе). Виттор говорит: ты будешь доволен; Нексия говорит то же. Я сомневаюсь. Доволен ли ты? Умеешь ли радоваться выгоде, полученной по-змеиному? Если да, прошу: научи и меня!

Знал ли ты, что Виттор позвал на переговоры Нексию Флейм? Он обсуждает с Надеждой некую «священную стражу», о которой, якобы, осведомлен наш отец. Но от Надежды прибыл не кто-нибудь из Фарвеев, а Нексия. Это Виттор вызвал ее. Он сказал Фарвеям: так переговоры будут успешны. И верно: все прошло, как по маслу. Согласие достигнуто, я полюбила Нексию настолько, что глубоко сожалею о вашем расставании. Но все же: почему все тайком, исподволь, украдкой?

«Для полководца не бывает хороших сюрпризов. Все, что случается внезапно, — признак опасности». Это слова отца. Да, я не полководец, но… Тьма сожри.

Эрвин, любимый…

Написала, зачеркнула. Я зову так мужа, и не могу повторить тебе. Ты — не тот, кого могу назвать любимым. Ты — тот, кто поймет меня.

Вот самое главное: я все время стараюсь сбежать от Севера. Быть доброй, мягкой, податливой, чуждой жестокости. Уступаю мужу во всем, преклоняюсь перед ним, исполняю все прихоти. Пытаюсь развить в себе мягкость, но…

Когда Сеймур убил тех людей, я неделю изводила себя. Вина была ужасна, но… Правда в том, что я сама хотела чувствовать вину. Отец, Рихард, Роберт не чувствовали бы. Я терзала себя потому, что они бы не делали этого! Я не такая, я — нежность, я — любовь, я — не Север…

Но это ложь, Эрвин.

Я и есть Север!»

* * *

В круглом бассейне, голубом и гладком, как пятно лазурной эмали, плавал маленький — фут в длину — кораблик. Бассейн располагался на постаменте и освещался несколькими направленными лампами, что превращало его в подобие сцены, кораблик — в актера. Единственный зритель, граф Элиас Нортвуд, наблюдал за представлением с высокого кресла. На появление леди Ионы он среагировал вялым кивком и приступом сухого кашля.

— Подойдите, миледи, — произнес граф, когда кашель отпустил его. — Взгляните на это чудо.

Кораблик являл собою весьма точный макет реального судна: имел две мачты с полным парусным оснащением, ют и бак, бушприт и киль, даже крохотные фигурки капитана и рулевого за штурвалом. Иона не понимала, была ли то бригантина или каравелла — никогда не умела различать корабли. Но мастерское исполнение макета вызывало уважение.

— Весьма искусная работа, милорд.

Граф отмахнулся:

— Обычная модель, не о том речь. Фарсон, подгони его сюда!

Слуга зацепил кораблик длинной палкой с зубцами, похожей на грабли, и подвел к краю бассейна. Теперь в глаза бросилась деталь, незамеченная прежде: на палубе судна располагались две ветряные мельнички.

— Фарсон, дай ветер.

Слуга взял меха, развел пошире, наполнив их воздухом, и дунул кораблику в борт. Мельнички завертели лопастями — и секундой позже на обеих мачтах зажглись фонарики.

— Там искровая машина?!

Иона видала искровые машины размером с комнату или целый дом, но никогда — столь крохотные, чтоб поместиться в игрушечный кораблик. Граф изобразил вялое подобие улыбки.

— Искровая мельница флотского образца, воспроизведена в масштабе один к восьмидесяти. Такие применяются на кораблях имперского флота и некоторых северных судах. Полезное устройство: обеспечивает освещение и обогрев, зарядку оружейных очей. Но оно не представляет особой новизны. Особенность данной модели в другом. Фарсон, волны!

Вновь разведя меха, слуга сунул их раструб под воду. Вода забурлила, растревоженная потоком воздуха. Волны приподняли, закачали кораблик — и мачты вновь озарились огоньками. Лопасти мельниц стояли неподвижно, но лампочки светились на мачтах, и погасли только тогда, когда в бассейне утихли волны.

— В чем секрет, милорд?

Граф усмехнулся и тут же разразился кашлем. Дрожащей рукой влил в себя глоток теплого чая и кое-как совладал с голосом.

— Там маятник… Кха-кха. Искровая машина приходит в движение… кха-кха-кха… от колебаний. Сила волн превращается в искру.

— Такое возможно? — не без глупости спросила Иона.

— Как видите. Пока только модель, полновесных образцов еще нет. Но представьте себе всю пользу этого изобретения.

— Простите, милорд, я не особо сведуща в мореходстве.

— Судно может идти от искрового двигателя при самом неблагоприятном ветре. Конечно, в открытом море ничто не мешает идти галсами. Но если маневр ограничен — например, в узком фарватере, между рифов, среди льдин — такой двигатель будет неоценим. Мы сумеем продвинуться дальше на север по Морю Льдов. Кроме того, можно обойтись без парусов, это даст скрытность передвижения. В ночное время при спущенных парусах корабль не заметишь и с четверти мили.

— Потрясающее открытие, милорд.

Впервые граф Нортвуд удостоил ее прямого взгляда и сказал с неожиданной усталостью:

— Леди Иона, чего вы хотели?

— Милорд, я пришла, чтобы…

Иона запнулась. Этот разговор, как и письмо к брату, она хотела начать с главного. Что вы знаете об узнике Уэймара? О смерти графа Винсента? О моем муже?.. Лишь теперь она сообразила, что так нельзя, старик не одобрит грубой прямоты.