— Мы уберем лишний вес. Но мертвый, а не живой.

Охотник разрубил еще две веревки и, связав их, помог залезть Гортензию.

— Постойте, но в корзине же горелка!

Охотник не ответил, а занялся новыми веревками. Когда была готова петля для ног Хармона, шар летел уже ниже уровня монастыря. Глядя перед собою, торговец видел не плато, а отвесную стену. Пыхтя от натуги, он вскарабкался на борт, схватился за веревки, поставил ногу в петлю, зажмурился от ужаса — и оттолкнулся от корзины.

Он повис, качаясь, над бездной. Внизу, ужасно далеко, плыла туманная дымка. Так далеко — помрешь от страху прежде, чем долетишь. Впереди маячила скала, над головой темнел пожухлый, едва живой шар. В ушах свистел ветер.

— Эй! Эй, торгаш! Замолкни уже!

Лишь тут Хармон понял, что орет от ужаса. С большим трудом закрыл рот. Услышал скрип веревок, болтавшихся на ветру. Помилуйте, святые боги!

Тем временем Охотник связал последнюю петлю. Плеснул в чашу все остатки масла — яростный столб огня метнулся вверх, напоследок наполнив сферу. А Охотник встал в петлю, протянул руку — и подрубил последние веревки. Корзина с горелкой ухнула вниз и еще долго, долго, долго падала, пока не нырнула в туман.

Небесный корабль прыгнул к небу, одним махом набрав несколько ярдов. Показалось плато — выемка между скал, куда нес их поток воздуха. Сейчас оно лежало ниже ног Хармона. Но последнее дыхание огня дало шару слишком мало сил, он снова начал проседать. А до плато оставалось ярдов двести, и теперь было ясно: не успеть. Люди на веревках окажутся ниже поверхности, их ударит и размажет о стену.

— Чара, — крикнул Охотник, — еще одна идея!

Он полез вверх по веревкам, лучница — за ним, промедлив лишь секунду. Хармон понял. Верхушка шара будет выше поверхности земли. Если забраться наверх, то можно перепрыгнуть. Хармон не представлял, как можно влезть на шар. Даже вообще — как можно лезть, убрав ноги из петли, повиснув над бездной на одних руках!

А Чара с Охотником лезли, и очень прытко. Как обезьяны или жуки, или кто еще умеет лазить на высоты. Плато приближалось, Хармон и Гортензий висели намного ниже его края, но Чара с Охотником — выше. Однако под их весом корабль кренился, сводя на нет их усилия. Они лезли — а шар клонился все больше, опуская их.

— Хармон, качайтесь! — крикнул Охотник.

— Что?..

— Раскачайся на веревках, тупой толстяк!

Раскачаться? Святые боги, как это возможно?! Он даже в детстве боялся качелей, на высоте два фута, а не две мили!

Но… что еще делать?

Хармон завопил и дернулся. И снова, и снова. Вопил — и качался. При каждом его взмахе качался весь корабль. Тот бок, на котором висел Охотник, ходил вверх-вниз. Охотник несся к плато, то поднимаясь выше края, то опускаясь ниже. Хармон качался и орал.

В миг удара он хотел зажмуриться — но все же заставил себя смотреть. Охотник оказался выше поверхности, и по инерции полетел вперед, на плато. Выпустив веревки, он покатился по земле — и мигом позже вскочил на ноги.

Хармона тоже швырнуло вперед — в скалу. Но как раз в тот миг он качнулся назад, движения погасили друг друга, он ударился о камень, но слабо, почти без боли. И тут же услышал крик.

Чару стукнуло об острый выступ камня и сорвало с веревок. Она полетела вниз, между скалою и шаром. Вцепилась ногтями прямо в ткань, каким-то чудом удержалась. Потеряв вес Охотника, шар пополз вверх, вынося Чару на поверхность. Она оттолкнулась, упала на самый край, чуть не соскользнула, зацепилась, отползла.

— Урааа! — завопил Хармон.

Не потому, что лучница спаслась, а потому, что шар, став еще легче, быстро набирал высоту. Оказавшись уже в ярде над плато, Хармон убрал ноги из петли — и спрыгнул. Рядом с ним ляпнулся мастер Гортензий.

Лишенная экипажа Двойная Сфера помчалась вверх и вскоре скрылась за скалами.

— Мой корабль! — простонал Гортензий. — Мой чудесный корабль…

Все помогли друг другу подняться, отряхнуться, осмотреться. Если не считать ушибов и сломанных ногтей, все остались целы. Чара даже сохранила лук, хотя потеряла большинство стрел.

Однако четверка очутилась на узком клиновидном плато между глухих скал. Единственная тропа вела, очевидно, к той дороге, что огибала всю Бездонную Пропасть. На дальней стороне Пропасти раскрылись ворота монастыря и выпустили на эту самую дорогу три десятка всадников. Их легко было видеть благодаря факелам в их руках. Цепочка красных огней быстро скакала вокруг бездны на юг — сюда, к беглецам.

— Они видели, куда нас занесло… — выдохнул Хармон.

— Будут через час, — прикинула Чара и вынула из колчана все стрелы. Их было четыре.

Гортензий жалобно глянул на Охотника:

— И что ж нам делать-то, а?

Охотник улыбнулся:

— Друзья, рискую вызвать ваше недоверие, однако должен сказать: все идет согласно плану.

Милорды и миледи, судари и сударыни, в данном выпуске вас ждут невероятные новости! Советуем вам отложить все менее срочные дела и целиком погрузиться в чтение.

Как вы, без сомнений, помните, вчерашнее заседание верховного суда потрясло всех невероятными открытиями. В числе свидетелей выступил сам его светлость лорд-канцлер Эрвин С. Д. Ориджин. Его показания перевернули весь ход процесса, поскольку дали основания подозревать, что рельсовый мост через Бэк был обрушен путем диверсии, произведенной людьми графа Эрроубэка, по подстрекательству герцогини Аланис А. А. Альмера. Обвинитель Марк Фрида Стенли выразил подозрение, что все показания главных свидетелей обвинения — четверки рыбаков из Альмеры — были сфальсфицированы по приказу графа Эрроубэка и барона Бонегана. Ее величество Минерва распорядилась арестовать барона Бонегана, присутствовавшего в зале суда, и начать новое расследование, чтобы выявить и наказать виновников диверсии. В то же время доказано, что прежний обвиняемый, лорд Менсон, действительно нанес владыке Адриану предательский удар кинжалом, потому он остается в ожидании приговора суда.

После таких событий минувшего дня, поражающих самое богатое воображение, мы имели опасения, что нынешний выпуск «Голоса Короны» будет отмечен печатью скуки. Однако нынешние события превзошли и затмили вчерашние коллизии!

Заседание Палаты Представителей открылось пространными дебатами, связанными с диверсией моста. Мы с сожалением вынуждены отметить, что герцогиня Аланис Альмера не присутствовала на заседании, потому высокие лорды не получили от нее никаких комментариев. Однако общее настроение Палаты со всею очевидностью склонилось против герцогини Аланис. В ходе пламенных речей, полных справедливого гнева, Представители земель Нортвуд, Альмера, Рейс, Холливел и Литленд высказали резкое осуждение диверсионному поступку герцогини. Наибольшее негодование было вызвано попранием законов честной войны, заданных Юлианиным кодексом. По словам ораторов, тайное обрушение моста в глубине нейтральной земли не имеет ничего общего с благородной войною, а напоминает скорее проделки асассинов самого подлого пошиба. А добивание пассажиров поезда, беспомощных и оглушенных падением, вызвало такую ярость в зале, что лорд Крейг Нортвуд даже принялся бить кулаком по трибуне и не без труда был приведен к спокойствию.

Ее величество Минерва, по своему обычаю, проявила большое хладнокровие и стремление к справедливости. Она отметила, что вина герцогини Альмера и графа Эрроубэка пока не доказана, а показания герцога Ориджина носили сугубо косвенный характер. Ее величество потребовала воздержаться от гнева до тех пор, пока не будет проведено расследование и судебное слушание, и пока личности виновников не будут установлены со всеми доказательствами.

Тогда слово взял его светлость Грегор Амессин, епископ Алеридана, Представитель Церкви Праотцов в Палате. Он произнес пространную и глубоко продуманную речь, дословное изложение которой, как и прочих речей, приводится на страницах 6 — 10. В первую очередь его светлость обратил внимание высоких лордов на ужасную волну злодеяний, захлестнувших Поларис в последний год. Его светлость напомнил о таких преступлениях, от которых волосы зашевелились на головах слушателей (посему мы просим удержать ваших детей, если они уже обучились грамоте, от прочтения дословного изложения речи). Расстрел невинных людей при помощи Перстов Вильгельма; сожжение замка Эвергард вместе с его обитателями; хищение всего достояния Блистательной Династии; диверсия моста, унесшая жизни трехсот человек; убийство владыки Адриана; и, наконец, покушение на королеву Маделин. Да, заявил епископ Амессин, нам следует иметь достаточно смелости, чтобы посмотреть правде в глаза: ее величество была отравлена прямо в императорском поезде. Лишь один из виновников названных злодеяний предстал перед судом; остальные до сих пор наслаждаются полной безнаказанностью. Что это, спросил епископ, как не свидетельство беспомощности тайной стражи?