Путевец утратил дар речи. Только мотал головой из стороны в сторону и хлопал ртом…

Виттор с улыбкой повернулся к детям:

— Лучики мои, у каждого сеньора бывает, что вассал творит несусветную чушь. Такое выкинет — хоть стой, хоть падай. И как понять: это измена или просто дурость? Повесить негодяя или только дать подзатыльник?

— Он запутался, значит, предатель! — бодро сказала девчушка.

— Ты изменник, сир Джоакин? — строго спросил крепыш. — Натаниэлю продался? Отвечай!

Виттор рассмеялся:

— Лучики мои, учитесь понимать людей. Изменник, даже самый глупый, придумал бы ложь наперед. Знал бы заранее, что его спросят, и заготовил ответы. А Джоакин двух слов связать не может, еще и глаза пучит от удивления. Он даже не догадывался, что возможен такой разговор. Храбрый сир Джоакин — не предатель, а просто дурак.

Дети захихикали, очень довольные, что взрослого воина при них обозвали дураком. Джоакин набычился, играя желваками. Обида смешивалась с чувством мучительной правоты. На самом деле, истина — за Джоакином, а граф упускает нечто очень важное. Вспомнить бы: что же?..

Девочка спросила:

— Дядя Вит, зачем он нанял Гвенду, если не для измены?

— Милая, каждый человек чего-нибудь не умеет. Я не умею сражаться, Мартин — держать себя в руках, Джоакин — разбираться в женщинах. Он в них ошибается абсолютно всегда. Каждая, кто западает ему в сердце, оказывается дрянью. Гвенда — шпионка и убийца — обязана была понравиться Джоакину. Не он виноват, а дядя Марти: позволил ослу выбирать.

Мальцы снова захохотали. Джоакину захотелось спрятаться под подушку. Точно так же, один в один, высмеивали его старшие братья.

И вдруг подал голос Мартин:

— Вит, убей Иону.

— Что?..

— Она — главная гадина. Из-за нее все беды. Ты же там не был, а мы видели: это Иона правила Гвендой! У гувернантки совсем не было воли. Волчица стреляла ею, как своей рукой. И это волчица нас избила, а не Гвенда.

— Так поделом. Будете знать, как нарушать приказы. Кому я велел не ходить к Ионе?

Виттор хотел пристыдить Мартина, но тот ответил неожиданно твердо:

— Иона хотела убить твоего брата! Неужели простишь?

— Ты б еще к медведю подошел и руку в пасть засунул…

— Значит, простишь ее, да? — голос Мартина наполнился не обидой, а едкою горючей злобой. — Ее простишь, а нас накажешь?

— Кто вас наказывает, дурачье…

— Уже наказал! Сутки я орал от боли — целые сутки, мне бабка северянская сказала. Только потом ты прислал Пауля с Предметом. Пауль отдал меня рыжей суке, а она не умеет снимать боль. Стала резать по живому — я чуть не сдох! А ты, брат, даже тогда не пришел. Явился еще через три дня — вот как сильно меня любишь!

Граф смешался на вдох. План урока для деток явно не включал этой сцены. Затем овладел собою и сказал мальцам:

— Глядите: вот недостойное поведение в споре. Если дяде Марти не хватает аргументов, он переходит на…

— Я с тобой говорю, Вит! Не верти мордой, на меня смотри!

Граф Шейланд исчез. Возник над койкой брата и с размаху залепил пощечину.

— Будь вежлив, если говоришь со мной. Я — твой сеньор.

Челюсть Мартина еще далеко не зажила, он вскрикнул от боли. Однако ответил жестко:

— Ты — плохой сеньор, раз не ценишь вассалов. Пауль говорил с Чарой: шаваны в обиде. Ты их не наградил, не дал разграбить город, не сделал Пауля полководцем. Ты их не уважаешь! И меня тоже!

Виттор повел бровью:

— В чем же сходство между тобой и Паулем?

— Мы оба — твои мечи, ну! Мы ждем уважения, а получаем шиш. Пауль хочет быть полководцем, а я — лордом. Ты обещал мне графство, а дал клетку с ведьмой. Жалеешь графство — дай хотя бы город. Сделай меня правителем этого Лида!

— Тебя? Правителем?..

— Да, брат! Я смогу обуздать северян. В кулаке буду держать, ну!

Граф расхохотался, жестом призывая детей смеяться вместе с ним:

— Да ты самого себя не можешь обуздать! Какой же ты тупица, Марти. Назови хоть одну причину сделать тебя лордом!

Младший Шейланд сглотнул, утер нос рукавом и сказал очень серьезно:

— Я для тебя — самый надежный человек на свете. Я был с тобой всегда, от самого начала. Не Лед, не Пауль, не Джо и не этот… Только я!

— Верно, ты со мной всегда. Как с прокаженным — его язвы.

И вот теперь боль заставила Мартина умолкнуть.

Виттор постоял еще минуту, чтобы убедиться в победе, затем переместился к койке Джоакина.

— Слушайте дальше, лучики. Слушай и ты, сир Джо. Мое легкое беспокойство вызывает Адриан. Сейчас он помогает нам самим своим присутствием: отрезает Первую Зиму от подкреплений с юга. Но я должен убедиться, что Адриан не проявит глупую доброту и внезапно не помирится с Ориджинами. Потому я отправляюсь на прогулку…

— На переговоры, дядя Вит?!

— Нечто вроде того. Лучики, я скоро вернусь! Вы поедете к Первой Зиме вместе с шейландцами, я встречу вас у Створок Неба. Здесь, в Лиде, останется барон Доркастер: обеспечит снабжение и прикроет наш тыл. А снаружи, на плоскогорье, недельку постоят шаваны — пока не подойдет их черед выдвигаться. Что до вас, Джоакин и Мартин…

Мартин смотрел в другую сторону, но Джоакин внимательно слушал графа:

— Да, милорд.

— Я планировал усилить вами авангард Рихарда, но вы умудрились вдвоем угодить в лазарет. Потому лежите, пока не очухаетесь, затем догоняйте. Встретимся у Створок Неба.

— Так точно, милорд.

— Теперь — главное. Сир Джоакин, твоя преданность и отвага не вызывают сомнений, потому уповаю на тебя. Если здесь начнется какое-то дерьмо — сделай так, чтобы оно прекратилось. Понял меня?

— Прошу уточнить, милорд. Что может начаться?

— Первое. Это чертов Лид, здесь полно северян. А в замке останется только сотня гарнизона. Если лидцы начнут шалить — не милосердствуй, дави их. Не хватит своих сил — зови шаванов на помощь, они прямо за воротами.

— Так точно, милорд.

— Второе. Если мой дорогой брат Мартин снова решит проявить себя — дай ему в морду.

— Что?..

— Иону стерегут люди Доркастера. Они просто солдаты, а Марти — лорд и перстоносец, они оробеют перед ним. Ты не оробеешь. Если Марти захочет к Ионе, не ходи за ним, а сразу врежь.

— Так нельзя, милорд! Мартин — сеньор… и мой друг!

— Тогда тем более, окажи товарищу услугу. Пойми ситуацию, сир Джо: если Мартин снова нашалит, я оторву ему то, что не стоит называть при детях. Это гораздо хуже оплеухи. Так не дай другу стать калекой, удержи его от глупостей.

— Гм… кх-кх… да, милорд.

— Громче!

— Так точно, милорд.

— Спасибо, сир Джоакин. Верю в тебя.

И граф ушел, окруженный детьми. Из коридора еще долетели голоса:

— Лучики, идем кушать. Поедим вместе — и я в дорогу.

— Дядя Вит, мы будем скучать!..

Потом стало тихо.

И в тишине Джоакин, наконец, вспомнил это слово:

— Бельчонок!

Мартин покосился на него.

— Бельчонок! — воскликнул Джо. — Так Пауль назвал Гвенду. И поцеловал. Он давно ее знает!

— Серьезно?

— Да, милорд! Вас вырубили, а я-то видел! Пауль говорил с Гвендой, как с… — он перебрал слова, «альтесса» и «любовница» не подошли, — …с подстилкой. Он когда-то имел ее! Пауль инициировал Гвенду, а не Натаниэль!

— Ух ты… — Мартин за вдох изменился в лице. Обида и гнев испарились, проступило нечто совсем другое. Мартин повторил: — Ух ты!

— Надо сообщить графу. Пауль же соврал ему! Я побегу, пока граф не исчез!

Мартин покачал головой:

— Не надо, дружище. Не надо.

Ноябрь 1775 г. от Сошествия

Герцогство Ориджин

— Чертова дыра, — процедил сквозь зубы герцог. — Кто выбрал это место?

Офицеры не сговариваясь посмотрели на Джемиса Лиллидея.

— Год назад мы здесь бывали с Вороном. Было ничего.

Двери в трактир стояли распахнутыми — уже, поди, не первый месяц. Лужа в сенях буйно поросла плесенью. Отпавшая вывеска лежала кверху ржавыми гвоздями, на дымоходе свили гнездо птицы. Стекла в окнах отсутствовали, ветер прошивал трактир насквозь.