— Кто это «мы»? — спросил мальчонка в жилете.

Граф усмехнулся:

— Я. Одни генералы советовали наступать, другие — ждать весны, я выбрал идти сейчас. Но лучше всегда говорить «мы», пускай люди думают, что участвуют в решении.

— Правильно, дядя Вит!

— Нам предстоит марш в сто двадцать миль по горному тракту. Военные говорят — а в этих делах лучше верить военным — что переход займет две недели. Дескать, дорогая узкая, бывают завалы и заносы, а враг может делать всякие пакости. Я приказал уложиться в десять дней. Когда военные называют срок, нужно требовать быстрее, чтобы не расслаблялись. Лед сказал: «Сложно, но можно», — и предложил такой порядок. Первым пойдет сам Лед с беломорцами и альмерцами. Это наиболее выносливые части, к тому же, знакомые с местностью. Они расчистят дорогу от завалов, уничтожат засады, возьмут ущелье Створки Неба.

— Что такое Створки Неба, дядя Вит?

— Узкое ущелье, а над ним два ориджинских форта. Там сидят плохие двуцветные дяди, которые могут сверху обрушить лавину. Но наш Лед отправит лазутчиков с Перстами, те проберутся в форты и убьют всех плохих. Дорога на Первую Зиму откроется. За Льдом пойдут шейландцы, закатники и медведи. А шаваны будут ждать до последнего здесь, у стен Лида. Шаваны — это легкие конники, очень быстрые. Когда пройдет вся наша пехота, они ринутся по открытой дороге и за три дня нагонят остальное войско. Понимаете, лучики мои?

— Да, дядя Вит!

Граф беседовал больше с детьми, чем с Мартином и Джо. Это слегка задевало. Джоакин решил перетянуть на себя внимание:

— Как мы возьмем Первую Зиму, милорд?

— Хороший вопрос, правда, детки? Если бы вас не было, я бы ответил так. Старый Десмонд имеет шесть тысяч солдат, и больше не станет, раз Первая Зима в блокаде. На севере дорогу отрезал сын Флеминга, на юге — Адриан. Подкрепления не придут, у Десмонда так и будет шесть тысяч, а мы приведем пятнадцать. Еще у нас почти тридцать Перстов Вильгельма и защитный пояс, и деконструктор. Десмонд обречен — так бы я сказал кому-нибудь другому.

— А что скажете нам, дядя Вит?

Граф неотразимо улыбнулся:

— Правду, лучики мои. Я понятия не имею, как штурмовать города. Ни одного не взял за всю жизнь. Солдат считать я тоже не умею. Кто сильнее: шесть тысяч кайров, или пятнадцать — кого попало вперемешку? Не ко мне вопрос… Но вспомните, дети, мою любимую пословицу.

— Торгуй тем, что имеешь, используй, что знаешь!

— Умница! Я не знаю военного дела, зато знаю людей. Вот на людей и делаю ставку. У меня есть Лед, который не ведает страха и ни перед чем не остановится, лишь бы отомстить отцу. Есть Пауль — свирепый хищник, способный убить кого угодно. Есть Чара, Сормах и еще двадцать ханидов — они прошли полмира, ведомые ненавистью к кайрам. Есть Флеминг и его сын — такие же знатоки Севера, как сам Десмонд; они будут сражаться насмерть, поскольку знают, что Ориджины не простят предателей. Наконец, есть генерал Хорис и его закатники. Эти жаждут не просто убить Десмонда, а даже съесть его! Закатники верят: коли съел храброго врага, то и сам стал храбрецом.

— Круто! — восхитился рослый мальчишка.

— Фу, противно, — зажал рот худой.

Белокурая девочка спросила:

— Дядя Вит, какие люди есть у врага?

— Разумный вопрос, молодчинка. У врага есть генерал Стэтхем — матерый волчара, победитель при ночном Лабелине, опасный человек. Есть сам Десмонд — его не стоит переоценивать. Ослаблен болезнью, побит и унижен при Лисьем Доле, потерял обоих сыновей, пытался спасти дочь, но так и не смог. Десмонд — уже не боец, а несчастный старикан. Есть Роберт Ориджин — опытный командир. Створки Неба — его родовое владение, скорей всего, там Роберт и встретит нас. Очень надеюсь, что Лед скинет его со скалы. Затем, есть Минерва — капризная дурочка с Перчаткой Янмэй. Перчатка — грозная сила, но у Минервы-то семь пятниц на неделе. То любит Адриана, то ненавидит; то против Ориджинов, то за. Она — не помощница Десмонду. Итак, если первым убрать Роберта, из фигур останется один генерал Стэтхем. Перевес на нашей стороне, правда? Или я забыл кого-нибудь?

— Забыли Натаниэля! — пропела девчушка.

— Кто он такой, наконец? — с нажимом спросил Джоакин.

Граф покачал головой:

— Говорилось множество раз. Вы бы знали, сир Джоакин, если б слушали так же внимательно, как мои лучики! Натаниэль — того же племени, что и Пауль, только совсем другого нрава. Пауль — лев на охоте, Натаниэль — книжный червяк. У Пауля сила, отвага, жестокость, у Натаниэля — только мозги. Однако он тоже владеет первокровью и мастерски обращается с Предметами. Оба ненавидят друг друга — а почему, детки мои?

— Потому, что они проти-во-положности!

— Натаниэль так опасен?

— «Опасен ли Натаниэль?», спросил нас сир Джоакин. Но пусть лучше сам сир Джоакин скажет, правда, детки?

— Милорд, откуда мне знать?!

Граф переместился и сел так, чтобы смотреть Джо и Мартину прямо в глаза.

— Вот теперь мы от общей темы переходим к частной. Тому, что касается лично вас. Скромница Гвенда разделала вас двоих, как филе перед обжаркой. Так вот, она была агентом Натаниэля.

— Ее прислал он?! — Мартин выпучил глаза.

— Учитесь, дети, как не нужно делать: чем задать дурацкий вопрос, лучше вовсе промолчать. Кто еще мог прислать Гвенду? Она была инициирована! Два существа на свете могут инициировать: если не Пауль, то Натаниэль.

Джоакин нахмурился. Что-то странное было в словах графа, некий присутствовал подвох. Но Джо еще недостаточно окреп, чтобы мыслить быстро.

Виттор сказал детям:

— Вот, берите пример с сира Джоакина. Видите, как напрягся? Тоже не понимает, но молчит, чтоб не прослыть дурачиной. Так и нужно… Разумеется, Гвенду прислал Натаниэль. Пауль это подтвердил. И здесь возникает самый интересный вопрос: напомните-ка, кто из вас ее нанял?

Джо помедлил с ответом. Думалось плохо, воспоминания путались.

— Вроде бы… я, милорд.

— Вроде бы?

— Точно я.

— А почему, если я велел Мартину?

— Он был занят, милорд.

— Не был. Он стоял тогда рядом с тобой, но выбор произвел не он, а ты.

Внезапно кровь бросилась в лицо: Джоакин понял, куда клонит Шейланд.

— Вы подозреваете, что я нарочно?.. Сговорился с нею против вас?!

— А что я должен подозревать? Ты нанял бабу, хотя не должен был. Она предала меня. Кто-то дал ей Перст.

— Думаете, это я?!

— Зачем вы поперлись к Ионе?

Джоакин запнулся:

— Мы… ну, милорд… мы хотели сказать ей…

— Что сказать?

— Она ведьма! — вмешался Мартин. — Пришли сказать: «Сдохни, чертова ведьма! Мы больше не боимся!»

— Я не с тобой говорю! На тебя нашло, это ясно. Но ты, Джоакин, зачем пошел?

Путевец кашлянул, пытаясь продрать сухое горло.

— Я тоже это… тоже думаю, что ведьма. Она тогда, при Лисьем Доле… знала наперед, прыгала — туп-туп. И кулаком еще — пум. Все чуяла сквозь доски…

— Ты бредишь?

— Нет, милорд! Она такая. Она и гарнизон совратила чарами, и лорда Мартина попутала… Мы боялись ее, а потом выпили орджа — и перестали. Пошли, чтобы сказать в лицо…

— Что сказать, а?!

Джоакин выдавил, красный, как рак:

— Не знаю, милорд. Не придумал, пока шел. Просто хотел посмотреть на нее… вот так, смело. Чтоб она увидела: теперь мы сверху, ее черед бояться!

Мартин кивал, подтверждая каждое слово Джоакина.

— Кто предложил пойти к Ионе?

— Вит, я предложил…

— А ты, Джоакин, зачем согласился?

— Милорд, я уже объяснил…

— Нет, ты издал рев тупого осла! А объяснение — вот. Гвенда хотела выпустить Иону по приказу Натаниэля. А ты был в сговоре с нею и знал, на когда назначено дело. В ту самую ночь Мартин решил пойти к Ионе. Ты увязался следом, чтобы не дать ему сорвать ваш план. Думал убить Мартина, если он помешает. Но Иона увидела тебя — и не сдержалась, врезала прутом по роже. Гвенда не успела сказать, что ты на их стороне. Хорошее объяснение, а, сир Джоакин?