– Ну, это не тайна, – кивнул Джоакин.

– Ага. Вельможи никогда не упустят повода похвастаться. Тут у тебя с ними есть нечто общее… Так вот. Понятное дело, большинство семейств стараются улучшить свою кровь и взять невесту родом повыше, чтобы дети унаследовали ее имя. Скажем, потомки Сьюзен всегда не прочь жениться на барышнях рода Глории, еленовцы мечтают о невестах рода Софьи, софиевцы – о пра-правнучках Милосердной Янмэй. Это как разведение племенных скакунов: каждый заводчик старается раздобыть лошадку лучшей крови и получить от нее потомство.

– А что же род Агаты?

– Дело в том, что агатовцы в этой гонке не участвуют.

– Да ну!..

– Род Агаты стоит особняком. Они не спешат смешивать кровь ни с родом Софьи, ни даже Янмэй. Агатовцы считают, что их порода и без того самая лучшая. Шестьсот лет они правят Ориджином и всегда старались брать невест только своего же рода. Два века назад другая агатовская ветвь получила под власть Альмеру и установила ту же традицию. Потому родовые черты у агатовцев особенно хорошо заметны – как во внешности, так и в норове.

– И что это за черты? – жадно спросил Джоакин.

Давным-давно, при жизни своей в Алеридане, Хармону довелось составить мнение о потомках Светлой Агаты. Высокомерные спесивцы, уверенные, что оказали честь миру людей, родившись в нем. Тепла и душевности в них было чуть меньше, чем в ледяной статуе. Хармон-торговец примерно так и сказал Джоакину, только немного другими словами. Это ведь не ложь, верно?

– Черты рода Агаты – гордость, хладнокровие и красота. Только красота особого свойства, как горные вершины: неприступная, холодная, таинственная. Знаешь, в Ориджине говорят: «Лишь северянин умеет любить Север. Лишь Агата может понять Агату».

Джоакин Ив Ханна ловил каждое слово. Его взгляд туманился, устремлялся сквозь торговца куда-то вдаль. В неприступную и таинственную даль, надо полагать.

Из недр фургона выбралась Полли, обняла любимого за шею, шепнула на ухо:

– Хочешь яблочко? Конечно, прошлогоднее, но сочное и сладкое!

– Что?.. Чего?.. – Джоакин не без труда вернулся на козлы скрипучей телеги, насквозь пропахшей чаем, пылью и потом. – А, яблоко… Ну, давай.

В Солтауне Хармон продал трех сквайровских коней и выручил за них четырнадцать золотых – больше, чем ожидал. Неплохой улов, но и расходы предстояли немалые.

Гобарт-Синталь, возможный покупатель Предмета, владел торговым флотом из пятидесяти кораблей. Через его руки проходили тысячи, а то и десятки тысяч эфесов. Чтобы такой человек снизошел до разговора с тобой, вид ты должен иметь подобающий.

Перво-наперво Хармон разыскал в багаже серебряный браслет члена купеческой гильдии Южного Пути. Он состоял в гильдии, но редко надевал браслет, зная, что торгаши Южного Пути славятся скупостью, и в других землях с ними неохотно ведут дела. Но сейчас выдался подходящий случай надеть эмблему.

Затем он прошелся богатым портовым рынком. Расспросил побольше о Гобарт-Синтале, убедился, что сейчас корабельщик находится в городе, и занялся покупками. Хармон приобрел алые замшевые сапоги и кожаные штаны с белым узором, какими щеголяла здешняя купеческая знать. Хорошенько поторговался с ювелиром, разжился массивной золотой цепью на шею и серьгой в виде священной спиральки в левое ухо. Дополнил одеяние красным шелковым кафтаном, жилеткой из мягкой кожи теленка, а также поясом с массивной золотой бляхой. Прикупил и кое-что еще.

После Хармон нанял открытую бричку с бархатными сиденьями, разукрашенную бронзовыми вензелями и сверкающую свежим лаком на боках. Вольготно рассевшись в ней, раскинув руки на всю ширину заднего сиденья, Хармон выглядел преуспевающим купцом: удалым, наглым и богатым. Жаль, по улицам не висят зеркала – он охотно оглядел бы себя со стороны!

Вернувшись к свите, он вызвал восторженные охи у Луизы, Сары и Доксета, и даже Полли похвалила его наряд.

– У меня для тебя кое-что есть, – сказал ей Хармон, отозвав девушку в сторону.

Он протянул Полли замшевый мешочек. Девушка развязала тесемку и нашла внутри стеклянный пузырек.

– Неужели это?..

– Ванильный парфюм с юга. Я купил тебе в подарок.

Полли заколебалась, отнюдь не уверенная в своем праве принять такой дорогой дар. Хармон был готов к этому замешательству:

– Ты просто открой и понюхай.

Девушка выдернула пробочку и избавилась ото всех сомнений – столь сладкий, яркий, сочный аромат жил в склянке! Полли изменилась в лице так, словно на миг перенеслась в сказку. Она обняла Хармона одной рукой, второй прижав к груди пузырек. В качестве слов благодарности Полли сказала:

– Вы так… Вы такой!.. – и убежала.

Хармон довольно улыбнулся ей вслед и позвал Джоакина.

– Пойдешь со мной к покупателю, потому хочу, чтобы ты выглядел, как следует. Держи.

Он развязал мешок и протянул парню роскошный новый плащ – изумрудный с оторочкой из лисьего меха. Джоакин оглядел его и одобрительно кивнул: по его мнению, такой плащ вполне подходил доблестному воину.

– Это не все.

Хармон вложил в ладонь Джоакина десять золотых, вместо обещанных давеча пяти.

– Сейчас отправляйся на рынок и купи себе новые сапоги, а также кольчугу.

– Кольчугу?.. – не поверил ушам воин.

– Ага, – ухмыльнулся Хармон, – это броня из переплетенных стальных колечек.

– Я знаю, что такое кольчуга! – фыркнул Джоакин. – Просто не ожидал… Благодарю, хозяин!

– Пока еще не благодари. Потом поблагодаришь, сперва дай руку.

Джоакин протянул руку, и Хармон положил ему на ладонь два кроваво-красных граненых камушка.

– Это… это очи?!

– Очи, – кивнул торговец, наслаждаясь произведенным эффектом.

Воин выхватил кинжал с такой прытью, словно намеревался зарезать хозяина на месте. Вогнал камушки в отведенные им выемки, зажал проволочками. Очи встали прекрасно, как влитые – недаром Хармон аккуратно снял мерку, пока Джоакин забавлялся с Полли в ручье.

Парень поиграл кинжалом, сделал ложный выпад.

– Осторожно, очи заряжены, – предупредил торговец.

– Заряжены?!

Зарядить камушки – это была целая история. Купчина, с которым Хармон торговался за очи, объявил: «Зарядка – не моя забота. Сам возись». Хармон ответил: «Почем тогда мне знать, что это вообще очи, а не просто розовые камушки?» Купчина возопил: «Да я – купец такой-то, родом оттуда-то! Меня знает все побережье! Я, по-твоему, мошенник какой-нибудь? Ты оскорбил меня, подлец!» Хармон смиренно поклонился: «Прости, дорогой, не хотел тебя обидеть…», и убрал монеты в карман. Купчина пошел на попятную: «Ладно, пожалуй, ты прав, но для зарядки искра нужна, а где я ее возьму?» Подумали, решили. Вместе подались в собор, разыскали ризничего. Вложили ему в руку агатку и спросили, есть ли в храме искра. Ризничий сказал: «Вы, никак, дураки приезжие? Наш собор по праздникам сияет, что Звезда в небе!» Дали ему еще агатку и показали очи. Ризничий, скотина, взял монету и помотал головой: «Это не ко мне. Чтобы зарядить, нужна особенная приспособа, а в соборе только фонари». Отправились за приспособой. Заявились во двор к одному вельможе – их прогнали. Заявились ко второму – у того не нашлось искры. Во дворе третьего вельможи застали оружейника. Задобрили словами, отсыпали серебра и, в конце концов, уговорили.

Хваленая приспособа была похожа на тиски: два железных цилиндра, в зазор меж которых оружейник вложил око и, покрутив вороток, зажал. «Осторожно, не суньте руки, а то шибанет», – предупредил мастер и рванул рычаг. Приспособа загудела, камушек издал сухой щелчок, будто кнут, и – ей богу! – поменял цвет. Был розовым – стал густо алым. То же самое оружейник проделал со вторым оком, а затем пояснил, как правильно их использовать.

Хармон пересказал это Джоакину:

– Под гардой, в основании рукояти, есть два железных лепесточка – по одному на каждое око. Когда касаешься клинком противника, жмешь один лепесток. Око говорит «клац!», и искра из него выходит на клинок, а с клинка – в тело вражины. Все, противник лежит. Второй лепесток – для второго ока. После пора заряжать.