В половине второго ночи (согласно небесным стрелкам) беглецы достигли течения. Никто не спал. Дороти гребла и, вопреки своим надеждам, уже начала уставать. Нави как завороженный наблюдал за волнами, веслами, отражением луны в воде. Возможно, утолял жажду чисел, считая гребешки волн и взмахи весел. Карен сидела на носу, трогая ладошкой воду, и погружалась в раздумья. Философическое молчание спутников начало раздражать Дороти.

— Миледи и сударь, мое предложение может показаться странным, но отчего бы вам ночью не поспать?

— К чему?.. — проронила Карен.

— Среди народа ходят слухи, миледи, будто во сне люди отдыхают. В тот далекий момент времени, когда вы двое смените меня на веслах, хотелось бы видеть вас бодрыми и свежими.

— Я не создана для гребли, миледи. Я столь плоха с веслами, что ни бессонница, ни голод не сделают хуже.

— А я могу не спать, если хочу, — сообщил Нави. — Сегодня хочу не спать. Или не хочу спать. Как правильно?..

Дороти заметила, что течение слегка поворачивает лодку: темное пятно острова сдвинулось вправо от кормы. С излишней резкостью она налегла на весла.

— Раз все вы — убежденные противники сна, то хотя бы развлеките меня беседой.

— Конечно! — подпрыгнул Нави. — Скажи число!

— Не хватало мне грести и выдумывать числа! Не я вас, а вы меня развлеките! Например, откройте тайну: почему калитка была не заперта?

— Не вижу в том никакой тайны, — Карен флегматично погладила волну. — Даже странно, что вы спрашиваете…

— Ах, конечно! Такая безделица, любой ребенок поймет!

Она взмахнула веслом посильнее, чтобы плеснуть водой на рукав Карен.

— Если ребенок имеет глаза, то он увидит: возле калитки нет ни стула, ни скамьи, поскольку обычно ее никто не стережет. Нынешней ночью там поставили охранника, и он, не желая утомлять ноги, сел в караулке у главных ворот — благо, оттуда калитка видна. Но искатели романтики из числа морских волков то и дело звали охранника отпереть и запереть калитку. Через пять-шесть повторов он устал от бесцельности своих действий и просто бросил калитку незапертой. Ребенок еленовского рода легко пришел бы к такому выводу.

Дороти наградила ее новым всплеском воды.

— Нави, теперь скажи ты. Почему ты велел пялиться на лекаря Финджера? Не лучше ли было убежать?

— Я… понимаешь, удерживал тебя в окне наиболее вероятного поведения, а ты, милая, так и старалась из него выпасть. Ну какой пациент убежал бы, увидев своего лекаря голым?

Карен поддержала:

— Всякий честный безумец рассмотрел бы как можно лучше сию интригующую картину, что мы и сделали. Лекарю пришлось прогнать нас приказом. А если бы мы убежали сами, он из духа противоречия мог и задержать.

— Леди Карен, я не могу понять: откуда в вас столько красноречия? Радуетесь, что смерть от жажды вам не угрожает? Вы-то умеете обходиться без еды и питья, в отличие от нас!

— Между прочим, миледи, я чувствую голод прямо сейчас. Некая дама отняла мой ужин. И жажду — некая дама выпила мой ячменный чай.

— Некой даме все это не пошло впрок, потому она тоже страдает. А некий сударь не озаботился запасом воды. Нави! Нави, дорогой, это я о тебе!

Он не сразу обратил внимание, занятый своими мыслями.

— Что, прости?.. Вода?.. Ты права, мы вошли в течение.

— Я не о течении, милый, а о пресной воде, которую можно пить.

— Нет, что ты! В течении вода соленая, как и всюду в море! Ни в коем случае не пей ее, жажда только усилится.

— Правда? Вот так откровение! Нави, лунное время показывает, что именно сейчас пора сказать, где мы возьмем харчи и воду!

Он внимательно поглядел на луну.

— Час сорок пять ночи. Разве леди едят в такое время?

— Несомненно! — хором откликнулись Карен и Дороти. — Вы совсем не знаете леди, если думаете иначе!

Нави еще понаблюдал за луной.

— Течение немного быстрее, чем я ожидал. Один и двадцать пять вместо один и один. Но мы все еще в окне вероятности…

— Вода! Нави, вода! Где ее взять?!

— Хм… — юноша потер подбородок. — Думаю, пора…

— Совершенно точно пора!

— Дороти, суши весла. Больше не нужно грести.

Она долго искала вежливые слова, чтобы выразить удивление, но так и не нашла.

— Нави, ты по-настоящему свихнулся? Мы в западном течении! Если бросим грести, нас унесет в океан!

— Истинная правда, — кивнул Нави. — Мы двинемся в океан со скоростью один и двадцать пять узла, до рассвета пройдем около шести миль.

— И как вернемся назад?!

— Никак.

Дамы переглянулись.

— Я продолжу грести, — сказала Дороти.

— Я сменю вас… когда упадете в обморок.

Нави схватил подругу за руку:

— Пожалуйста, не делай этого, даже мне на зло! Ты гребешь на север!

— Конечно, ведь именно там Земля Короны.

— И майор алой гвардии тоже это знает. Если он пустится в погоню…

— Он еще долго не заметит побега!

— Но если заметит, то поднимет паруса и пойдет на север — намного быстрее нас! А на востоке он искать не станет, по крайней мере, не сразу.

— На востоке мы умрем от жажды. Мы не выгребем назад против течения.

Нави сверкнул глазами:

— Числа говорят: на востоке нас ждет вода!

— Чертовски много воды, — отметила Карен. — Это меня и смущает.

Юноша смерил женщин долгим внимательным взглядом.

— Мои расчеты показывают: вероятность спасения максимальна, если будем двигаться на восток со скоростью течения вплоть до одиннадцати утра. Сорок шесть процентов. Я понимаю, это меньше половины, но это лучший вариант, какой я смог найти. Ваши расчеты дают результат получше?

Они не нашлись с ответом. Нави зевнул:

— А вот теперь хочу спать.

Он сполз со скамьи и свернулся на дне лодки, умостив голову на ноги Дороти. Она вздохнула и сложила весла.

Проснулась от острого чувства тревоги. Открыла глаза, быстро огляделась, желая развеять кошмар. Кошмара не было, все происходило наяву. У ее ног спал Нави, спиной к ее спине — леди Карен. Нос лодки смотрел на восток, там поднималось юное розовое солнце. На западе милях в четырех виднелся крохотный силуэт шхуны. Подняв все паруса, она шла на север, к Землям Короны. Та самая шхуна, что ночью стояла в бухте.

Не может быть, — подумала Дороти, — мне это снится! Сейчас рассвет. Команда шхуны всю ночь пила и тискалась с девицами. Каких усилий стоило загнать сонную матросню на реи и поднять паруса! Что нужно было сказать капитану, чтобы тот бросил груз и вышел порожняком, потеряв половину дохода! Дороти терла и терла глаза, но шхуна не пропадала, а виделась все отчетливей. Чего бы это ни стоило, но гвардейский майор подмял под себя всех и выгнал корабль в погоню.

— Нави, Карен, проснитесь! Мы в беде!

Они разлепили веки, не без труда очнулись ото сна, посмотрели на запад.

— Это могло случиться, — сказал Нави. — С вероятностью только двенадцать процентов, но все же.

— Как нам быть?

— Шхуна идет на север, — заметила Карен. — Кажется, не преследует нас.

— Они повернут, как только нас увидят, а не увидеть не могут. Мы их видим простым глазом, а у них есть подзорные трубы.

Нави похлопал подругу по бедру.

— Это еще одна причина, почему нам стоило уйти на восток. Сюда они не направят подзорную трубу, если не хотят ослепнуть.

Он указал на солнце, светившее точно в спины беглецам.

Несколько минут все трое молчали: Карен и Дороти с тревогою, Нави — с самодовольной улыбкой. Прошло время, и стало ясно: шхуна следует своим курсом, не сворачивая. Беглецов не заметили.

— Что теперь? — тихо спросила Дороти, боясь спугнуть удачу.

— Ждем одиннадцати часов утра.

Никто не спросил, что случится в одиннадцать. Для себя Дороти решила: пойдет дождь. Нави же предвидел прошлую грозу — вот и теперь предвидит. Лодка наполнится пресной водой… хоть бы не так сильно, чтобы затонуть. Дороти поискала под сиденьями, нашла ковшик, успокоилась. Вычерпала грязную соленую воду, кое-где скопившуюся на дне. Карен возмутилась: от плеска ковша обостряется жажда. От ее слов Дороти тоже захотелось пить, да так сильно, что она рискнула хлебнуть из-за борта. Моряцкая мудрость подтвердилась: действительно, стало только хуже.