Охотник с трудом взял себя в руки.

— Никакого безумия. Извините, что напугал. Меня просто посетили волнующие мысли.

— Какие?

— Они касаются только меня.

— Нет, брат. Всех нас.

Чара и Неймир кивнули, соглашаясь с гантой. Охотник помедлил, скривился, но сдался.

— Мое открытие таково. Я мнил себя умным звероловом, но только что понял: один злодей затеял охоту такого масштаба, что мне и не снилась. Светлая Сфера — орудие этой охоты, купец Хорам — нечто вроде приманки, дабы привлечь дичь, а я — даже не зверь, а назойливая муха, которую хотели прихлопнуть, чтоб не мешала охотиться.

Он подмигнул шаванам:

— Однако, друзья, боги сильно улыбнулись нам. Мы оказались в нужном месте, возле логова зверя, а тот злодей — далеко отсюда. Поэтому мы окончим свою охоту раньше, чем он, а затем решим: забрать трофей и уйти, или поставить ловушку для охотника-злодея.

— Ты уж совсем нас запутал! Кого ты называешь зверем? На кого мы охотимся?

— Да на того же зверя, что и прежде: Второго и Пяти, хозяина Колдуна.

— И как мы его поймаем?

— С помощью дара волшебного теленка! Мастер Гортензий, скажите: огонь сильно повредил небесный корабль?

— По милости богов, довольно незначительно. Надо заменить веревки, починить корзину и горелку. Хорошо бы еще восполнить запас водорода, но и без этого летучести хватит для небольшой высоты.

— А много ли времени займет ремонт?

* * *

Небесный корабль степенно плыл над Львиными горами. Заходящее солнце окрашивало шар в нежный цвет губ красавицы. Его тень, огромная как облако, скользила по скалам и ущельям. Впереди виднелась уже туманная чаша Бездонной Пропасти и острый стерженек Башни-Зуба, примостившийся на краю бездны. А внизу, под корзиной, белели армейские шатры. Две дороги вели к Башне-Зубу: одна с севера, через ущелья, вторая с востока, по краю Пропасти, — и обе перекрывались войсками. Пятна палаток, огоньки костров покрывали дно ущелья густой болезненной сыпью. Не вмещаясь на дне, забирались и на уступы, и на мелкие плато, маячили даже на верхушках плоских скал.

— Очень много солдат! — с недовольством вымолвил Гортензий. — Не знаю, сколько снега бывает зимою на проклятом богами Севере, но, наверное, именно столько.

— Вовсе не много, — возразила Чара. — Здесь нет и десятой доли того числа, которое вел Степной Огонь.

Охотник спросил:

— Как вы оцениваете их численность, миледи?

— Целый полк здесь, на северной дороге, да еще две роты на восточной. Общим счетом — от двух до двух с половиной тысяч копий.

Мастер Гортензий поперхнулся от возмущения:

— И это вы назвали словом «немного»? Барышня, на мой взгляд, немного солдат — это два или три, ну от силы четыре, если они пьяные! Когда солдаты собираются числом больше десяти — не жди от них ничего хорошего, а жди какой-нибудь мерзопакости. Например, горящей стрелы!

— Хватило одного моего лука, чтобы снять вас с неба, — возразила Чара.

— Значит, вы со мной согласны: один стрелок — уже беда, что и говорить о двух тысячах!

Гортензий плеснул масла в горелку, заставляя шар подняться выше, хотя он и так шел в доброй тысяче футов над землей.

— Не набирайте высоты, сударь, — приказал Охотник. — Скоро нам снижаться, а от солдат угрозы нет.

Действительно: воины в ущелье только глядели вослед небесному кораблю, да некоторые махали шлемами; никто и не думал браться за луки. То были солдаты Второго из Пяти. Очевидно, он уже давно предупредил их о возможном прибытии шара.

— От них нет угрозы в данную минуту, — справедливо заметил Гортензий, — но что случится, когда они узнают ваши планы? Ведь от меня, славный, не укрылось ваше намерение взять в плен Второго из Пяти! Не будет ли мудро отказаться от него, пока не поздно?

— Ха-ха, — только и выронил Охотник.

— Но у Второго тысячи воинов на дорогах, да в самой башне еще, поди, немало! Нас же только четверо, а если принять в учет тех, кто имеет желание сражаться, то останется двое!

— Ха-ха, — повторил Охотник.

— Если мы решили взять Второго, то он не спрячется и в Бездонном Провале! — сказала лучница, с полною верой глядя на командира.

За те дни, что длился ремонт Двойной Сферы, Хармон успел заметить, сколь глубоко уважение шаванов к Охотнику. Рядовые всадники ловили каждое его слово. Даже слишком витиеватая речь, в иных условиях вызывавшая бы злость, из уст Охотника принималась как признак тонкого ума. Всадник Бирай носил титул ганты, то бишь, вожака, однако легко и без ревности уступал Охотнику принятие решений. Он будто даже наслаждался тем, что, сохранив титул, избавился от бремени ответственности. Козлорогий Зандур и его люди — полнейшие дикари, с трудом говорят по-человечески, поклоняются не Праотцам, а смешно сказать — кому. Но Охотник нашел ключ и к их сердцам.

Единственный, кто не был доволен его властью, кто на виду у Хармона несколько раз перечил Охотнику, — это шаван Неймир. И Хармону не составило труда понять причину его недовольства. Стоило раз увидеть, какими глазами смотрит на Охотника рыжеволосая Чара, спутница и любовница Неймира, — и все стало ясно.

Сидя в лагере шаванов, торговец вспомнил свою давнюю забаву — наблюдать за отношениями между людьми. В первый день, конечно, он хлебнул горькой: всадники презирали его за подлость и женоубийство, насмехались и пинали. Но Чара вступилась за него: мол, он убил никому не нужную северянку, и ту случайно, зато спас шаванку Низу, их соплеменницу. Да и кража Священного Предмета требует немалой дерзости, слабаку такое не под силу. Шаваны признали ее правоту и стали чуток добрее к Хармону, но, конечно, веревки не развязали. Вот и осталось ему одно: смотреть.

Он смотрел — и видел многое наметанным глазом. Видел, что двое из шаванов, Гурлах и Хаггот, буквально на все готовы ради Охотника — будто он спас им жизни, а то и больше. Видел, что Охотник часто поглядывает на ганту Бирая, опасаясь удара в спину. Но Бирай вполне доволен положением, а того, кто недоволен, Охотник почему-то не замечает. Видел, как Чара старается угодить Охотнику, и выглядит это нелепо, ведь Чара — жесткая воительница. В жизни она не училась ни женственности, ни манерам, ни лести; когда пытается ухаживать — выходит один смех. Одного не понял Хармон: как воспринимает Охотник ее попытки. Видно было, что лучница ему симпатична, но что-то сдерживало его чувства: возможно, страх перед ревностью Неймира, а может, грубость самой Чары.

Так или иначе, Охотник взял ее с собой в корзину, а Неймира оставил. Много было недовольных составом отряда.

Неймир вскричал:

— Дух Червя! Мы с Чарой — Спутники, мы разведчики! Нам лететь, а тебе оставаться!

— Я знаю, как говорить со Вторым из Пяти, — возразил Охотник. — Ты — нет.

— Тогда возьми меня вместо Гортензия! Вести шар, наверное, несложная наука!

Гортензий вспыхнул от такого пренебрежения, но все же поддержал Неймира:

— Прислушайся, славный Охотник. Неймир хочет лететь, а я имею сильнейшее желание остаться. Да будет тебе известно, я противлюсь всем видам насилия и никакой радости от них не получаю.

— Однако Второй из Пяти знает по описаниям, как выглядят мастер Гортензий и купец Хорам. Неймир не похож ни на кого из них.

Вмешалась и Низа:

— Он также знает, что я — спутница Хорама. Возьмите меня!

— Зачем? — удивилась Чара. — От тебя мало толку.

Низа вспыхнула от обиды, но Охотник поддержал спутницу:

— На взгляд шиммерийца, нет разницы между шаванкой и шаванкой. Вашу роль, юная леди, сыграет Чара, а вы оставайтесь в безопасности.

Тогда Низа подошла к лучнице и на полном серьезе сказала:

— Если с Хорамом что-нибудь случится, ты ответишь передо мной.

Чара не повела и бровью, а все шаваны, конечно, рассмеялись. Ганта Бирай прикрикнул на всех, раздоры утихли, и небесный корабль, наконец, поднялся в путь. В корзине находились четверо: Хармон, Гортензий, Охотник и Чара. Спустя час полета они приблизились к цели — окруженной войсками крепости Второго из Пяти.