Нынешний пожар оказался отнюдь не таким забавным противником. На самом деле, вовсе не забавным, а злым и утомительным. Солнце нещадно палило весь май, дома стояли сухими и вспыхивали, как щепа. Три квартала превратились в кузнечный горн. Наемники сходили с ума от жара: истекали потом, срывали дымящуюся одежду, обливались водой, чтобы затушить волосы. Пожар длился несколько часов, не давая ни минуты передышки. Не было времени ни хлебнуть, ни лизнуть, ни понюхать. Многие падали без чувств, иные вовсе улизнули. Капитан Уфретин не заметил этого, поскольку дважды закидывал в рот новые шепотки мухоморов. Пожар предстал его взгляду в виде сказочного чудовища, дышащего огнем. Солдаты слились и превратились в змею, которая окунала хвост в колодец, а из пасти плевалась водою в морду чудищу. Колодец вычерпали до дна, и чудище даже не вздрогнуло. Пока тушили один дом, занималось три.

— Спали его солнце! — приказал Уфретин. — То есть — к чертям все! Гори дотла!

Парни выбрали три более-менее широких улицы по периметру горящих кварталов и заняли оборону. Когда огненные щепки перелетали через улицу, их сбивали и топтали ногами, засыпали землей, не давая пламени перекинуться за границу. Что творилось внутри периметра — всем уже было плевать. Шесть кварталов выгорели начисто, остались лишь угли да глиняные черепки.

— Красота! — изрек Уфретин.

Он своими глазами видел, как чудовище рухнуло наземь и распалось миллионом искр, и каждая искорка угасла, превратившись в алмаз.

Беллис не был так спокоен.

— Всех, кто выжил, сюда. Да, сюда, ко мне!

Пару сотен чумазых, прибитых, хнычущих людей согнали на площадь. Все лишились домов, кое-кто — родичей.

— Кто был в таверне? Признавайтесь, идовы черти! Скажите сами, иначе всех спрошу!

Мало помалу люди разобрались, из толпы выделилась стайка мужиков да пара служанок. Девицы рыдали, мужики поглаживали синяки, смачивали водой ожоги.

— Вы сидели в таверне? Что там случилось, Праотца вашего за ногу?!

— Ну, мы… Но мы не при чем… Это эти… Капитан, солнцем клянемся, львом клянемся — не мы. Все эти начали…

— Кто такие эти?! Говорите правду — или каждому плетей!

Не сразу и не без труда, но кое-как сложилось из их слов. «Этими» были восьмеро парней, что приехали вчерашним вечером и встали на ночлег. Крепкие такие парни, с плечами, с кулаками. Может, бандиты, а может, солдаты — ну, этой породы. Перед обедом они все ввалились в таверну, а там сидели наши — ну, мещане изеринские. Эти нашим сказали: «Двигай!» Да, так и сказали: «Двигай!» В смысле — лучший стол отдайте, а сами садитесь по углам. Наши, понятно, сначала в голос, а потом в кулаки. Ну не спускать же такого, господин капитан! Мы ж не знали, что до пожара дойдет. Началась драка — а там уж не разберешь. Ась-двась — из харчевни в кухню перекинулось, кто-то стал тузить повара, он ответил черпаком да казанком. Перевернулось, раскатилось. Глядь — угли всюду по полу! А потом еще масло разлилось, чтоб ему растак. Ну, и полетело… Виноваты, господин капитан. Но мы ж не знали, что так будет… А они первыми начали, львом клянемся!

— Где эти они? Есть тут кто-то из них?

Солдаты принялись шерстить толпу. Капитан Уфретин, командир бригады Святого Страуса, все мучительней чувствовал скуку. Огненное чудище погибло, водяная змея распалась, алмазы превратились в золу, остались только унылые людишки, которых зачем-то допрашивал Беллис. Зачем? Что они скажут, кроме слов? А в словах — никакого удовольствия.

— Приведите Фури, — велел Уфретин.

К нему подвели черного страуса, привязанного за лапу. Фури выглядел потрепанным — перьев недоставало, живот был испачкан запекшейся кровью. Но все же при виде его Уфретин испытал душевный подъем.

— Иди сюда, хороший! Ты мой молодчик!..

Капитан погладил шею Фури у самой головы, страус клекотнул от удовольствия.

— Ты — наш талисман! Твоя святость защищает всю бригаду. Хороший мой. Никто нас не одолеет, пока ты с нами!

Фури перешагивал с ноги на ногу, пепел оседал на когтях.

Тем временем дурацкое следствие Беллиса подошло к концу. Всю толпу выживших просеяли, а «этих» так и не нашлось. Мужики говорили: сбежали они, господин капитан. А может, того, погорелись. Мы их так отделали, что они попадали. Может, их там и накрыло. Наказали их боги, господин капитан. Поделом, чтобы неповадно.

— Ну и все, хватит болтовни, — бросил Уфретин. — Беллис, отдавай ставку!

— Погоди, — отрезал командир гарнизона. — Меня тут кое-что тревожит.

— Потому, что ты дурак и не ешь грибов. Пожуй щепотку, забудь тревоги.

— Слушай, Уфретин. Какие-то восемь человек, похожие на солдат, явились в город вчера вечером. Сегодня они затеяли драку. Не вечером, по пьяни, а днем, трезвые. По драке перекинули жаровню, еще и разлили масло. Когда вспыхнуло, не стали тушить вместе со всеми, а продолжали драться. А потом, как сильно разгорелось, исчезли без следа. Напряги то, что осталось у тебя от мозгов, и подумай: на что это похоже?

Уфретин почти не слушал, он гладил Фури и наполнялся чувством великой, почти божественной силы.

— А на что? Сам скажи.

— На поджог, черт возьми! Восемь диверсантов приходили в Изерин, чтобы спалить город!

— Фури, ты слышал? Ди-вер-сааанты!

Слово звучало очень забавно, Уфретин заржал. Беллис взбесился:

— Спали тебя солнце! Это ты со своими драными наемниками должен охранять Изерин! Моя забота — замок, твоя — город. Четвертый платит вам за это!

— Пока мы здесь и с нами Фури — никто не возьмет Изерин. Святая длань богов лежит на нас!

— Тогда как вышло, что восемь диверсантов пришли и подожгли?

Задрав нос, Уфретин глядел поверх макушки Беллиса. Там, в небе над макушкой, происходило что-то интересное. Лазурь покрывалась сизыми пятнами, которые ритмично подрагивали, будто в такт копытному звуку. Возможно, на Звезде проходил кавалерийский парад.

— Беллис, я не занимаюсь какими-то ди-вер-сантами. Бригада Святого Страуса не охраняет город от мышей, мух и голодранцев. Это ниже нашего полета. Если сюда нагрянет вражеская орда с холодными мечами, на горячих конях, — тогда мы встанем щитом и сокрушим опасность!

Если бы грибной яд не туманил ум Уфретина, две минуты спустя он оценил бы иронию судьбы. Раздались крики: «Тревога! Тревога!» Послышался топот ног, появились горожане, бегущие к замку. А следом за ними, грохоча копытами, на улицу въехали рыцари. Самые настоящие рыцари — в железных доспехах, с холодными мечами, на горячих конях. В точном согласии со словами капитана.

— К оружию! — завопил Уфретин. — Хватай мечи, стройся!

Немногие глупцы последовали его приказу: на свою беду бросились за мечами и копьями. Именно их рыцари атаковали в первую очередь — рубили на всем скаку каждого, кто рискнул поднять оружие. Барон, возглавлявший отряд, даже не обнажал клинка. Направляя коня на парней Уфретина, он сшибал их с ног и топтал копытами. Наемникам не удавалось составить строй, их войско распадалось на мелкие очажки сопротивления, которые быстро гасли под вражеским напором.

Впрочем, большая часть бригады избежала смерти. Многие развеялись с площади еще до начала схватки — едва кончился пожар, умчались на поиски развлечений. Другие застали атаку и слышали приказ Уфретина, но восприняли его философски. «К оружию» — это ж необязательно навстречу врагу; можно просто побежать туда, где есть оружие — например, в казармы или замок, или таверну, где по стенам висят топоры.

Довольно скоро капитан Уфретин с Беллисом и Фури остались на краю площади, окруженный малою группой самых выносливых наемников. Им удалось ненадолго задержать натиск рыцарей, соорудив что-то вроде баррикады из обгорелых бревен.

Глядя, как блистает броня, как полощутся плащи за рыцарскими плечами, как молниями сверкают мечи над обугленной древесиной, Уфретин вдруг узрел истину.

— Я ошибся, друзья! Это не воины зла, а рыцари добра! Встретим их раскрытыми объятиями!

Барон остановил коня в паре шагов от баррикады.