— Вы Уфретин?

— Я Уфретин, а это — святой Фури!

— Вы сдаетесь?

— Я не сдаюсь, но не вижу смысла в сражении. Мы — воины добра, как и вы! Над вами и нами общее синее небо!

Барон перевел взгляд на Беллиса:

— Что с ним, тьма сожри?

— Он грибоед.

— А вы кто?

— Капитан Беллис, командую гарнизоном замка Четвертого из Пяти.

— Барон Хьюго Деррил, военачальник Великого Дома Лабелин. С этой минуты город Изерин под нашим контролем.

Следом за конниками на улицах показались пешие воины. Сперва пришли солдаты с дельфинами и снопами пшеницы, за ними — солдаты в белых плащах с золотыми солнцами. Увидев последних, Уфретин расхохотался.

— Солнечный полк генерала Гитана! Лориналь, прохвост, где ты? Покажись и объясни, на кой ты продался дельфинам!

Но вместо Гитана подъехал другой офицер — седой полковник Хорей.

— Лориналь Гитан мертв. Я командую Солнечным полком.

А затем солдаты расступились, и на площади появилась карета. Неуклюжая и круглобокая, она казалась Уфретину тыквой на колесиках. Из кареты выкатилась дама, столь же неуклюжая и похожая на тыкву. Барон с полковником поклонились ей.

— Город мой? — осведомилась толстуха.

— Ваш, миледи. За исключением замка, в нем еще остался гарнизон.

— Кто эти двое?

— Капитан Уфретин, командир Святых Страусов, и капитан Беллис, командир гарнизона.

Толстуха с любопытством оглядела Фури, затем обратилась к капитанам:

— Господа, день жаркий, я устала с дороги. Буду кратка. Капитан Беллис, сдайте замок, и я отпущу вас с миром. Капитан Уфретин, в вашей бригаде шестьсот человек. Хочу, чтобы они служили мне.

— Это вы подожгли город? — спросил Беллис.

— А вы позволили отвлечь себя такой простой хитростью, — показал зубы барон.

— Господа, жду вашего решения, — нажала толстуха.

Уфретин погладил шею страуса:

— Как думаешь, Фури, она за добро? Хорошо будет с ней или нет?

У толстухи отвисла челюсть. Барон предложил:

— Одно слово — и я прирежу птицу.

Полковник возразил:

— Ни в коем случае! Тогда вся бригада разбежится, никто не пойдет к вам на службу.

Уфретин не обратил на них внимания — он ждал ответа Фури. Страус протянул шею к толстухе, поводил клювом вокруг ее лица, будто принюхиваясь. Уфретин решил: если клюнет — значит, она плохая. Фури клацнул клювом в воздухе, не коснувшись толстухи. Распрямился и копнул ногой пепел.

— Хочешь служить? Молодчик!

Уфретин поклонился толстухе:

— Сударыня, Фури говорит, что вы за добро. Значит, мы согласны. Кстати, как вас звать?

— Леди Магда Лабелин, — сказала толстуха и повернулась к Беллису. — Ваша очередь, капитан. Замок успел закрыть ворота. Ступайте туда и велите гарнизону сдаться.

Беллис тяжело вздохнул:

— Не могу этого сделать, миледи.

— Почему, тьма сожри?

— Я поклялся охранять замок.

Леди Магда повернулась к Уфретину:

— Это что же, ваш приятель — не за добро?

— Ну, он такой, миледи. Иногда его клинит.

— А вас гарнизон хорошо знает?

— Конечно!

— Если велите им открыть ворота — послушаются?

— Думаю, что да.

— Тогда решите проблему, сударь.

Она указала взглядом на кинжал на поясе Уфретина. Капитан понял намек. Грибной яд не помешал ему нанести удар — напротив, кинжал вылетел из ножен, как молния, в полете вытянулся копьем и легко пронизал грудь Беллиса.

— Красиво вышло, — сказал Уфретин.

Беллис упал, а Уфретин еще пару раз повторил взмах — просто чтобы полюбоваться.

— А я быстрый! Ты видал, Фури?

Потом он заложил пальцы в рот и свистнул. Солдаты Святого Страуса стали выбираться из щелей, куда забились на время атаки. Взяв Фури и отряд наемников, Уфретин отправился в замок договариваться с гарнизоном.

Тем временем леди Магда обратилась к полковнику Хорею:

— Как видим, эти страусиные задницы были совсем не готовы к атаке.

— Ужасающая дисциплина, миледи. Дайте их мне в подчинение, я наведу порядок.

— Их неготовность к бою — хорошая новость, полковник. Я вас проверяла. Если бы здесь оказалось нечто вроде засады, я решила бы, что вы предупредили Страусов.

— Я воюю по чести, миледи.

— Что особенно приятно, никто из ваших офицеров не нарушил приказ держать Страусов в неведении. Завидная лояльность.

Хорей пожал плечами:

— Полк Палящего Солнца — лучший в Шиммери.

— И все же, попрошу вас скрыть от подчиненных наш дальнейший путь. Вы заготовите припасов на три недели марша и скажете офицерам, что мы идем в Литленд через Львиные Врата.

— Так точно, миледи. А на самом деле?

Леди Магда покосилась на Деррила, тот едва заметно кивнул.

— В Шиммери чертовски жарко, полковник. Я хочу найти тенистое место. Скажем, глубокую пещеру. Или пропасть…

* * *

Путешествие небесным кораблем до Бездонного Провала занял почти две недели — со всеми задержками вышло намного дольше, чем верхом. Все так привыкли к путешествию в корзине, что изрядно удивились окончанию пути. Корабль прошел над невысоким хребтом и слева, парой миль восточнее, показалась цель: лежащий в чаше между пяти скал, обнесенный пятью белыми стенами и увенчанный пятью башнями город Пентаго. Впрочем, в следующий миг все взгляды обратились к тому, что находилось прямо впереди.

— Твою Праматерь! — выдохнул Хармон.

— Святые боги! — откликнулся Гортензий.

Бездонная Пропасть чернела дырою на лике земли. Склоны гор, образующих ее, можно было проследить на четверть мили, на полмили вниз, но затем они терялись в белой дымке. Ниже уровня тумана Пропасть уходила в такую безумную глубь, что дно — если оно вообще было! — покрывал сумрак. Пропасть напоминала северное море: поверх черной пучины плавали льдины-облака.

Может быть, Низа права, и когда-то Хармон бывал смельчаком, но точно не в эту минуту. Чем ближе становилась Пропасть, тем больше тряслись его поджилки. Мелькнула мысль — прямо сейчас посадить Небесную Сферу. Но было уже поздно: пока они спустятся, ветер донесет их до Пропасти. Надо пройти над нею и сесть на том краю.

— Мы точно… точно перелетим?

— Д-д-да, — отстучал зубами Гортензий.

— Будь добр, поддай огню!

Изобретатель плеснул масла в чашу. Шар уже летел над краем Пропасти — над склоном, который где-то глубоко под туманом выведет в царство богов или в ложе ужасающего Перводара.

— Маркиз мне велел, — начал Бут и по своему обыкновению не договорил.

Хармону было плевать, что велел маркиз. Хармон уже решил: не будет никакого фальшивого спуска. Ни под туман, ни в туман, никуда. Пропасть — океанский омут, а Небесная Сфера — пылинка. Нужно лететь отсюда прочь, только так можно спастись. Сесть, пополнить запасы, под каким-то предлогом спровадить Бута — и со скоростью ветра мчать куда глаза глядят.

— Сейчас перелетим, — сказал Хармон, силясь не смотреть в туман, — на том краю сядем, подождем западного ветра — и с ним в Пентаго. Второй из Пяти, наверное, уже заждался.

— Маркиз велел, — повторил Бут и зачем-то вынул кинжал.

— Что велел? Бороду сбрить?

— Спускайся, — сказал Бут.

— Куда?! — выпучил глаза Гортензий.

— В Пропасть. Маркиз велел: вниз при первой возможности. Сейчас есть.

И Хармон, и Гортензий пялились на Бута, потому не заметили, как лицо Низы выразило детский жадный восторг.

— Вниз! — прошептала девушка.

— Мы… мы… мы не можем! — выдавил Гортензий. — Не хватит масла. Если сядем, то не взлетим. Надо хотя бы… запасы… масло!

Бут упрямо выставил челюсть:

— Масла много. Сегодня почти не жгли. Давай на спуск.

Хармон заговорил как можно медленней, растягивая время.

— Дружище Бут, что бы ни говорил маркиз, я не вижу совершенно никаких поводов для такой спешки. Глупо совершать великие открытия на бегу. Давайте доберемся в Пентаго, повидаем торжество в нашу честь, отведаем праздничных…

— Закрой пасть, — бросил Бут. — Мы нырнем сейчас или, тьма сожри, кто-то пожалеет.