А Саймон Лиллидей собрал на площади оставшихся горожан и отдал им следующий приказ:

— Властью графа Лиллидей и именем Праматери Глории я приказываю вам не сопротивляться врагу. Послезавтра в Лид придут войска проклятого Кукловода. С ними будет изменник: Рихард Ориджин. Он назовет себя вашим правителем. Я приказываю вам изобразить покорность. Приветствуйте его, как лорда. Угощайте хлебом и орджем, кричите: «Слава Рихарду». Сделайте все, что будет нужно для вашего выживания.

Лидские закрома могли накормить войско Шейланда, но требовалось время, чтобы изъять у мещан провиант. На первых порах решено было встать лагерем, как на марше, и поужинать походными припасами. Они были скудны и однообразны, шаваны разозлились и стали рваться в город, чтобы самим раздобыть пищу. Лед сурово осадил их и даже пристрелил пару наиболее рьяных.

Свита и гвардия Избранного поселились в замке Лиллидеев, но и тут с ужином не заладилось. Повару неверно сообщили число постояльцев: не учли цветов графа, коих имелось аж одиннадцать человек, да еще две гувернантки. В итоге стол не был рассчитан на их долю. Избранный возмутился: кто посмел забыть о малышах?! В назиданье нерадивым вассалам он весь ужин отдал детям и гувернанткам, а свите велел ожидать второй очереди. Дети с восторгом накинулись на еду, граф умиленно приговаривал:

— Кушайте, родные! Растите сильными и умными…

Гувернантки боялись сесть к столу, когда генералы стоят голодными. Граф настоял на своем:

— Вы хорошо заботились о детях, не то что все остальные. Поешьте, вы заслужили.

Гвенда и Салли присели с краешку, быстро набили животы и вскочили, выдумав предлог: надо подготовить ночлег для малышни. Граф ответил:

— Я сам распоряжусь о спальнях. Мне будет приятно уложить детей в постельки. Отдохните сегодня.

Салли все же осталась подле графа — вдруг понадобится помощь. А вот Гвенда осмелилась принять предложение:

— Милорд, с вашего позволения, я немного поброжу по замку… Он такой знаменитый, очень хочется увидеть…

То был первый случай на памяти Джоакина, когда Гвенда проявила нечто вроде храбрости. Доселе она держалась тише мыши: графу слова лишнего не скажет, при офицерах уходит в тень, опускает глаза. Однако то была женщина добрейшей души. Граф ценил ее трепетную заботу о детях, а также — полное отсутствие дерзости.

— Ступайте, Гвенда, ступайте. Замок Лиллидеев — любопытное место, хоть и слегка пугающее. Хотите, выделю вам провожатого?

Прежде, чем Гвенда успела возразить, Джоакин сказал:

— Я с вами, сударыня.

Покинув трапезную, они очутились на широкой лестнице, увешанной портретами северян. Площадку украшали статуи кайров в свирепых боевых масках — таких не делают уже лет пятьсот. В каменных ступенях за века протерлись вмятины. Картины потемнели так, что ничего не различишь, кроме глаз и мечей.

— Я тоже питаю интерес к этому замку, — сказал Джоакин. — Лиллидеи — легендарное семейство. Говорят, они правили Севером еще в те века, когда Ориджинов не было в помине.

— Лиллидеи… — повторила Гвенда особенным голосом.

— Вы с ними знакомы?

— Да…

— Обучали их детей? Какая честь! Отчего вы раньше не сказали?!

— Нет, сир. Простая случайность, не более… Однажды пересеклись дороги, а потом разошлись…

— Уж да, такое случается. Знаете кого-нибудь на этих портретах? Расскажете мне?

Гвенда опустила голову, Джо видел только сальные патлы на ее макушке.

— Простите, сир, не хочу вас утруждать. Позвольте, я пойду одна…

— Да какое затруднение? Мне только в радость вам помочь.

— Вы не ели, сир. Останьтесь, дождитесь ужина.

— Он когда еще будет! А вам одной — несподручно. Тут есть местечки не для барышень. В давние века Лиллидеи замуровывали врагов в стены, а потом убирали один камень, чтоб выглядывал череп. Наткнетесь на такое — испугаетесь же.

— Не испугаюсь… Я видела много мертвецов.

— Тем более, поищем вместе! Лорд Рихард говорил: во всем замке двадцать восемь черепов торчат из стен, но он в юности находил только пятнадцать, а Эрвин с Ионой — двадцать два. Можем их обогнать.

— Сир, вы меня смущаете, — чуть слышно пролепетала Гвенда. — Нам с вами нельзя наедине…

— Боги святые, да я ж ничего такого!..

Джоакина звонко шлепнули по спине.

— Брось ты ее, — сказал лорд Мартин, — страшная же, вылитая мышь.

— Сударыня, простите его! Лорд Мартин сказал не подумав.

— Очень даже подумал. Неделю уже думаю, с кем ее сравнить, и нету других вариантов, кроме мыши. Ты, Гвенда, возьми зеркало и проверь. А ты, Джо, иди со мной — жратву искать.

— Еще ж не готово.

— Потому и сказал «искать», а не «жрать». Двинем в город, высмотрим кабак.

— Милорд, я обещал Гвенде…

Мартин погрозил кулаком:

— Эй! Ты рыцарь, я лорд, а Гвенда — грызун.

И он утащил Джоакина прочь.

Мартин предложил пойти по главной улице, заглянуть в первый пристойный трактир и, если там все будет занято, просто выгнать кого-нибудь. Джо возразил:

— Вы не дали мне поглядеть замок, давайте хоть город осмотрим.

— Ну, ладно, раз ты такой.

Вечерело, опускался морозец. Лид и днем-то был довольно мрачен, а сумерки вычернили его до цвета угля. Всюду, куда ни глянь, лежал камень. Улицы вымощены булыжником, дома сложены на раствор, памятники высечены из цельных глыб, даже конские поилки сработаны каменотесом. Земля нигде не проглядывала сквозь гранитный панцирь. От этого в городе было чисто, зябко и гулко. Каждый звук разносился эхом, каждый шаг звенел.

Джо и Мартин запахнули меховые плащи.

— Неуютно у них. Хоть бы деревце… или куча навоза…

— Гляди-ка: написано «ордж».

Они подошли. У раскрытого окна стояла маленькая очередь. Хозяин орудовал бутылками прямо на подоконнике.

— Места есть? — спросил Джоакин.

— Вот, — хозяин кивнул на мостовую.

— А еда?

Хозяин ткнул пальцем в вывеску: «ордж». Мартин с Джоакином переглянулись и разом пришли к выводу: выпить — недурная идея. Холодно же и как-то грустно.

Сделали заказ, получили две лидки — смешные деревянные чашки: снаружи квадратные, внутри круглые.

— Лидка, га-га! А в Первой Зиме что — зимка?

— Выпьем за Первую Зиму, милорд. За нашу славную победу.

— Ага, за нее.

Выпили.

— Однако, — признал Джоакин.

Двинулись дальше и заметили, что в городе посветлело. В домах зажглись огни. Уголок каждого ставня был срезан наискось, выпуская свет на улицу. Мостовая, гладкая как зеркало, блестела дюжинами отражений. Пожалуй, не так здесь и мрачно, присутствует некая красота… Вот, скажем, памятник лорду на коне. Лорд — старикан с бородищей, но здоровый, как бык. Плечи в ярд шириной, кулачищи — две булавы, вертит мечом над головой, будто хворостинкой. Славный воин!

А вот церкви здесь — полнейшее уродство. Первую часовню приняли за склеп, такой она была темной, глухой и простецкой по форме: гранитный куб с единственным шпилем. В утешение рядом маячила надпись «ордж». Джоакин взял две лидки и спросил, что за церковь. Оказалось, Ульяны Печальной.

— Выпьем за лучшую из девушек — леди Лауру.

— Пусть будет счастлива на Звезде!

Ордж обладал удивительным свойством: он лился не в голову, а в душу. Разум оставался ясным, зато на сердце приятно теплело. Не диво, что его продавали на каждом шагу.

Иные лавки — портняжные, башмачные, кожевенные, скобяные — отмечались нарисованными знаками над дверью. Но слово «ордж» встречалось так часто, что даже безграмотные знали его. Трактиров было мало, они аж трещали, переполненные солдатней. А возле «орджа» стояло не больше пары человек, подойди — будешь следующим.

— Интересно, ордж везде одинаковый?.. — спросил Джоакин.

— Давай выясним!

Они взяли еще пару лидок. Кажется, другой, но толком не понять. Нужна дополнительная проба… Двинулись дальше, выискивая следующий ордж.

Мирных жителей вовсе не было на улицах. Бродили солдаты Избранного — голодные и продрогшие. Попадались городские стражники, при встрече почему-то опускали глаза. Да и продавцы пойла смотрели как-то странно… Но тепло в душе перекрывало все тревоги.