— Он не напасть на ваш корабль. Видит эскадру — выберет тяжелый и громкий, значит, «Страж». Но вы в опасность, надо идти суша! А один шхуна идти нельзя — гуркен вас топить и есть! Значит, охота конец, вся эскадра — кругом назад.

— Мы должны вернуться к суше из-за некой опасности, а вы пойдете вместе с нами, чтобы защитить от гуркена? — проверила свое понимание София.

— Точно так!

— Но какая опасность нам грозит?

— Большой беда! Судно плохо ходить в лес. Потом — не слушать руля. Потом — совсем тонуть.

— Мы потонем из-за того, что шхуна плохо слушает руля?

— Нет же! Я сказал — большой беда! Вы плохо идти в лес и прозевать!

София не поняла ничего, но стало страшно. Фольтиец заметил испуг на лице герцогини — и улыбнулся, оскалив блестящий золотой зуб:

— Вы не бояться, с нами не пропасть. Два дня — будем остров. Там чик-чик — и конец беда!

* * *

Никто так и не понял, что имелось в виду под «чик-чик». Да и в чем беда — тоже загадка: судно ведь слушается руля, только чуть хуже, чем прежде. От расспросов ясности не прибавилось. Чем больше слов произносил Колистад, тем меньше задумывался над каждым отдельно взятым. В итоге его речь стала совершенно бессвязной, только и удалось понять, что в лесу произошло нечто плохое. Бамбер велел матросам спуститься на веревках за корму и очистить руль от прицепившихся веток. Но руль оказался совершенно чист.

Потом Колистад заявил, что должен вернуться на «Белого волка». Фольтийский морской закон требует принимать решения сообща. А ситуация сложилась непростая, так что на борту нужны оба капитана. Среди поларийцев возник спор: отпускать ли его. Кайры хотели оставить фольтийца — советником и заложником в одном лице. Моряки возражали: фольтиец на борту — к беде. Колистад — неплохой парень, но проблемы со штурвалом начались при нем. Команда вяла верх, Колистада отпустили. Обсуждение ситуации не заняло много времени. Едва фольтийский капитан встретился с напарником, «Белый волк» поднял флажки: «Курс на остров». Леди София в тайне ликовала: имелся в виду тот самый остров, что вызвал ее интерес в прошлом акте пьесы.

Однако обстановка на борту сложилась тревожная. Всем памятен был водоворот, заглотивший кита. Если такова сила гуркена, то чем может ответить «Морская стрела»? Похоже, ничем. Арбалетами и мечами такую тварь не возьмешь. Потом, это «чик-чик». Фольтийцы на острове сделают «чик-чик» и положат конец беде. Имелась ли в виду беда со штурвалом? А может, для фольтийцев беда — само по себе поларийское судно? «Чик-чик», — говорил боцман, проводя ребром ладони по горлу. Потомок возражал: «Чик-чик», — и клацал пальцами, как ножницами, возле паха.

Кайр Гленн и капитан Бамбер устроили учения. Команда отработала уход из-под баллистного обстрела, тушение пожара на палубе, сближение для арбалетного залпа и абордажа. Кайры провели стрельбы и ряд учебных поединков. Их мастерство было достаточным, чтобы перебить вражеский экипаж и захватить судно. Но для этого надо сперва подойти к фольтийцам — а они аж скрипят под тяжестью баллист и гарпунов…

Вдобавок случилась эта история в трюме. Соленый спустился на грузовую палубу первой ночью пути к острову. Кто и зачем послал его туда — Соленый забыл начисто. Он вылетел из трюма, полотняный от страха, ввалился в кубрик и просипел:

— Там!.. Братья, там такое!..

Зажгли фонари, спустились толпой, осветили хорошенько. И ничего не нашли: трюм как трюм. Обшарили все, заглянули за ящики и бочки, прошлись фонарями по обшивке. В одном месте легкая течь — не беда, устранили. Один ящик крупы отсырел — тоже мелочь, вынесли просушить. Спросили Соленого:

— Эй, ты чего?

— Страшно, туды-сюды! Я услышал… или того, почуял… До самых костей пробрало!

Что он услышал, кого почуял — черт разберет. Решили: Соленому привиделся гуркен. Налили ханти — вроде, успокоился…

А к утру то же самое заметили крысы. Повалили с грузовой палубы вверх — на камбуз и в кубрик. Крыс на корабле можно терпеть, пока они знают свое место. Когда наглеют и лезут под ноги — такого прощать уже нельзя. Взялись за дело, перебили десяток, остальных распугали. Грызуны попрятались, затаились по щелям, но в грузовой трюм не вернулись. Что-то пугало их там — сильнее, чем матросы с палками.

Моряки отшутились:

— Что ты творишь, Соленый? Всех крыс перепугал!

Каждый стыдился признать: спуститься вниз — страшно. Каждый лез на глаза капитану и боцману, надеясь услышать:

— Чего шляешься без дела? Ведро в руки — и палубу драить!

Тогда у него будет веская причина оставаться наверху и даже не думать о трюме…

Потом снизу раздался звук. Не скрип доски под ногой, не шорох бутылки, катающейся по полу, не хруст, издаваемый крысиными зубами, — но нечто среднее между всем этим. Долгую минуту все слушали — а оно хрустело, шуршало, поскрипывало. Боцман выругался и схватил фонарь:

— Да тьма его сожри! Пойду и погляжу!

Следом за Бивнем спустились и остальные. Рыская по стенам фонарными лучами, сжимая в руках ножи и тесаки, заново обыскали грузовую палубу. С тем же итогом, что вчера. Крохотная течь была единственной находкой, ее заделали в два счета. Но, выходя, матросы оглядывались через плечо. Всем казалось: они проглядели нечто главное и самое жуткое.

Обстановку слегка разрядил визит леди Мирей. Она прибыла как раз в то время, когда леди София рассказывала морякам историю котенка в южной башне. Герцогиня хотела успокоить команду: в тот раз звук тоже был неприятен, и тоже все искали без толку — а окончилось хорошо. Кайр Гленн подтвердил: противно же он маяукал, а через трубу, да в отражении от стен выходил голос Темного Идо, не иначе.

— Но вам-то нечего было бояться, — отметил боцман, — ведь в озере Первой Зимы не водятся гуркены.

София и Гленн расхохотались в один голос: это в Первой-то Зиме бояться нечего? Давайте-ка мы расскажем, скольких бедолаг зарубили, закололи, задушили в ее стенах, и сколько голодных духов бродят в подземельях! Послушайте-ка о том, почему служанки не рожают детей в стенах замка, а крестьяне не пасут овец в тени башен!.. Но рассказу помешало появление Мирей.

— Леди София, позвольте мне разделить с вами плаванье до острова Восточной Метки.

— Желаете остаться на ночлег? Миледи, я буду счастлива: наши беседы — отрада для души. Но ваш друг, капитан Колистад, пророчил нам ужасную беду. Я не смею подвергать вас риску.

— Именно потому я и хочу остаться. Широн Колистад весьма эмоционален, он выразился слишком сильно и посеял напрасную тревогу. Я прибыла не затем, чтобы разделить с вами опасность, а чтобы доказать ее отсутствие.

— В таком случае, добро пожаловать, миледи! Прикажу подать чай.

Получасом позже Мирей дымила трубкой и повествовала:

— Гуркен похож на трубу или воронку: заглатывает поток воды и выбрасывает под напором с другого конца. Сила отдачи движет гуркена, притом очень быстро. А для охоты он нацеливает пасть на жертву и всасывает вместе с водой. Заглотив, ложится на дно чтобы прожевать и переварить добычу. Любимая пища гуркена — крупные морские животные: мактуки, биботы, мачтоломы. Пройдя лес и увидав первого мактука, мы сразу поняли: где-то рядом найдется и гуркен.

Как драматург, леди София уважала гладкость и связность диалогов. Однако знала, что иногда крутой поворот лишь украшает беседу. Она сказала:

— Премного благодарю вас, я узнала много нового о морских существах! И кстати, хотела спросить: правда ли, что вы будете свататься к Эрвину?

Леди Мирей потеряла дар речи и закашлялась дымом.

— О, не берите в голову, я просто поинтересовалась, — успокоила София. — На судне ходят всякие слухи, вот и решила их проверить. Коль вы отрицаете, значит, и говорить не о чем.

— Кха-кха-кха, — ответила Мирей.

— Значит, не будете? Простите же мне бестактный вопрос! Вы так интересовались характером Эрвина, его отношением к тому и к сему, любовались всякими сценками из жизни… Должно быть, случайное совпадение, что при этом вы — незамужняя дама.