К той "блеваловке" (которую совсем еще недавно он таковой не считал), в которой Мичман справлял свой день рождения, Берсеркер подъехал точно в обещанное время. Припарковав машину, он вошел в зал, где увидел уже находящегося там Харитона. Вот только не одного, а с четверыми парнями из его трейсерской тусовки. Причем именно теми, которые присутствовали во время того спора и слышали все от начала и до конца. Это несколько осложняло ситуацию, но остановить Владимира сейчас можно было бы разве что танком. Он уверенно подошел к столу и сев на оставленное, как он понял, специально как раз напротив Харитона, место, произнес:

- Привет честной компании. Ты деньги принес, Мичман? Или решил "спрыгнуть", а смелости одному это сказать не хватило?

- Не "спрыгнуть", а поговорить по справедливости. При свидетелях, чтобы потом, не дай Бог, никто не мог сказать, что что-то было "не по понятиям".

- Ну какие ж они свидетели? Они - люди пристрастные. Из вашей тусовки. Так что по справедливости не вышло. Ну так что, отдашь деньги или как?

- А если "или как", то что?

- А я тебе говорить не обязан. Ты не финти, а отвечай по существу - отдашь двести "американских рублей"?

- Он ничего тебе не должен. Ты сам первый затеял этот спор, - вступил в разговор один из парней.

- А я что, спрашивал твое мнение? Или ты его адвокат?

- Нет, но я видел все с момента, как вы начали спорить, и до конца.

- И что? Я лишь выразил разумное сомнение в том, что трейсер может передвигаться по городу быстрее, чем автомобилист. Но именно Мичман втянул меня в дальнейший спор, раззадорил и практически поставил в ситуацию, в которой, откажись я от спора, выглядел бы полным ничтожеством и, как говорят японцы, потерял лицо! Харитон фактически использовал то, что он давно меня знает. Он все точно рассчитал и в результате повернул дело так, что я уже просто не мог отказаться от этого пари. Он меня использовал! А в результате у меня штрафов на двести баксов! И я считаю, что заплатить их должен он!

- А ты что, ребенок? Или тебя можно на понты развести как последнего лоха? - вступил в разговор еще один из парней. - Все, что ты сейчас тут только что втюхивал - фуфло и прогон! Ты вполне мог отказаться и остаться при своем мнении. И уважать тебя от этого меньше не стали бы. Тем более на Харитоновом дне рождения - наоборот, сочли бы, что ты отказался из вежливости, чтобы именинника не выставлять. А ты повелся, как ребенок, а теперь еще и претензии гонишь. Нет в этом правды и нечего здесь права качать!

На сей раз Владимир просто проигнорировал речь парня и, глядя лишь на Мичмана, мрачно произнес:

- Значит, не хочешь отдавать деньги? Ну что ж, я тебя предупреждал. Теперь не обижайся.

После этих слов Берсеркер встал и, повернувшись, пошел к выходу. Харитон остановил дернувшегося было что-то ответить еще одного парня, и вся пятерка трейсеров молча смотрела, как за Берсеркером закрылась дверь.

- А что он тебе наобещал то плохого? - спросил у Мичмана тот из парней, который говорил последним.

- Да ничего конкретного. Сказал лишь, что сделает так, что мне и моим ребятам негде станет тренироваться. Но как, не сказал.

- М-да... Поговорили, блин... Нечего сказать... Слушай, Мичман, а чего это вообще на него нашло-то? Вы ж ведь, вроде, друзьями раньше были? - спросил второй парень.

- Хотел бы я сам знать. Очень хотел, - задумчиво произнес Харитон, рисуя по столу взятой в руку вилкой видимые ему одному узоры. - Ладно, чего гадать, пошли отсюда. Спасибо, что поддержали. И видит Бог, хотя я никакой вины относительно его штрафа не чувствую, а осадок на душе какой-то неприятный.

36. США. Где-то на Среднем Западе.

Раньше он считал курение вредной привычкой номер один. Однако сейчас сигарета была той соломинкой, за которую хватается утопающий.

А он тонул. Конкретно тонул.

Говорят, у беглецов обостряются все чувства. Ли проверил это на себе. Действительно, обостряются. Он не мог точно сказать, почему его то и дело обжигало ощущение чужого прицельного взгляда. Раза два он, помнится, оборачивался. В автобусе, конечно, хрен поймёшь - следят за тобой, или просто кому-то не понравилась твоя причёска. Он ведь изрядно оброс за эти дни. Но второй раз это случилось на улице. Притом, совершенно пустой. Ни людей, ни авто.

"Не призраки же за мной по пятам идут, в самом деле?"

Ли курил на балкончике, чтобы не раздражать табачным дымом своего некурящего компаньона. Совершенно случайного человека, с которым познакомился дней пять назад, в кафе. Вообще странно, что он вот так, ни с того, ни с сего доверился кому-то постороннему. И это в тот момент, когда по его следу идут неизвестные, но не склонные к шуткам ребята. Надо же - отслеживали его даже по наведенному сигналу выключенного сотового. Будто он украл коды системы НОРАД! А ведь он всего лишь дизассемблировал какую-то вонючую игрушку. Да и то не всю.

- Джейсон! Я тут готовых обедов прикупил. Разогреть?

- Давай, - согласился Ли. Сосед, студент местного колледжа, знал его как Джейсона - не хватало ещё называться настоящим именем.

"Вот, - подумал ли. - Допрыгался. Лишён даже права на собственное имя".

Сделав последнюю затяжку, Ли бросил окурок в жестяную коробочку. Сейчас подогреется обед, вернее, ужин, они поедят на скорую руку, и Стив убежит на дискотеку, к своей девушке. А он останется наедине с невесёлыми мыслями. Правда, студент приволок кучу книг, и Ли уже причастился к очередной порции человеческой мудрости. Чего его новый знакомец делать пока не спешил.

Он наспех проглотил свой консервированный ужин - невкусный, сверх всякой меры сдобренный специями (не иначе делали какие-нибудь мексиканки, нанятые за двадцать долларов в день). Проводил Стива и включил местный канал. Приглушил звук до минимума - только звуковой фон - и задумался. Книги подождут, для них ещё есть весь вечер и вся ночь. А мысли возвращались всё к той же главной проблеме.

Почему за ним охотятся?

Ли казалось, что если он поймёт глубинные причины происходящего, то найдётся и способ этому противостоять. Пока, во всяком случае, он не знал, что делать. Бегство - не выход. Не собирается же он бегать от этих ублюдков всю жизнь? Да и не получится: рано или поздно его всё равно где-нибудь да прищучат. Так что выхода у него два - или сдаться, или бороться. Ли предпочёл бы второе. Но для этого надо было понять хотя бы - с кем? Кто такие те, кто гонит его, словно затравленного зайца? И всего этого не понять, если не разобраться в главном - так почему же, чёрт подери, он оказался по уши в дерьме? Что такое не то он случайно ковырнул?! И кому принадлежит это самое не то?

Ли очень хорошо помнил, как жили его родители. С утра до ночи на работе, получая сущие гроши - только-только прокормиться и уплатить налоги. Но при этом мечты у них были вполне определённые: заработать (или лучше - выиграть) несколько миллионов, купить дом в Калифорнии, одеваться в дорогих бутиках и отдыхать как минимум в Санта-Монике. Странные мечты для людей, считающих каждый цент, не правда ли? Этими же мечтами жил и сам Ли. И даже кое-что сделал для их реализации. Но теперь... Теперь, питаясь дешёвыми суррогатами, снимая квартиру с гипсокартонными стенами на паях с бедным студентом, одеваясь в обноски из секонд-хенда, Ли мог бы вполне чувствовать себя счастливым. Если бы не погоня. "Значит ли это, что вещи - не главное в жизни человека? - думал он, не замечая мелькания образов на телеэкране. - Если бы ещё совсем недавно мне это сказал кто-то другой, я бы покрутил пальцем у виска и посоветовал обратиться к психоаналитику. А теперь и сам грешу такими еретическими мыслями?" Впрочем, "еретическими" его сегодняшние размышления можно было назвать с большой натяжкой. Особенно в свете прочитанного им за эти дни из книг, которые брал из библиотеки для подготовки к своим семинарам его сосед. И которые Ли читал гораздо тщательнее него самого.