– Да, дела…

Снова задумались. Проблема действительно оказалась сложной.

– А если в газету статейку черкнуть про эту богадельню? – нерешительно предложил инспектор.

– Нет. Бесполезно. Соцсети – пять минут бурления, потом снова гладь с мелким срачем или новая сенсация. Журналистам написать – мелко. Этой братии кровькишки с картинками из разных ракурсов подавай. Телевидение – те бесплатно и в сортир не ходят. Один вариант – всеми правдами и неправдами возвращать бабло, а на него потерпевших в действительно приличное место перевести.      Так что давай мыслить, как нам это провернуть… На крайний хрен за свой кошт что-нибудь придумаю. Я ж теперь буржуй! – грустно улыбнулся Иванов.

– Есть вариант… – теперь уже загадочно ответил Швец.

***

Они сидели на кухне и пили каждый своё. Серёга – липовый чай, Антон – купленный загодя запасливым помощником ром. Курили сигары, вдумчиво пуская в потолок клубы густого, ароматного дыма. Праздновали, одним словом.

– И как? – лениво, цедя сквозь зубы, поинтересовался Иванов. Не то чтобы ему было не интересно, но расслабленная атмосфера обязывала не спешить.

– В ажуре, – так же томно, с ленцой, ответил Антон. – Всё путём.

– И?.. – подтолкнул приятель.

– Да ничего такого, обыденно прошло… Пришёл ночью в гости, когда Анна Павловна уже спать собиралась, и устроил ей полтергейст со звуковыми эффектами. Нагнал жути. Она баба хоть и кремень со старой закалкой, однако, когда ночью зеркало лопается и расчёска летает перед носом – кто хочешь занервничает. Не поверишь! Креститься начала и «Отче наш» бормотать! Только слова постоянно путала…

– Не томи. – влезла в рассказ Маша. – Я страсть как такие истории обожаю.

– Ага… Короче, потом явился я ей в образе тёти Люды и давай жечь её чёрное сердце глаголом! «Покайся!.. Не будет тебе прощения!.. Ты проклята, и потомство твоё…» – на этом она и сломалась. Всё, как всегда, оказалось просто до безобразия. Сыночка её в солидных годах, сразу уточню – не помню его, женился на молоденькой и составил в пользу сисястой пигалицы завещание. По всей форме – ни один суд не опровергнет. Старую жену и детишек (под тридцатник каждому) – побоку. Живите, мол, как хотите. Крепкий мужик, как я понял. Упёртый в своих заблуждениях. И богатый до одури.

Родня завыла, попыталась себе хоть какое-то обеспечение выбить – в холостую. Любовь глаза затмила человеку. Все в сад! Лбы взрослые – работать идите!

И вот тут мамаша его и подключилась. До беспамятства она внуков обожает. Если знаешь – Анна Павловна всю жизнь в отделе кадров просидела на одном очень секретном заводе.

Серёга кивнул. Швец, удивлённо хмыкнув, продолжил:

– И с возрастом в маразм не впала. Всех помнит, включая анкетные данные и состав семьи. Профессионалка, ничего не скажешь! И вот пришла ей мысль обеспечить материально брошенную семью, дармоедов этих…

Нашла бабёнку, бывшего психиатра, за долю малую на всё согласную. Подкидывала адреса. Та, как вы поняли, по ним и ходила, прикрываясь всякими несуществующими организациями, а Анна Павловна со своей стороны потенциальных жертв навещала и тоже приседала на уши по полной программе. Вдвоём окучивали.      Старички велись и подписывали необходимые бумаги. Они люди советской закалки, а наша клиентка у них в большом авторитете по прошлым временам была. Верили ей, в общем, как в линию партии и правительства.

И дом престарелых она придумала. Сыночку в уши напела про благое дело – он с документами и помог. Обзавелись обслугой, бывший психиатр там рулить начала, медсестрой устроившись. Надеюсь, нет нужды объяснять, что при такой «крыше» туда ни одна проверка не совалась?

– Нет, – дружно закивали помощник и кицунэ. – А почему не убивали? К чему такие сложности?

– Я об этом тоже долго думал, а спросить не догадался тогда. Наверное, из-за того, что со всеми обманутыми тётя Аня проработала почти всю трудовую жизнь. Рука не поднялась. Старые воспоминания и всё такое… Да и жить она по закону смолоду привыкла, несмотря ни на что. Не поверите, бабка искренне думала, что её клиентам в той богадельне не так и плохо! Разок туда с проверкой съездила; посмотрела, что к чему, и с тех пор свято верила в трёхразовое питание и домино вперемешку с телевизором по вечерам. Даже дурь кололи якобы исключительно из добрых побуждений «сон золотой, болячки не беспокоят, сказка просто». Бред, конечно. И ежу понятно – чтобы пенсионеры нытьём не беспокоили. Гниды…

– А как они деньги забирали?

– Просто. В нужный момент жертву слегка в себя приводили и везли в банк. Анна Павловна рядом. Две древние старушки – подружки, одна совсем ослабела, еле мямлит – кто откажет? Документы и прочая лабуда – настоящие. Вот как-то так.

Серёга встал, потягиваясь.

– Недоговариваешь ты, Антоха. Вот так, запросто, такую старушенцию расколоть, зеркалом и расчёской – не верю.

Инспектор похлопал в ладоши.

– Молодец, соображаешь. Конечно, усиливать эффект пришлось. Сам показался и представился, а после и Печать предъявил. Поверила. Не сомневайся. Я ей её к голове приложил – тут кто хочешь сомневаться перестанет. И не за себя она испугалась – за внуков. Соврал я, – Швец прищурился, глядя кончик сигары. – Не хорошо это, но пришлось. Сказал, что прокляну всю её родню и лично подсуечусь, чтобы они в ад попали. Если…

– Если? – выдохнула Маша, слушая рассказ с приоткрытым от любопытства ротиком и округлившимися глазами.

– Если она не обеспечит всем обманутым достойную старость. Тётя Аня, скрипя сердце, согласилась. И не обманет, я прослежу. А «внучки» пусть идут учиться честно зарабатывать себе хлеб насущный.

– А не обманет? – недоверчиво уточнил приятель. – Старенькая, ей пофиг.

– Не пофиг! Если кинет – найму самого отмороженного беса и у неё голова в холодильнике окажется. Помнишь прикол?!

– Да…

– И рапорт Карповичу такой накатаю, что в Аду думать ещё будут, какое наказание прописать. Стандартные муки детским аттракционом покажутся!

– Ну… допустим. А с остальными что?

Швец вкусно глотнул из своего бокала, удовлетворённо причмокнув.

– Хороший напиток. Ласковый… С обслугой и медсестрой – ничего. Им на Суде всё припомнят. «Каждому воздастся по делам его!» – неточно процитировал он. – По самые гланды воздастся… Ну и старушке велел накрепко провести работу по декриминализации личного состава. Она сможет, поверь…

Однако помощнику было не по себе. Что-то грызло изнутри парня, беспокоило. Наконец он смог сформулировать свои неясные сомнения.

– Удивительно получается. Я почти ничего и не делал. Так, пару раз прогулялся. Первое наше дело, где носиться не пришлось. Только болтали.

Антон снисходительно посмотрел на подчинённого.

– Это же хорошо! Нормальный опер думает, а не бегает. В этом и прелесть толковых сотрудников. Не заморачивайся, в общем… Ну, за нас!

В воздух поднялись бокал и кружка с остатками чая, и парни чокнулись, а Маша довольно улыбнулась.

«Интересно, про маму он узнал или нет? – укусила неприятная мысль Иванова. – Или злодейка всё же соврала?»

Маша откровенно тосковала. Посуда перемыта, пыль вытерта, сериалы просмотрены, холодильник забит под завязку, Сергей на работе – носит его не пойми где, в интернете скукота. И поговорить не с кем. Сделала себе чаю, взяла румяный, ароматный пирожок и… отложила в сторону. Нельзя. От него фигура портится. И конфетку нельзя, даже шоколадную. И пряник. А вот морковку можно. Только морковь с чаем – так себе сочетание.

Чтобы не поддаться искушению, девушка, повздыхав, направилась в свои покои. По привычке окинула взглядом комнаты – чисто… Поправила покрывало на кровати, взбила подушку, уселась в кресло.

Скучно…

Деятельная натура домовой требовала действия, эмоций, событий. А вместо этого – веник, плита, посуда. С ума можно сойти.

Кицунэ уже давно перепробовала все доступные для домоседки развлечения. Прыгала под видеоуроки шейпинга, вязала, научилась весьма прилично плясать практически все современные и не очень танцы для одного человека, изучала английский язык. На время помогало, однако потом опять накатывала тоска.