И вообще мне по-жизни весьма импонирует подобная позиция. Вежливая кошачья независимость.

Ни угодливости, ни заискивания, ни нарочитого желания понравиться — за Кэти замечено не было. Я специально интересовался у наших дамочек.

Девчонка не прикидывается «белой и пушистой» и не старается прогнуться под нас — хотя и не знает, какое будущее мы можем уготовить ей в своих планах.

После обеда присел пообщаться. Врубил режим «обаяшки» на максимум. Курим и болтаем «ни о чем», под все более смелое девичье: «хи-хи».

Внезапно, после короткой, но задумчивой паузы — Кэти без перехода выдает:

— Я не племянница Рул — я её дочь.

— Да знаю, — и необидно усмехаюсь, — Догадался. Там на стене.

— Потому и вытащил?

— Честно?

— Угу, — решительно кивает и утыкается мне в переносицу требовательными глазами еще не повзрослевшего подростка.

— Нет — не поэтому. Да и какой от тебя — как от дочери Рул, может быть толк в сложившейся ситуации, ну сама посуди? Разве что — обменять на дочку и мать Хлыста… Видимо — именно так мы и поступим. Думаю, ты не будешь против, — и ободряюще и миролюбиво улыбаюсь.

— Тогда почему?

— Просто поддался чувству внезапной и немотивированной жалости, — густо выдыхаю дым и добавляю, — Как ты тогда с Валериком на поле. Где киеренов резали…

— Жалеешь?

— Тебя? — удивленно расширяю глаза.

— Что не дал мне остаться там…

— Да с чего бы? При ближайшем рассмотрении — ты вполне адекватная девушка. И попа у тебя красивая. Радует глаз. И не только Валерин, — Кэти типичным неосознанным женским движением — касается пальцами своих густых вороненых волос. Я усмехаюсь внутри себя, — Так что живи и хорошей — на радость людям. К тому же, что-то мне подсказывает, что твоя милейшая маменька — сейчас далеко не самая большая наша беда и проблема. Пойду я, Катя.

Встаю с бревна, приготовленного под будущий частокол.

— Горан! — окликает она меня.

— Ау, — притормаживаю вполоборота.

— Спасибо!

— Не за что.

— «Гуляй-город»

— Что?

— Ты же думаешь — как пройти на ту сторону и вернуться с минимальными потерями. «Гуляй- город» по размерам арки. На колесах, с крышей и амбразурами, как в средние века. Это позволит первым бойцам продержаться до прихода следующих или пока ты не завершишь всё необходимое.

Молчу. Думаю. Киваю.

— Ну вот: а ты говоришь, что я должен сожалеть о содеяном. Добро никогда не остается безнаказанным. Ты умница — Кэти! Спасибо.

— Обращайтесь, — чуть розовеет бледным лицом девушка. — Только я тоже пойду, ладно?

— Прохладно. Это уж — как командир решит.

— Так ты же командир, — недоумевает она.

— Очень точно подметила! Вот — как я скажу, так все и будет. Но обещаю, что я не забуду о твоем пожелании.

— Спасибо.

— Взаимно.

— Горан!

— Еще одна блестящая идея? Я весь — внимание.

— Ты классный!

— Ты тоже вполне себе лапа, оказывается. Только не рассказывай об этом никому — а то Герда тебя покусает. У нее это мигом. Ну а мадам Котова может попытаться отравить местными грибами.

— А вы — правда прожили с ней пять лет?

— Правда. Но ключевое слово здесь: «прожили» Именно так — в прошедшем времени. А вот об этом — можешь смело ей рассказать. И даже меня процитировать. Все, Катерина — мне пора. Пойду твою идею воплощать. Времени в обрез. Что же я раньше-то с тобой не поболтал?

Ну не огорчать же девчонку, что она не первая — в чью голову мысль о подобном пришла?

Доски, готовые колеса и все необходимое, мы приготовили заранее и складировали возле арки. Ждали лишь окончания трансформации, чтобы с точными размерами «танка» определиться.

— А мне можно с тобой?

— Да легко! Будешь гвозди держать и молотки злым дядькам подавать. К тому же, так уж и быть, открою тебе главную мужскую военную тайну — таким «криворуким» мужикам как я, в подобных делах гораздо веселее, если есть на кого в процессе при неудачах матюкаться. Ты — просто идеально для этого подходишь. Не расхотелось? Тогда двинули — спешить надо. Ночью нам на войну идти…

На этой стороне ночь стоит лунная — хоть иголки собирай.

Всё! Хорош! Достаточно выдвинулись. С фронта и флангов мы надежно прикрыты толстой деревянной «броней». Между окончанием «крыльев» передвижной крепости и аркой портала — и таракану не протиснуться.

— Стопори!

Специально изготовленные клинья-буксы намертво блокируют колеса. Вот здесь и будем стоять и упираться!

Конструкция «гуляй-города» довольно увесистая. Утяжеленная в своей нижней части. Чтобы нельзя было с легкостью перевернуть — даже навалившись большой толпой.

Сооружение трапециевидной формы без основания. С бойницами по фасаду и боковым сторонам. Можно сказать деревянная башня на колесах без тыльной стены. Танк готический! На два метра вверх от самой земли. С минимальным «дорожным просветом» и прочной крышей.

Люки для десанта в боковушках.

…Ноктовизор включен.

Настороженно всматриваюсь вперед — оглядываю двор «замка».

С десяток силуэтов, лежащих прямо на земле вокруг почти потухшего костра, шагах в тридцати от нас — резво подскакивают, разбуженные шумом.

Трое часовых-наблюдателей на стенах оборачиваются и принимаются голосить как подорванные. Нечленораздельно, но яростно — словно им яйца капканом защемило. Неистовые бесы!

Из тяжело хлопающих стальных дверей — начинают шустро выбегать на подмогу дополнительные силы. Чего тут бежать — вот они уже совсем рядышком!

Безэмоциональные полоумные рожи. Нет, одна эмоция-таки присутствует — злоба. Первобытная, голодная, дикая. Видать — она у этих бешеных на все случаи жизни. И в пир и в мир и в добры люди. Так что — разговаривать тут не с кем. Тем проще. Убьем всех!

Торопливо переключаюсь на локатор… Да демонов тут — всего с полсотни! Возможно на десяток больше. А я-то переживал, что тут нам и Куликово поле и битва за Берлин корячатся! Вот и славненько!

Самострелы в амбразурных прорезях досок. Залп! Сносим не меньше десятка из тех, кто уже приблизился! Неудивительно, что почти все болты нашли цель. С пяти-то метров?

Амбразуры прямоугольные: горизонтальные и крестообразные — достаточно широкие, чтобы вести прицельную стрельбу из арбалета, а вот топор сквозь них с трудом протиснется. А когда пролезет — что ты им сделаешь? Не взмахнешь. Только бессмысленно обухом можно тыкать прямо перед собой. Но безрассудных чертей это не останавливает…

Мешая друг-другу, организмы тупо «лезут на пулеметы». Безрезультатно, но яростно дубасят по толстым доскам нашего передвижного «ДОТа». Скорбные разумом. «Ежики плакали, кололись, но продолжали есть кактус…» И смех и грех.

А как фонит-то от них! Даже сквозь неширокие щели — сия вонища убийственно и мерзотно ноздри забивает. Дерьмом, мочой, тухлятиной — непередаваемо! Похоже — ни один не мылся с самого начала. Даже в речке не полоскался. Ф-фу, мля! Аж плечи передергивает. Не блевануть бы на своих! Животные — чистоплотнее этих существ!

Еле сдерживаюсь и с трудом сглатываю кислую слюну. Шумно выдыхаю.

Обернувшись от бойницы и принимая у стоящего за спиной бойца очередной заряженный арбалет — Шептун криво, но жизнерадостно ухмыляется.

— Что, командир — тот еще «газенваген», скажи? Хоть маску одевай! Обезьяны с химоружием. Здесь у дырки — вообще полная жопа… — между словами Валек ловко успевает скрутить корпус, уворачиваясь от тупой железки, бестолково протиснутой снаружи сквозь амбразурную щель, — Ах ты ж, сученок!

Художник наискось выпускает болт в темноту и уже не оборачиваясь, протягивает оружие назад на перезарядку. В опустевшую лапищу «заряжающий» вкладывает следующий изготовленный к стрельбе аппарат.

— Нормально, мужчины, — командно повышаю уверенный голос, — Их совсем немного. Так что не суетимся и работаем по плану.

— Долгий ответь Горану! Горан вызывает Долгого! — и внутренне замираю в ожидании, не прекращая перезарядку. Только пальцы все же подрагивают от внутреннего напряжения.