Имя ей подходило идеально. Бывает так: узнаёшь паспортный позывной человека и мгновенно осознаёшь — в масть. Точнее не назовёшь. Прикипает оно к владельцу, откладывается в подсознании и потом, если решишь от нечего делать примерить другие — Оля там, или Кристина — на полпути отказываешься от причуды. Не то, будто шапка не по размеру...

А ещё почему-то хотелось звать её по-простецки — Юлька.

Озорная, с лукавинкой, с ямочками на щеках... Так и ждёшь — дразняще сведёт глаза к переносице, высунет кончик языка и убежит вприпрыжку, предлагая догонять.

— Хочешь развеяться? Культурно, в клубе? И от мамы убежать? — позабыв про стандартные правила обхождения с девушками, нагло поинтересовался Иванов, из озорства посчитав, что если их встреча дар судьбы, то нечего миндальничать.

Или да, или нет. Пятьдесят на пятьдесят. Пополам на пополам.

Затылком ощущая взгляд матери, та хитро улыбнулась и, не повышая голоса, ответила:

— Легко. Только в подсобку сбегаю. Соберусь.

(*) — название обуви на уголовном и молодёжном сленге.

Вечер удался.

Первоначальный ледок, присущий ранее незнакомым людям в общении, довольно быстро растаял, перерастая во взаимную приязнь.

Начали с кафе, куда Иванов предложил забежать и перекусить, вспомнив, что остался без обеда. Юля не возражала — сама в экзотариум пришла прямо с работы и тоже немного стеснялась бурчания в животе.

По-джентльменски предоставив право выбора заведения даме, инспектор с удовольствием отметил, что едальню она выбрала не пафосную, из тех, где делается упор на статус, месторасположение и интерьер, а простую, с приличной кухней.

В выборе блюд тоже вопрос не стоял. Никаких дежурных салатиков, призванных подчеркнуть диету и тягу к здоровому питанию, на столе не появилось. Пробежав меню взглядом, девушка заказала шашлык и с интересом уставилась на своего спутника, точно ожидая от него подвоха.

И тогда со стороны Серёги прозвучало сакраментальное:

— Водка или вино?

— Водка, — краснея от смущения, определилась со вкусовыми пристрастиями дочь билетёрши, чем заработала в глазах спутника дополнительные баллы.

Действительно, для чего корчить из себя то, чем не являешься? Ну любит девушка крепкое — пусть. Дело ведь не в водке, а в том, насколько прилично ты себя вести можешь после неё. А нажраться и пивом можно.

Заказали неполный графинчик.

В ожидании заказа разговорились. Ни о чём. Сергей спросил, где работает Юля — оказалось, в отделе кадров одной крупной фирмы, на третьих ролях. Отвечала за бумажки и своевременные инструктажи сотрудников.

Она, в свою очередь, поинтересовалась родом занятий кавалера и не особо удивилась, узнав, что парень имеет отношение к силовым структурам. Изначально чувствовалось в нём что-то казённое, присущее мужчинам в погонах и от того ещё более завлекательное. Юля, как и большинство женщин, обожала красивых, строгих представителей сильного пола в форме и, как то же самое большинство, предпочитало любоваться ими со стороны или вспоминать в качестве пикантного приключения из прошлого, не особо рассчитывая на большее.

Все знают — служивые люди себе не принадлежат, а делить их с работой, коротая вечера в одиночестве, готова далеко не каждая.

Поделилась она и замыслом матери познакомить её с «молодым и перспективным». Оба посмеялись и втайне порадовались, что Нины Ивановны с ними нет.

Шашлык оказался неплохим. Употребив по паре кусочков, дабы притупить чувство голода, махнули по пятьдесят за знакомство.

— Хорошо пошла, — крякнул от удовольствия Иванов, посматривая на девушку.

— Хорошо, — согласилась она и предложила. — По второй?

Чокнулись, опрокинули, но дальше с возлияниями спешить не стали. Размеренно кушали, изредка пропускали по рюмашке, обоюдно признавая, что водка в их случае больше смазка для ненапряжного общения, чем алкогольный напиток. Говорили, смеялись, рассказывали друг другу бородатые и не очень байки, выдавая их за случаи из реальной жизни, мастерски обходя темы заработков и взаимоотношений полов.

Графинчик опустел примерно через полтора часа.

— Теперь можно и потанцевать, — благодушно предложил инспектор, ощущая приятную сытость и лёгкое опьянение, возникающее при правильной закуске, хорошей компании и умеренных дозах. — Больше есть не буду. Отяжелею.

Юля и тут не возражала. Попыталась из вежливости оплатить половину стола, мило согласилась с правом мужчины угостить понравившуюся девушку, позволила поухаживать за ней в гардеробе.

Весело и непринуждённо болтая на разные темы, незаметно переместились в клуб, а дальше понеслось...

... Б-52, Мохито, Текила-Бум, Куба-либре, Дайкири и прочие чудеса из порхающего шейкера испарялись в мерцающем полумраке барной стойки у края танцпола, распаляя молодые организмы и заставляя их двигаться в скоростных ритмах музыки, выбрасывая в пространство флюиды веселья и вырабатывая гормоны радости...

***

— Подъём!.. Вставай завтракать!

Голос у Машки оказался зычный, с оттенком оркестрового тромбона. Заболела, что ли? Обычно же мелодичнее разговаривает, да и «подъём» — не из её арсенала...

Требовательный стук по дереву отозвался дикой головной болью в голове. Она что, совсем свихнулась? И так башку хоть бинтами перетягивай, чтобы не лопнула — на кой так громко тарабанить?!

Непередаваемо хотелось пить и... сложно сказать, чего ещё. Тело будто всю ночь футболистам тренировочным мячом отработало, во рту, а особенно на языке, гадость. Неужели по пьянке мази Вишневского нажрался? Привкус именно от неё...

— Встаю! — ответил почему-то не Серёга.

Глюк.

Понимая, что дальше будет только хуже, пришлось задействовать Силу для ремонта потрёпанной инспекторской натуры и восстановления после вчерашнего загула.

Дар отзывался неохотно, но много от него ждать и не приходилось. Противилось колдовское естество использованию в столь низменных целях, отказывалось снимать похмелье. Оно, почти как вредная жена, фактически намекало хозяину: «Нажрался, сволочь? Мучайся... Естественным путём, через страдания, возвращайся в бренный мир».

Проходили уже... Довелось как-то с Антоном возможности не подрассчитать, перестараться с коньячком, так с утра думал — сдохнет. Почти час гонял энергию жизни по всему телу, пока очухался. Да и то до вечера страдал, сладким чайком с лимоном отпивался под укоризненным взглядом кицунэ...

Ладно, чёрт с ней, с Силой. Пить хочется сильнее, чем выздоравливать.

С трудом приоткрыв один глаз, инспектор безучастно отметил незнакомый ковёр на стене, неродные обои и поблёскивающий под русой чёлкой глаз, грустно смотрящий на его страдания.

Попытался припомнить вчерашний вечер.

Кафе, клуб, разгорячённая танцами Юлька, такси, провал в памяти...

— Проснулся? — шёпотом поинтересовались у него, приваливаясь к боку со стороны ковра. — Головка бо-бо?

Спрашивали без сочувствия, скорее, констатировали факт.

— Ага, — проскрипел Иванов, поворачиваясь к глазу и отмечая, что с каждым мгновением перед ним всё больше открывается профиль дочери билетёрши. Помятый, растрёпанный, со смазанными косметическими тенями на веках и сухими губами. — Дай попить...

— Потом, — с грустью ответила девушка, проводя рукой по Серёгиным волосам.

Прикосновение отдалось болью. Каждая волосинка словно отрастила огромный нерв, уходящий прямо в мозг, и соперничала с соседками в неизвестном садистском конкурсе по доставлению неприятностей владельцу.

— Жди, пока мама уйдёт. Ей к десяти на работу. Не высовывайся. Водички я тебе чуть позже принесу. Не хочу, чтобы вы встречались.

— Юля! — требовательно прозвучало неподалёку. — Вставай, лежебока! Надо на рынок сходить!.. Вставай! Иначе до обеда проспишь!

— Хорошо! — попыталась крикнуть соседка Иванова по постели и закашлялась. — Тоже в горле пересохло, — пожаловалась она парню, с неохотой, со стоном терзаемого интоксикацией человека, выбираясь из-под одеяла и без стеснения демонстрируя дамские прелести.