Все гости стали полукругом, в центр которого робея и стесняясь, вошли уже знакомые бородачи. В сапогах бутылками, чистеньких косоворотках, с напомаженными и расчёсанными на пробор волосами. Напротив них стоял Иванов и тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

Из толпы внезапно показался Швец, вытянул вперёд сжатый кулак с поднятым вверх большим пальцем: «Не робей, дружище!». Роза приветственно помахала платочком.

Первым вышел предводитель с чинным, благообразным лицом. Он шёл медленно, наслаждаясь каждым мгновением. Остановившись напротив парня, домовой вытянулся, как солдат перед проверяющим, и выжидающе стал смотреть на Серёгу. Тот замялся, не имея опыта подобных выступлений на публике. Спасла ситуацию, как обычно, Маша. Девушка вышла из-за спины помощника с подносом в руках, на котором стоял стакан с прозрачной жидкостью. Запах чётко, без двусмысленностей говорил непьющему, но мечтающему об этом человеку, сам за себя: Водка.

Подошла к домовому, с лёгким поклоном поднесла к нему ёмкость. Только тут Иванов, набрав воздуха в грудь, решился и выпалил:

– Приглашаю тебя в свой дом. Иди и принимай.

Предводитель в ответ поклонился в пояс, затем медленно, смакуя каждый глоток, залудил стакан с водкой, крякнув от удовольствия; а потом совершенно неприличной для его возраста рысцой побежал в дом, стоявший по центру.

Все замерли, ожидая неизвестно чего.

Хлопнула дверь, застучали подковки каблуков по полу, а затем в пустых окнах внезапно возникли простые ситцевые занавески с васильками – и дом стал сразу какой-то жилой, настоящий, уютный.

Гости радостно засвистели, заулюлюкали. Торжественность пропала, уступив место веселью и радости.

Ещё одиннадцать раз Серёга говорил ритуальные слова, а кицунэ подавала водку. И ровно столько же раз они видели огоньки счастья, зажигающиеся в глазах бездомной нечисти. Приятно, что и говорить.

Потом был банкет, и танцы, и фейерверки. Домой попасть удалось только на следующий день.

… – У нас три дома без домовых стоят. Что думаешь? – Маша жарила котлеты и болтала с Серёгой, пьющим чай.

– Да ничего не думаю. Было бы корыто, а свинья найдётся. Пусть пока так постоят. Со временем подберём хранителей.

– Согласна, – очередная партия мясных кругляшей отправилась со сковороды в кастрюльку.       Мурка готовилась впасть в голодную кому, наблюдая с подоконника за такими, по её кошачьему мнению, извращениями. – Что завтра планируешь?

Иванов пожал плечами.

– Да ничего особенного. Вечером на адрес с Антохой смотаемся, разъясним кое кому кое-что, а днём совершенно свободен.

– Вот и хорошо. Тогда в мебельный поедем. Обстановку выберем… И вообще, пора ремонт у тебя делать и костюм приличный купить.

– А деньги у нас есть? На сколько я знаю, турбаза всю прибыль сожрала своими улучшениями и в постоянный плюс выйдет только через полгода.

Девушка вильнула хвостом, сделала наивно-виноватые глазки и протянула:

– Ну… это… как бы не все деньги туда вбуханы. Кое-что осталось… И ювелирки ещё полмешка… Так что не задумывайся о мелочах, ты теперь почти буржуй, – она звонко рассмеялась. – Там и на ремонт хватит, и на обстановку, и на самолёт, если небольшой…

***

Помощнику не спалось. Он долго ворочался, осознавая своё нынешнее положение богатого человека. Особой радости не было. Может быть потому, что Серёга от природы был не жаден; может потому, что с детства довольствовался малым и пока не осознал всех прелестей богатой жизни – истинных причин Иванов и сам не понимал. Ну вот не спалось от этих мыслей – и всё!

От нечего делать пошёл на кухню покурить и попить чайку. Тихо, чтобы не разбудить домовую, включил свет и первое, что увидел – огромные и печальные глаза Мурки, сидящей на столе и гипнотизирующей холодильник.

Да пошло оно всё к чёрту! Перед кошкой опустилась кастрюлька, полная котлет.

– Жри, кися. Только хозяйку не разбуди.

Мурка впала в ступор. Такое количество еды ей перепало первый раз в жизни. Против обыкновения, она не стала с мявом бросаться на пищу, а аккуратно, с трудом, выволокла первую котлету на стол. Откусила, заурчав от удовольствия…

Чтобы не смущать питомицу, Иванов открыл окно и закурил, повернувшись спиной к кошке.

… Через полчаса опустевшая ёмкость была вымыта и убрана на своё место. С чувством выполненного долга и облегчением на душе парень отправился спать, но лишь только закрыл глаза, как что-то тёплое и мягкое легло рядом на подушку, ткнулось в ухо и сказало:

–М-р-р-р-р…

…Внезапно свалившееся богатство ровным счётом никак не изменило жизнь практичного и не жадного до навязчиво рекламируемых благ цивилизации Серёги. Каким был – таким и остался.

Купил в Машкины хоромы мебель, сам её собрал, сам же и двигал потом, под чутким руководством кицунэ, обливаясь потом и определяя каждому шкафу и тумбочке очередное новое место. Умаявшись, просто послал куда подальше (но мягко) заражённую извечным женским духом перестановки мебели домовую, и пошёл пить чай.

На том всё и закончилось.

Нет, девушка, конечно, не единожды намекала на необходимость ремонта в Ивановской берлоге, но парень был непоколебим. Чистенько, светленько, обои по башке не стучат, когда из комнаты в кухню идёшь – чего ещё надо? И так хорошо.

Да его при одной мысли о штукатурках, откосах, шпатлёвках в дрожь кидало. Так и виделась родная квартира в разрушенном состоянии, в грязи и подозрительный мужик со шпателем посередине. Нафиг!

Побурчав для приличия, Маша отстала. В глубине души ей, как любой приличной домовой, импонировала экономность Сергея.

И жизнь потекла у них своим чередом.

Отбоярился Иванов и от покупки персонального авто, на что очень намекал Швец. Прав у новоявленного богатея не было, а одни размышления о пробках, парковках, зимней резине и всяческих дополнительных хлопотах ввергали его в глубокое уныние. На такси и маршрутках лучше и удобнее в большом городе. И дешевле.

На самом деле помощник против доставшихся денег не возражал и себя, конечно, побаловал, куда ж без этого. Быть у воды и не напиться? Сделал две покупки: сто пар одинаковых носков, чтобы не копаться каждое утро в ящике с разнокалиберными шкарпетками, подбирая хоть немного похожую по цвету пару; и набор инструментов для начинающего ювелира, в котором самым ценным предметом была маленькая плавильная печь.

Последней покупке предшествовал неприятный разговор с инспектором, случившийся несколько дней назад.

– Антон, как там с оружием дела обстоят? Мне уже напоминать надоело! – напористо требовал конкретики от руководства Иванов.

Швец долго мялся, юлил, однако в конце концов не выдержал и рубанул правду-матку.

– Хрен тебе по всей морде, Серёга. Не дают. Уже и Карпович впрягся в это дело. Безрезультатно. Там в более высоких инстанциях дело тормозят.

– Да почему не дают?! – не унимался подчинённый. – Мне теперь что, при следующем замесе геройски подыхать, что ли? Хорошенькая перспектива…

Антон угрюмо смотрел в пол, бормоча явно не свои, а услышанные в высоких кабинетах, аргументы:

– Святые с оружием не ходили, уповая исключительно на слово Божье…

– Ага, и в очередь перед дверями в рай и ад пачками отправлялись! – парировал Серёга.

– Даже воинство небесное лишь мечами обходилось и верой…

– Так у них и Печати – не чета нашим! Помощнее ядерной бомбы будут! Зачем им вообще мечи?! Для форса?!

Инспектор зло глянул на непробиваемого подчинённого, закурил и ответил устало, как донельзя измученный тупостью окружающего мира человек.

– Слушай, отстань, а? Ну не дадут ничего, поверь. Потому что перестраховываются. Ты вспомни, как в органах пистолеты на постоянку боялись давать. Как бы чего не вышло… Так и тут. А вдруг ты нажрёшься горячительного и штатным мечом невинных людей пошинкуешь в мелкий винегрет? Или неправомерно применишь вверенное оружие?! Ход мыслей начальственных ясен?!