Воины- кабаны, свинфилкинги, сражались боевым строем, формой похожим на клин, во главе которого, как кабаньи рыла, стояли два самых сильных ратника- рани. Воины- вепри считались непревзойденными мастерами хитрости и маневра, кроме того, одним из их основных умений было доскональное знание местности, что и помогало им в битвах.

Однажды дед обмолвился в разговоре с Дмитрием, что в древности были особые культы для избранных. В качестве тотема в них выступали не животные, а хищные птицы: орел, беркут. Но знания об этих видах подготовки были засекречены даже тогда, в те далекие времена.

— Обучение боевым искусствам «звериного культа» включает в себя две части, — продолжал инструктор. — Первая — это развить в себе умение впадать в боевое неистовство, боевой пыл, и уже затем использовать это состояние. Вторая часть посложнее: тут нужно устанавливать шаманскую связь со зверем- тотемом. Но чтобы воин действительно мог ощутить себя тем или иным свирепым животным, нужна особая физическая подготовка. Одно из упражнений, например, берсерка называлось «медвежий жар». Обнаженный воин садился в снег зимой и сидел часами, не ощущая холода. Наиболее опытным бойцам удавалось растопить снег на несколько шагов вокруг себя. В наше время этот метод практикуют тибетские монахи и, конечно, не только они. У нас есть специальная холодильная камера, где вы будете тренироваться в постижении этого искусства.

— Есть морозильная камера?! Разрешите попробовать! — само собой вырвалось у Дмитрия.

— Разрешаю, Одинов, — согласился инструктор. — Но сначала пробежимся босичком по острию копий. — он оглядел зашевелившихся курсантов. — Разговорчики! Груп- па- а. стройсь!

— Куда?! Ну- ка стой! Стой, кому сказано! Я сказал: стоять!

Геннадий тренировался. Держа стаканы с водой на ладонях вытянутых рук, он разговаривал с ними, как с живыми, ругал их, просил и даже умолял, чтобы они не сдвигались с места и не тряслись, когда он с ними ходит по комнате. Но они, очевидно, мало его слушались.

— Вот суки! Ну что за народ! Так и норовят тебе напакостить. — картинно сердился Гена, продолжая мерить шагами комнату. — Тоже мне, наука! — проворчал он. — Жонглерами все равно не станем, а насколько это поможет в стрельбе. лично я сомневаюсь. И чего Тимоша уперся в эти упражнения?

— Он делает все правильно, — ответил Дмитрий, не отрывая глаз от карты Сихотэ- Алинского края. — Таким простым и очень эффективным способом обучали аристократы своих детей еще во времена средневековья. Это помогало в наработке чувства баланса. Стакан на ладони — это первый этап, для малолетних. Потом его ставят на тыльной стороне руки между ладонью и локтевым сгибом.

Гена подошел к нему, попросил:

— Передвинь, как надо. Со второго этапа, может, лучше получится.

Дмитрий выполнил его просьбу, но установил только один стакан.

— Я тебе что, ребенок?!

— Если получится, поставлю оба, — отрезал Одинов тоном, не допускающим возражений.

Возмущенный Гена не успел сделать и двух шагов, как стакан задрожал, обливаясь водой, и едва не упал на пол- пришлось ловить его свободной рукой.

— За каждый разбитый стакан, а потом и за каждое мокрое пятно на полу полагалась порка, — невозмутимо заметил Дмитрий. — Но без этого навыка оружия в руки не давали.

— Поучать всегда легко, — огрызнулся Генка, без обиды в голосе. — А сам- то можешь жонглировать?

Дмитрий взял оба стакана со стола, наполненных до краев водой, поставил себе на плечи, прошелся быстрым шагом, потом переставил один стакан на голову, другой — на руку, снова прошелся. Это были обычные упражнения его детства. Бывало, бабушка приходила в комнату к жестоко отстеганному вожжами внуку, садилась на край постели и гладила его влажные слипшиеся волосы.

— Ты не серчай на деда, внучек, — просила она. — Не научишься делать то, что велит дед, не доверит он тебе оружие. Лучше сейчас быть побитым, чем чужой пулей убитым. Всех наших деток так учат. Зато они хорошими стрелками становятся. И с коня стреляют без промаха, и в падении, и уходя от пули вражеской в кувырках и перекатах. А боль хлопчики тоже прочувствовать должны, чтобы ее не бояться.

Теперь Дмитрий был благодарен деду за его науку выживания.

— А еще знаешь какие- нибудь приемы, помогающие в стрельбе? — спросил Гена, снова принимаясь за нелегкое учение.

— Их много. Нужно тренировать вестибулярный аппарат- хотя бы на авиационном лопинге или в езде на скейтборде! Обучаться эхолокации. Царские офицеры- контрразведчики могли, например, распознавать в темноте предметы величиной восемь сантиметров на расстоянии пятнадцати метров. А лучшие контрразведчики СМЕРШа отличали в темноте живого человека от нагретого предмета. Даже можно научиться узнавать с закрытыми глазами цвет вещи! Причем, не только осязая ладонью или пальцами, но и грудью, лицом, спиной! Есть масса необъяснимых видов энергетики, которые тренированный человек воспринимает отдельными своими органами, чаще всего — сердцем и печенью.

Полезно также развивать мышечную память: она необходима для скоростной интуитивной стрельбы в темноте, в тумане, в дыму. Если начнешь работать на сверхтренированных ощущениях, то легко будешь улавливать любые излучения: электрические, магнитные, биологические, инфракрасные. А также малейшие колебания в общей психоэнергетической атмосфере. Это и есть доступный практический путь к экстрасенсорике, одна из дорожек, используемых в системе Спас.

Внезапно он замолчал и с деловитым видом начал надевать десантную камуфляжку, ботинки.

— Сейчас будет тревога, — пояснил Гене. И, встретив его недоверчивую ухмылку, добавил: — Собирайся. Я не шучу. А то заспешишь, стаканы побьешь.

— Тебе что, боженька на ухо про тревогу нашептал?

— Чутье подсказывает. А как говорил один очень мудрый человек, чувства не обманывают. Обман рождается сомнением логики. Чувства и ощущения всегда абсолютны, а вот интуиция — другое дело. Это вещь относительная.

Его слова потонули в приглушенном вое сирены. Курсанты, торопливо одергивая пестрые куртки и натягивая на головы камуфлированные банданы, выскакивали в коридор и, вихрем промчавшись по лестнице, бежали на плац. Пытаясь разобраться в обстановке, задавали друг другу вопросы, но толком никто ничего не знал. На плацу уже стояли инструкторы — аккуратно причесанные, спокойные, пожалуй, даже отдохнувшие. У всех отлегло от сердца: учебная тревога! Движения курсантов приняли организованный характер. Группы были разбиты на привычные боевые тройки, которые, фактически, сложились еще при захвате парашютов, и каждая из них получила определенное задание.

Вводная была следующая: на территорию лагеря проникла группа диверсантов, которую надо было обнаружить и обезвредить. Тройке Одинова досталась зона, ближе всех прочих подступающая к заповеднику.

Стояла ветреная, сырая ночь. В небе — рваные тучи, закрывшие Большой ковш Медведицы, — лишь одна, крайняя звездочка, та, что самая мелкая и тусклая, слабо посвечивала в вышине. Под ногами — раскисшая земля между кочками мокрой травы и острыми каменными складками. Будто ребра земли выступили на поверхность.

Дмитрий подал знак своим, и они замерли на месте: ему нужно было «прощупать» окружающее пространство, с тем, чтобы выявить, что в этом крошечном мирке появилось чужеродного. Геннадий и Гриша тоже насторожились, затаили дыхание. Все трое лежали пластом возле трухлявого бревна, облепленного водянистыми грибами. Генка крутил головой, вытягивая шею. Но, похоже, пока ничего необычного не улавливал. Григорий, чуть привстав на локтях, смотрел, не отрываясь, в одну сторону.

Дмитрий тоже пронизывал взглядом этот участок — ежевичную поляну метрах в двадцати от них. И напрягал слух, собирая информацию по обрывкам разрозненных ниточек, чтобы связать их в единый клубок. Легкое, едва уловимое свечение складывалось в контур небольшого зверя. Внезапно сменивший направление ветер подул в другую сторону, отняв все запахи и значительно приглушив звуки. Но за мгновение до этого обострившийся нюх уже подсказал Дмитрию ответ.