Безмятежно спящие в теплых постелях здешние жители даже не предполагали, что в своем доме они уже не хозяева и для них в этом мире все уже было закончено…

Впрочем — нет: все хорошее действительно осталось в прошлом, но вот самой большой беде в их жизни — только предстояло совершиться. И еще до того, как над верхушками деревьев, окружавших поселок, показался узкий краешек багрового солнечного диска — последняя беда настигла всех местных сразу…

И о ней людей известил громкий, истошный лай собак почти одновременно разорвавший тишину с разных концов поселка.

Время змеиных повадок закончилось. Настало время львиного рева.

Гиворы уже не старались быть невидимками. Они превратились в шумную, бешено завывающую стаю голодных волков: крест-накрест рубили оскаленные, брызжущие слюной и кровью собачьи морды; с грохотом вламывались в уже испуганную, но еще ничего толком не понявшую тишину домов; поднимали на копьях с листовидными наконечниками, первых, выскакивающих из дверей — самых решительных и храбрых мужчин…

…Всего этого ему удалось избежать. Повезло настолько сильно, что даже видеть ужаса, происходящего в родном поселке, не пришлось. Совершенно случайно… Арворна спасло то, что совсем незадолго до нападения — стараясь не разбудить родителей и сестер, он тишком оделся и на ощупь нашарив на стене над кроватью свой пояс с коротким мечом и длинным кинжалом, лисой из норы выскользнул из темноты своего дома. Теплой и душноватой, пахнущей хлебом и подгоревшим маслом. Никого не разбудил! Впрочем, отца сегодня до самого полудня, пожалуй и громом с молнией не подымешь. Ох и тяжко же видать ему! Вон как беспокойно головой по подушке мотает, будто борется с каким-то диким зверем в ней, или кузнецы его голову вместо наковальни используют, а он во сне от их молотов увернуться пытается.

…Вчера весь поселок праздновал помолвку старшей сестры Арворна — Арлеи, с сыном кузнеца Арном.

И их отец, обычно весьма сдержанный в употреблении вина, по случаю обручения своего первенца позволил себе расслабиться и проявил несвойственную ему неумеренность в этом вопросе. Вот теперь и мается. Ничего — отец сильный, справится.

На покрытом росой крыльце мальчишка со вкусом и вдоволь вдохнул бодрящей утренней свежести и ветра. Чуть поежился от сыроватой предрассветной прохлады и посомневавшись пару мгновений — все же натянул мягкие, старенькие и разношенные кожаные сапожки старшей сестры и вслушиваясь в стрекочущее пение цикад и лягушачьи трели, торопливо прошлепал по узким улочкам меж заборов к стене поселка.

У невеликой и неприметной, но прочной калитки с той её стороны, что выходила на озерную сторону, его уже дожидался друг Аргель. Поздоровавшись с ним и дежурившим у входа соседом и дальним родичем — Толстым Арманеем, сунул озябшему и усталому караульному увесистый кусок пирога с рыбой, испеченного матерью и сестрами ко вчерашнему торжеству.

Арманей благодарно кивнул и недолго повозившись с деревянным брусом, служившим засовом — отворил калитку. Оглядев все еще темные небеса вздохнул и пропустил их на луг. Широко зевнул вслед мальчишкам и кинув предвкушающий взгляд на завернутую в тряпицу снедь, принялся закрывать вход в поселок.

А друзья двинули к озеру, расстелившему свою гладь с этой стороны поселения. За рыбой — если она, конечно, попалась в выставленные ими вчера ловушки…

Вот так они с Аргелем и разминулись со смертью.

Все же остальные их соплеменники встретились с ней лицом к лицу.

Впрочем, самых первых — она застала еще спящими и возможно проявила своеобразную милость, не став будить этих обреченных.

Хотя Арворну с Аргелем удалось избежать только свидания со смертью, но не страха от его ожидания.

Еще не дойдя до места расположения своей первой ловушки — подростки одновременно услышали шум, раздавшийся из только что покинутого ими поселка.

Доносившиеся до их ушей звуки несколько мгновений были не слишком-то громкими. Друзья остановились и в недоумении вопросительно переглянулись.

Вдруг шум вспыхнул костром, в который щедро ливанули масла!

Арворн с Аргелем снова растерянно поглядели друг на друга, теперь уже с явной долей пока еще затаенного страха и не сговариваясь, с мальчишеской ловкостью петляя между густо растущими по берегу ивами, кинулись обратно в сторону калитки.

Добежав до неё за какие-то мгновения, оба одновременно торопливо затарабанили мякотью кулаков в бревенчатую стену. Шум внутри за стеной нарастал. Вместе с ним рос и страх внутри двух друзей.

Нерушимо стоящая до того калитка неожиданно быстро распахнулась. Толстый Арманей, высунул из неё своё широкое — сейчас одновременно злое и растерянное, багровое лицо и коротко оглядев окрестности, нырнул обратно. Натужливо запыхтел — таща за собой на одной руке какую-то растрепанную, жалобно поскуливающую девчонку. Крякнув, как котенка с крыши полыхающего дома — почти выбросил её из проема.

Приоткрыв рты, мальчишки стояли, замерев глубоко и прочно врытыми в землю столбами.

— Забирайте её и бегите отсюда! Живо! — оглянувшись за плечо, прошипел Арманей. — В лес! Да не со стороны орешника, а с другой — там короче. И не так заметно, — караульный снова оглянулся назад, в завывающий на разные голоса поселок, — Да поглубже куда-нибудь в чащу заберитесь. И носа не высовывайте… Если… все обойдется — я за вами сам приду! Да бегите же уже остолопы, чего встали?!

— Дядька Арманей, а что случилось-то? — так же торопливо, все-таки спросил у стражника Арворн, хотя уже и так знал ответ на этот вопрос.

С самого раннего детства он наслушался многочисленных рассказов о подобном. От деда и от отца. И мчась к калитке, наконец-то задействовав на полную силу все свои способности — он и сам все увидел…

— Гиворы напали! Они уже в поселке! Всё! Давайте бегом отсюда! Бегом! Да с оглядкой!

… Караульный не спешил захлопывать калитку пока дети не пересекли неширокую полосу открытого пространства, отделяющую стену поселка от стены леса. Убедившись, что они, наконец-то скрылись в тени деревьев — все еще остававшейся по-ночному густой, Толстый Арманей громко вздохнул, кивнул каким-то своим мыслям, оглянулся, решительно захлопнул калитку, наложил тяжеловатый для него засов и на ходу доставая из ножен длинный меч, максимально быстро, насколько позволяло его большое пузо — отправился умирать вместе со всеми своими родичами и соплеменниками…

Прежде чем вступить в непосредственный боевой контакт с противником, моим сумасшедшим зверям сейчас для начала необходимо преодолеть поле, за которым «сектанты» подготовили для участников потенциального штурма весьма незамысловатые и известные с незапамятных веков, но от того не потерявшие своей эффективности «развлечения».

И следует признать — они сумели неплохо подготовиться. Именно для того они молодых и здоровых не резали, а с собой уволакивали.

Ранее вполне удобный подход к монастырским стенам превратился в почти настоящую полосу препятствий.

Рвы. Рогатки. Вбитые в землю колья. Проволока. Наверняка имеются и еще какие-нибудь, пока скрытые от нас ухищрения. Ямы-ловушки например. В общем все, придуманное многими поколениями, чтобы затруднить продвижение атакующих войск, замедлить их скорость и сбить наступательный порыв. Ну а вот тогда сверху — накрыть все это вспотевшее шапито своей адской химией.

Ворота ведущие на монастырский двор находятся прямо перед нами. Широкие и высокие. Сейчас они закрыты, само собой. Ну ничего — откроем. Для того у нас тараны наготове. Мои монстры зря что ли столбы выворачивали? Вот только один момент — для начала до тех ворот еще как-то добраться надобно.

Штурмовые лестницы для подъема на стены у нас тоже имеются. Со скрипом и громкими стонами: через «в господа бога душу мать», но все же изготовили. Ох и намаялся Егорушка с криворукими и жопоголовыми жителями мегаполиса, среди которых «рукастых» мужиков, способных качественно выполнять даже такую весьма примитивную работу — оказалось не слишком много. А может, повыбили «рукастых» или они все, не будь дураками — по дальним деревням да по лесным буеракам позаныкались.