— Попробуй. Жопу подтирать потом ногами станешь. Грабли повыдергаю. Навыки имеются... Наберись терпения, Серёжа. Я не навсегда. Перевербую, и уйду.

— Смешно, — без тени улыбки ответил инспектор. — Родину продавать заставишь? Оптом или в розницу?

— Не по моей части. Согласишься на предложение Александроса — я свалю. С радостью.

Проиграв словесную дуэль, парень лёг на койку и уткнулся в стену, из вредности закинув ноги на низкую кроватную спинку так, чтобы пятки торчали над подушкой сокамерницы.

— Копыта прибери! — по ступням ощутимо стукнули. — Поворачивайся подсматривать, малолетний засранец. Я в душ пойду. Обещаю молчать, пока ты в штанишках рукоблудствуешь.

— Не, я голых старух не того... — пробубнил узник, не меняя положения. — Обвислыми прелестями не увлекаюсь.

Женщина рассмеялась.

— Других баб тут нет. Смотри, придётся тебе скудными фантазиями довольствоваться.

— Они, по крайней мере, разнообразны.

Зашуршала одежда, гулко ударили по поддону первые капли.

— Много теряешь, Иванов! — Лана веселилась вовсю. — А хочешь, я медленно мыться стану? Как в твоей любимой порнухе! Тебе как больше нравится, когда дама себя снизу вверх гладит, или наоборот? И язычком, вот так...

Что там творилось с языком — Сергей не узнал. Потому что не повернулся. Казалось, важно проявить твёрдость духа, показать всем... правда, что и зачем — непонятно.

***

Новый день (Сергей делил сутки на ночь — когда спишь, и день — когда бодрствуешь) принёс уныние. После кормёжки его проводили в допросную, сунули увесистую пачку бумаг.

— Тесты, — пояснила пришедшая первой букинистка, разместившись за столом. — Отвечай.

Выдали мягкий, тупой карандаш из жирноватого материала, напоминавшего парафин.

... Мероприятие затянулось надолго. Вопросы чередовались, повторялись в различных формах, регулярно впадали в абстрактную философию, а некоторые ставили в тупик.

«Как часто вы стараетесь идти по тротуарной плитке одного цвета?» и ответы: «Часто», «Не часто».

Да он этой фигнёй с детства не страдал! Даже на межплиточные швы наступать не боялся.

«Когда у вас появляется праздничное настроение?»

И варианты: «За неделю», «За три дня», «Вообще не появляется».

А что делать, если не помнишь? О каких праздниках идёт речь?

Недоумевая, Иванов, тем не менее, читал внимательно, отвечая про себя искренне и нарочно ставя галочки напротив наиболее придурочных вариантов.

Развлекался.

Увели кормить. Лана осталась изучать исчёрканные листы.

По возвращении в допросной оказался македонец. Значительно окинул взглядом узника, пожелал женщине удачи и ушёл, не удостоив инспектора ни единым словом.

Тестирование продолжилось.

Ужин, сон, кипа бумаги, карандаш...

Ужин, сон, снова...

Бедный Серёга и не предполагал, что на свете существует столько чокнутых листов с шизофреническими буквами. Алфавит стал ненавистен. При появлении на столе очередной пачки тестов непроизвольно дёргался глаз.

От попытки взбунтоваться, продемонстрировать несгибаемое «Я» инспектора сдерживали лишь три охранника, неусыпно следящие за малейшим движением.

Стоят, паразиты, и не чешутся. Наблюдают, дубинки поглаживают...

Смысл всех этих однообразных процессов тоже от парня ускользал. Психологический портрет составить? — он давно готов стараниями Ланы, в уточнениях вряд ли нуждается. Загадить мозги? Измотать? Довести до нервного срыва? Перевести все тюремные запасы бумаги?

Как-то Иванов об этом спросил и получил маловразумительный ответ:

— Заполняй. После узнаешь.

... «Вечерние» часы, предполагавшие по любым распорядкам отдых и личное время, целенаправленно омрачала соседка. Вместо того, чтобы предаваться выпавшему безделью, она подолгу мылась, наплевав на видеонаблюдение, напевала, перестилала постель, рылась в тумбочке, стирала нижнее бельё, развешивая кружевные шнурочки на поперечинах решётки, приставала с издёвками, вводя сокамерника в состояние холодного бешенства.

— Ну Серёженька, ну лапочка, ну повернись, — доносилось из душевого угла под шум воды. — Мне, может, зрителей не хватает...

Она добилась своего. Парень, до этого привычно изучавший шершавый рельеф стены, вызверился, резко перекатился на другой бок и прошипел:

— Легче стало?!

— Почти.

Грациозно, покачивая бёдрами, женщина переступила через край поддона на пол, давая себя рассмотреть, как следует. Стройная, тренированная, гладкая, ни намёка на дряблость или целлюлит. Рельеф мышц не особо заметен, но чувствуется... С такой фигурой родиться нельзя. Её куют в спортзалах долгими годами, да и то при условии, что изначально имеются необходимые задатки. Короткая, полумальчишечья стрижка, точёная шея, грудь, масляные глаза, лишённый волос низ живота, нога слегка отодвинулась, демонстрируя...

Шлёп... шлёп...

Четыре шага, и вот она рядом с койкой Сергея. Мокрая, красивая. Наклонилась, положила ладонь на инспекторский бок.

— Сейчас я тебе покажу, каким местом мужчине нужно затыкать рот болтливым бабам.

Прозвучало томно, развратно.

— Да пошла ты!

— Именно туда я и хочу пойти, — рука сползла к паху, погладила. — Давай развлечёмся. Не будь букой. Зачем тебе спермотоксикоз?

Удар кулака в плоский животик Лана отбила играючи.

— Мальчик обожает пожёстче? Я — за.

Новый тычок, в колено, провалился в пустоту.

Женщине надоело забавляться с озлобленным парнем. Она отступила, скрестила руки на груди, демонстрируя оскорблённую невинность и спокойно, без всяких подтекстов, сказала, будто попросила передать за проезд в переполненной маршрутке:

— Иванов! Давай потрахаемся. Разнообразим однообразие.

— К охране иди. Их там трое. Ублажат как следует, — не повёлся инспектор, перемещаясь с бока на спину.

— Я тебя хочу. Не выделывайся. Вон, штаны скоро порвутся.

Непроизвольно покосившись в район трусов, узник признал, что представление не прошло бесследно. Реакция имелась правильная, здоровая, можно сказать.

А букинистка подзуживала:

— Ни к чему это тебя не обяжет. Считай, помощь окажешь. Интимную. Ну приспичило тётке молоденького мясца... Ну что поделать? Хочется... Не переживай! Болезней не имею, на алименты не подам.

«Согласиться, что ли? — промелькнула предательская мыслишка в глубинах инспекторского разума. — Расслаблюсь, сброшу напряжение»...

Колеблющийся Серёга ни на мгновение не забывал, кто с ним разговаривает. Верная подручная Александроса, профессиональный психолог, умнейшая личность. Пытается изнасилование пришить? Какой пустяк... он уже за решёткой, никто не поверит.

Или правду говорит? Лана — особа с придурью. Семь пятниц на неделе. А... не поймёшь её. То тестами до заикания изводит, то в постель рвётся.

Когда ещё такой шанс выпадет?

Груди призывно качнулись... И победили.

— Смотрят, пишут, слушают, — привёл инспектор последнее соображение.

— Мне по барабану, — отмахнулась обнажённая внештатница и акробатическим пируэтом запрыгнула на парня. — Путь завидуют...

... Когда они переместились в душ, под тёплые, нежные струи так и не выключенной воды — Иванов не помнил. Начавшееся в койке действо поглотило его целиком, растворяя в океане удовольствий.

Букинистка творила такое... что можно было с уверенностью, до пены на губах утверждать — талантище. Ей бы в Brazzers трудоустроиться, с мониторов являть порноискусство массам — озолотилась бы, Топ 10 порвала!

Извивалась, изгибалась, вытягивалась в струну, впивалась, насаживалась, стонала, кусалась, меняла позиции, требовала продолжения...

... Прижавшись спиной к мокрой от льющейся воды стене, женщина свела пальцы за шеей инспектора, обхватила ногами мужские бёдра и ритмично двигаясь, стала покрывать партнёра поцелуями. Губы, подбородок, щёки...

— Привет от Маши.

Тихий голос до сознания добрался с замедлением. Инспектор дёрнулся, однако внештатница предусмотрела подобное развитие событий. Прижалась ещё сильнее, прихватила зубами мочу уха. Скороговоркой продолжила: