Иоганн появился с немецкой пунктуальностью. Интересоваться ходом дознания почему-то не стал, сразу направившись в подъезд. Чистый, пока не загаженный безвкусным граффити и не изуродованный переноской крупной мебели.
Юрген обитал на самом удобном, третьем этаже. Лифт ждать не стали, поднялись по лестнице. Дойдя до нужной двери, оборотень встал чуть в стороне, всем своим видом предлагая, вертевшему на пальце ключи, Сергею войти первым.
Но инспектор не спешил. Первым делом он бегло пробежался пальцами по двери и дверному косяку, выискивая так называемые «маячки»: кусочек спички или крохотный огрызок бумажки, который должен выпасть со своего места в случае визита незваных гостей.
Ничего не обнаружив, Иванов всмотрелся в накладку замка и немного выпирающую из неё личинку. Ни царапин, ни грязи. Если и открывали без ведома владельца — то или хозяйскими ключами, или спец работал...
— Вы здесь были?
— Да. Но не заходили. Папа сказал, — непонятно пояснил Иоганн.
— Понятно, — почему-то с раздражением ответил инспектор и, решительно открыв входную дверь, вошёл внутрь.
Обстановка не слишком удивила. Стандартная студия с базовым ремонтом из дешёвеньких материалов, вкривь и вкось сляпанных впопыхах нанятыми застройщиком гастарбайтерами.
Прихожей, как таковой, не было. Всё оплаченное Юргеном личное пространство представляло собой одну большую комнату с прибитой к стене вешалкой у входа, кухонным уголком, оборудованным готовой мебелью из сетевого магазина, шкафом-купе, двуспальной кроватью без особых изысков да рабочей зоной. На ней взгляд инспектора остановился отдельно: на здоровенном, в две трети стены, столе, среди вороха бумаг расположились сразу два монитора, профессиональный принтер, внушительных размеров сканер и ещё какие-то компьютерные прибамбасы малопонятного назначения. Системные блоки весьма современного вида покоились на специальных подставках внизу, под столешницей, среди скомканных бумаг и прочего канцелярско-бытового мусора. Рядом со столом примостилось потёртое анатомическое кресло на колёсиках, своим ветеранским видом без двусмысленностей дававшее понять, что оно не простаивало и несло свою службу честно, создавая комфорт и уют владельцу практически 24/7.
Отдельное помещение в квартире занимал лишь санузел с картонной, чуть расслоившейся внизу в силу отвратительного качества, дверью, неизвестно зачем оборудованной ростовой стеклянной вставкой. Балкон отсутствовал. Пол покрывал плохо пригнанный ламинат, на окнах — плотные, задёрнутые шторы. А ещё квартира самоубийцы очень походила на бомжатник. Пыльно, вещи разбросаны, всюду коробки из-под пиццы.
Снимать обувь инспектор не стал, сразу приступив к осмотру. Иоганн остался у входа, мрачно наблюдая за действиями парня и не вмешиваясь.
... Всего за пару часов Сергей успел переворошить всю одежду Юргена, осмотреть шкаф, в котором обнаружился пустой, незапертый оружейный сейф, санузел, кухню, кровать с сальным, давно молящим о прачечной, бельём, сунуть свой нос во все углы и закоулки.
Обычная холостяцкая квартира, как у него до встречи с Машкой. Ни тайников, ни записок от поклонниц, бережно хранимых на долгую память, ни даже сигарет. В холодильнике минералка и пельмени. И кетчуп. Скучно жил оборотень, неинтересно. И один. Ничего из женских, позабытых в ванной или под кроватью, мелочей не нашлось.
Наконец, подобрался к столу. Честно перебрал бумаги, ничего в них не понимая — сплошь черновики заумных расчётов да пара бланков типовых договоров, без реквизитов сторон, на предоставление услуг по... — в этих местах оказались незаполненные строки.
Позаглядывал в пустые пачки Доширака, укрывшиеся под всей этой макулатурой, осмотрел коробки из-под пиццы, покрытые масляными пятнами в самых неожиданных местах.
Пусто...
Подумав немного, включил компьютеры. Как и в смартфоне — Юрген паролями манкировал. Покопался в папках — сплошная работа. Проекты различных систем вентиляции и теплоснабжения; нашёл полумёртвый, безфрендовый аккаунт в соцсетях, посмотрел историю браузера — ничего такого: новостные сайты, несколько узкоспециализированных форумов, фильмы-онлайн. Но заинтересовало Иванова не это.
Последний выход в мировую паутину покойник осуществлял — Иванов даже сверился с календарём — двадцать два дня назад. Снова покопался в коробках, разыскивая чеки об оплате заказа из пиццерии — нашёл. Даты примерно совпадали.
Сделав кое-какие выводы, инспектор окинул на квартиру «свежим» взглядом и обратился к брату покойного:
— Юрген здесь скоро месяц, как не проживал.
— Может быть, — спокойно, словно его эта новость нисколько не заинтересовала, ответил оборотень.
Сергея такое равнодушие зацепило. Он зло, с нескрываемым презрением, решил развить эту тему, сходу переходя на «ты»:
— Слышь, тебе что, вообще пофиг?! Или перед папкой покрасоваться хотел — какой ты заботливый и участливый?!
Иоганн правила игры принял и ответил не менее грубо, сбрасывая с себя весь интеллигентный лоск:
— Не ори! Да если бы не папа — я бы ваш сраный городишко раком поставил! И сам бы во всём разобрался!
— О как! — удивился инспектор, поражённый таким поведением внешне спокойного и смирного оборотня.
Скандалить перехотелось. Похоже, сейчас они говорили на одном языке. Значит, самое время поболтать.
— Гляди, — протянул Сергей чеки. — Внимание обращай на даты. Потом посмотри в историю браузера. Совпадает. Да и срач здесь... тот ещё, но следов обыска нет, неряшество обычное. И воздух затхлый. Что думаешь?
Теперь уже младший сын в семье Пауля Генслера аккуратно взял предложенные бумажки с циферками, после подошёл к мониторам. Сверил.
— Ты прав, — признал он. — Я не знаю, что ответить. Мы с братом не общались, потому... последние годы его жизни для меня загадка. И я тоже здесь впервые, выводы пока делать сложно... Как я уже говорил, папа настрого запретил сюда входить без... представителей власти.
— Почему запретил? — решил прояснить инспектор.
— Чтобы вашей работе не мешать и оставить всё как есть. Папа по своей сути — педант и большой сторонник разделения труда. Он постоянно повторяет: «Сапоги должен тачать сапожник, платье — портной, еду готовить — повар».
— Знакомая позиция. А ты, значит, послушался...
Иоганн, не обратив внимания на колкость, нервно сглотнул и присел на край кровати, безвольно положив руки на колени.
— Мы с Юргеном, не смотря на разницу в возрасте, очень дружили... И его смерть для меня — удар...
Сергей недоверчиво выгнул бровь.
— И какая же у вас разница? — скептически поинтересовался он у оборотня. — Тебе на вид лет двадцать пять от силы.
— Я на сорок шесть лет старше брата. Мы быстро вырастаем и медленно стареем... И у меня, как и у Юргена, был возраст, когда мне хотелось убежать из дома в интересный и волнующий мир за пределами папиного особняка. Только он смог, а я нет.
— Почему?
— Из-за отца. Он очень деспотичен и мечтал вырастить нас бойцами. Такими, как и он сам. Тренировки, спарринги, суточные кроссы в ином обличье... — вот моё детство. А Юрген — он не такой. Был... Не поверишь, но брат по натуре имел очень мягкий, незлобивый характер. Тихоня... никогда голос не повышал, предпочитал зарыться в учебники... Математику очень любил... Папа считал своим долгом переломать, насильно привить необходимые, по его мнению, качества. Выковать из рохли клинок. Мама плакала... Кончилось дело тем, что младший сбежал в вашу страну, получил гражданство. Выбор этот осознанный... Папа очень не любит сюда приезжать, что-то с прошлым связано... Случился грандиозный скандал, и отец, в порыве гнева, приказал забыть о существовании Юргена, вычеркнуть из жизни. Я послушался, мама иногда общалась с ним. Но редко... И знаешь, что самое страшное?
— Что?
— Папа даже после смерти брату своеволия не простил. Вижу же, что ему плохо, больно, у гроба стоял — плакал, не стесняясь... И всё равно, он принципам своим глупым верен, неосторожно брошенному слову... Даже тело на родину забирать не пожелал, чтобы перед роднёй свой непреклонный имидж сохранить. А ведь он Юргена любит...
