Семь маркеров в здании на первом этаже. Да еще один на неширокой крыше. «На фишке» — окрестности выпасает. Те двое, с девятиэтажки, мимо которой мы недавно проехали — так там и остаются. Все логично. Продолжают визуальное наблюдение за «замком» и окрестностями коттеджного поселка. Наблюдайте себе спокойно — зоркие вы мои! Поводов для беспокойства у вас нет. И не будет. Все семеро наших бойцов на месте — голова к голове. Как барашки в стаде. Сидят себе смирнехонько на крыше под облачками и даже не трепыхаются. Как вы того и желали.

Ну и где же злодеи? О — задвигались в сторону выхода. Все? Все! Ну и правильно. Да и куда эти козы денутся? С подводной-то лодки? А нам ваше уважительное отношение — очень даже приятно. Всерьез опасаетесь, значит? Это греет самолюбие.

Вновь смотрю на локатор. Пока все достаточно неплохо.

Прогноз из личного — чаще всего реализуется то, чего в планах совсем не было предусмотрено. По крайней мере: «на войне» — это правило работает в четырех из пяти случаев. Весь мой опыт о том свидетельствует. Вот и сейчас все планы вполне могут пойти по звезде… Но деваться и впрямь некуда. Как патетично выражались менестрели в средневековых балладах: на этом поле моему мечу суждено было петь свою песнь…

Киваю большеглазым от испуга и напряжения юным бойцам и останавливаюсь перед крыльцом у входа в бывший ментотдел. Когда-то красный кирпич — побурел от времени и непогод и выглядит запущенно и не презентабельно. Деловито и негромко журчит вода над асфальтом. Сильно пахнет весной, талым снегом и сырой штукатуркой.

Кладу лоснящиеся, заюзанные и грязно-неприятные на ощупь вожжи поверх укрытого брезентом груза и глухо стукнувшись каблуками грязных берцев, соскакиваю с телеги. Во рту сушит, но в меру — фляга обождет. Закуриваю. Демонстративно не тороплюсь кидать вопросительные взгляды в сторону заскрипевшей металлической двери. Выпустив первый дым в сложенные домиком ладони, без видимых эмоций поднимаю глаза на приближающихся людей.

А вот и наш друг — Серёжа! Чего ты взглядом-то поплыл, родной? Тебе сейчас твердым и жестким надо быть. Ну, или казаться по крайней мере. Хоть бы попытался, удод!

Как там, его теперь уже бывшая, супруга Татьяна сказала? «Не знала и не догадывалась, что у него на уме». А ведь и не было там ничего на уме заранее. Чистая импровизация. По крайней мере — я так понимаю. Необдуманный и спонтанный порыв. Где-то даже истерический, видимо. Явно не спланированный. Просто — данный индивид внезапно для себя осознал, что в том нашем обществе ему не стать, не то что одним из первых… Куда уж там! На равных с большинством бы удержаться.

Ну а решительный и бравый сосед в беретке — возможно помог трусоватому лузеру мысли в соответствующее русло повернуть. Искусил и посулил. Интересно что пообещал, кстати? На пару — стаей рулить, что ли? Так ведь обманул! Такой волчарик — ухваченной властью делиться станет разве? Да еще с червяком!

А вот и сам сосед! Максимка. Зубы нелеченные скалит. Походка вальяжная, твердая — прямо баронская. Этот коренастый тип — просто упивается собственной важностью и значимостью. Исторический момент в его сознании. Первый шаг к величию и власти! «Как Максимус крутое племя нагибал!» — шедевральное полотно могло бы быть создано… да не судьба! Зуб даю!

Сближаемся. Между лопатками спину бодро щекочет струйка пота. Во рту ржавеет.

Спокойней надо, спокойней, мне сейчас мозги, инстинкты и реакции нужны чистые. Без красных светофильтров на глазах!

Да все путем — я собран и сконцентрирован настолько, что замечаю даже мелкие зазубрины на лезвиях топоров вражин.

Здесь все семеро. Да! Даже не заморачиваюсь их уровнями. Лишняя инфа. Она сейчас ничего не изменит. Мне просто надо завязать их на себя! И продержаться! Ох и зря воды не хлебнул, всё же!

… Максим впереди, как и положено вожаку. Над его крепким невысоким плечом возвышается не отягощенное интеллектом лошадиное лицо — какого-то худощавого индивида лет двадцати. С челочкой штрих-кодом, поперек узенького лобешника. С него прямо хоть плакат ваяй: «кто был ничем — тот станет всем». Сын батрака. Такое торжество в недалеких глазенках пляшет! Ссыкливый бывший соплеменник прилично позади. Нервничает — для пущей уверенности слишком широко и неловко расставив тощие ноги в чересчур массивных для них ботинках. Эх, Сереня! Ну и дурачок же ты! Был…

Замечаю у одного персонажа — крайнего на левом фланге — морской кортик на ремнях с пряжками в виде львиных морд. Прямо, как у моего деда был. Вещь понтовитая, но неудобная и непрактичная. Претендовать не стану. Пусть Данька вон себе забирает. Девок охмурять…

Ой — а вон совсем малолетка. Четырнадцать-то тебе уже есть, детеныш? Потомок вот того вислоносого, что ли? Похож. Клювом вялым. У кого же ты такое дилдо здоровенное отобрал, сыночка? Для бейсольной и для городошной биты слишком уж великоватый страпон, пожалуй. Что там доктор Фрейд по этому поводу говорил?

— Ну, привет, Егор! — выпятив тяжелую, похожую на бульдожью челюсть, крепыш Макс остро и неласково зыркает снизу вверх, все из-под того же берета.

— И тебе. Я все выполнил, как договорились. Твоё — всё здесь. Где моё?

Глядит с отстраненностью, тускло — как смотрят на уже окончательно решенную и вычеркнутую из списка дел проблему. Значит, решил все же нас кончить. Ну я ничего другого и не ждал.

Воздух туго заполнен тишиной и еле слышным напряженным сопением. Часовой с крыши накрывает меня и Максима своей большой гротескно нелепой тенью.

— Давай! — не разжимая губ — ору Шептуну, — Девки в угловой — от вас справа.

— Да, помню!

Вижу выскакивающиее из-за пятиэтажки с тыльной стороны ГОМа — шустро перемещающиеся к нам маркеры. Все — теперь только продержаться немного. Шороху навести — завязав всех этих кренделей на себя! Не дать им прорваться к Даньке и Маше за моей спиной. И не выпустить из поля зрения вожака. Живым. Кроме него вряд ли кто-нибудь еще, решится причинить вред Ольге и Соне. Зачем? Да и ситуация не та. Тронешь их, а потом живи да оглядывайся. Если вообще отсюда чудом свалить получится, конечно.

…«Берет» явно что-то почуял. Или первым услышал топот. Вот ведь кони!

Его острые суженные зрачки — вспышечно расширяются. Сейчас отшатнется назад, выхватывая свой здоровенный тесак.

Времени на обнажение клинка нет. Да он мне и ни к чему пока. Враг близко. Дурак!

В уши бьет невидимый гонг… поехали!

Вторыми фалангами пальцев резко и жестко бью его в горло. Под кулаком хрустят хрящи гортани. Зачет! Помнят рученьки! Удивленно сверкнув болью — глаза мутнеют. Они еще долго гаснуть будут. Главное — этот уже не опасен!

Поспешно отскакиваю от «зависших» врагов. Не ждали!?

— Мне нужны только двое. К другим вопросов нет!

Выигрываю еще миг замешательства. Хватает! Мачете и подхваченный с телеги щит — уже в руках.

Не до локатора. Но и так слышно как бьются стекла с тыла. И тяжелый грозный топот ног…

Взрываюсь серией стремительных движений.

Кромкой щита выношу челюсть затупившему лошадиномордому. Подсев уклоняюсь от свиста летящего слева горизонтального удара, колющим снизу распахиваю брюхо отцу идиоту — который сам дуром наскакивает прямо на клинок. Распрямляясь тугой пружиной — наотмашь отмахиваюсь от здоровенного кабана с расплющенным носом. Показываю отскок влево и вместо этого подшагиваю вправо, уходя на неудобную для рубки при его хвате сторону. Он ведется и не успевая перестроиться открывает мне свою незащищенную бочину. Паникуя, отшатывается в сторону и назад и… чпокающе принимает затылком острие топорика мелкой пигалицы. Вот зар-раза!

Широко ощерив полубеззубый рот, тип с кортиком размашисто замахивается на меня топором. Слишком размашисто!

Моё мачете гораздо проворнее его неуклюжего топора — и я шустро загоняю клинок в основание его горла, когда оружие мертвеца еще только начинает опускаться по направлению к моей грудной клетке.

«Морячок» уже мертв, его глаза стекленеют прямо в падении, но топор продолжает двигаться…