— Всего две вещи, — глубоко затягиваясь, пояснил гость. — Адский огонь и чью-нибудь душу. Остальное — мелочёвка, о которую и руки марать никто не станет. Огонь в алхимии полезен, а душа... сами понимаете, из нашего заведения обратного хода нет. Потому и шмонали меня со всем усердием. Но я не в обиде.

— О как! — восхитился такой толерантностью Иванов.

— Ага, — подтвердил демон, неожиданно грустно заметив. — Да только хрень всё это... бесперспективное задание у меня.

— Почему? — ласково посматривая на бутылки, рассеянно поинтересовался Антон.

— Потому что точки на карте, в которых кровь пролилась или тяжкое преступление совершилось, каждый день новые образуются. К примеру, — Марек извлёк из кармана смартфон последней модели, полистал вкладки, — вот! Сегодня в пригороде произошло ДТП. Четверо погибших, среди которых двое детей. И пожалуйста — готовое местечко для побега. Не самое удобное, но при грамотном подходе — вполне сойдёт. Везде блокираторов не наставишь... Для очистки совести я здесь, если в корень смотреть. Чтобы шефы друг перед другом искренней озабоченностью и служебным рвением сверкнуть могли, — с силой затушив окурок, Марек тряхнул головой, словно пытался прогнать из неё хмель, и закончил. — Но — раз послали, значит работать буду по совести. К вам в командировку попасть — ещё заслужить надо. У нас это вместо отпуска считается. Желающих полно.

— А ты, значит, лучший из лучших, — поддел Серёга.

— Да, — буднично согласился гость. — У меня на территории меньше всего побегов за последние десять лет. Я, по вашим меркам, кто-то вроде опера в зоне. Слежу, контролирую, выявляю, пресекаю. Так что, — указал он лёгким движением головы на початую бутылку, — разливать?

— Давай, — согласились инспекторы.

Забулькал коньяк. Под неспешные разговоры о разном пили теперь по половинке, не частя. Не ради пьянства окаянного, а удовольствия для.

***

Первоначальная оторопь от столь странного посетителя давно ушла в небытие, заменив себя нормальным, здоровым любопытством, и парни, что называется, находили между собой «общий язык». Да и Марек вёл себя вполне адекватно, как обычный коллега из соседнего отдела. Не чванился, не борзел, обычаев оперского знакомства не нарушал.

Из-за холодильника, потягиваясь, на шум вышла заспанная Мурка. Почуяв еду, сразу, по собачьи, сделала стойку, состроив умильную мордочку. Медленно прошла, будто бы ей вообще ничего не интересно, вдоль стола, запрыгнула на подоконник и, окинув взглядом царство закуски и бутылок, неожиданно ловко прыгнула к Мареку на колени.

— Вот так вот! — только и смог выдохнуть он, ловя на лету вечно голодную мурлыку. — Кошечка!

Парни рассмеялись. Для них загадочное поведение Машкиной питомицы тайной не являлось. Дело в том, что в борьбе за Муркино здоровье кицунэ под страхом ужасных кар запретила подкармливать сверх положенного настырную кису и запрещала даже брать её на руки во время еды, не без оснований полагая, что хитрая подлиза разжалобит кого угодно и нарушит индивидуальный режим питания. А потом растолстеет, заболеет и попадёт к доктору.

Шерстяная голодающая не сдавалась, продолжая с великим упорством штурмовать чужие тарелки, за что неоднократно получала полотенцем. Не сильно, для профилактики. И вот сегодня ей повезло — появился тот, на кого хозяйкины запреты не распространялись. А демон это сидит на табурете или ангел какой — Мурке было глубоко до одного места. Главное — совсем рядом с ним стояла тарелка с жутко аппетитной колбасой, которую срочно нужно съесть, пока не началось...

— На, кушай, — Марек с улыбкой сунул наглой млекопитающей кусочек посочнее. Та подношение приняла с напускным великодушием, поудобнее устраиваясь на коленях дающего. Замурчала, опытно расправляясь с добычей и недобро косясь на край стола. Явно прикидывала, как половчее слопать всё лакомства и никому ничего не оставить.

— Она у нас такая, — испытывая непонятную гордость за кошачью сообразительность, заявил Швец. — В плане пожрать — чудеса изобретательности проявляет.

Иванов развеселился, услышав от приятеля идеально — точную формулировку Муркиной сути и от души захохотал, одобрительно постукивая ладонью по столешнице.

Демон, с удовольствием поглаживая мягкую шёрстку, посмеялся со всеми, а затем продолжил:

— Я, собственно, чего припёрся, — помявшись, перешёл он к главному. — Причин несколько. Первая — засвидетельствовать, как ни странно, своё почтение. Работать-то на вашей земле буду, лучше заранее предупредить... И вторая — если помощь понадобится — поможете? Ничего такого — бесов развоплотить или ещё чего, по мелочи, если сам не управлюсь. И сразу скажу, — замахал он, словно защищаясь, свободной от кошки рукой. — У вас своё начальство, у меня своё. Потому о всех моих действиях можете спокойно сообщать Фролу Карповичу. Так даже лучше — ко мне, случись что, вопросов меньше будет.

Выслушав, внимательно и не перебивая, Марека, Антон состроил постненько-нейтральную физиономию, собираясь выразить всяческие сомнения в правдивости слов командировочного из Ада, однако приятель не дал ему этого сделать.

— Шеф одобрил, — спокойно объявил Иванов, потягиваясь. — Я с ним разговаривал.

Призрак, услышав ответ, немедленно изменил выражение лица, умело изобразив вселенскую скорбь вперемешку с полной покорностью судьбе и демонстративно уставился в стол.

— Обещаю не напрягать без нужды, — поспешил ободрить Швеца демон. — И не таскаться следом со своими хотелками. Работать я буду сам. Обещаю — если чего накопаю по вашей линии — сразу сообщу. Напрямую, без утайки. Идёт?

Обличье Антона преобразилось в третий раз. Брови взлетели вверх, домиком: очки сами собой сползли по переносице вниз; губы капризно поджались; глаза нехорошо сощурились.

— Да что тебе не так? — потеряв самообладание, почти запаниковал гость. — Чего ты мне рожи корчишь?!

Серёга отмолчался. Хорошо изучив товарища, он ожидал какой-то выходки, возможно, на грани приличия. И не ошибся.

Мим-любитель, печально вздохнув, с жалостью посмотрел на недоумевающего командировочного и тихо, сердечно, сообщил ему:

— Болтаешь долго. Разливай...

Марек прыснул со смеху, восхищённо захлопал в ладоши. Иванов его поддержал. Мурка под шумок стащила сразу два колечка колбасы.

— Красиво развёл, — вытирая выступившие слёзы, веселился демон. — А я уж подумал...

— Ты не думай, — посоветовал ему призрак. — Ты делом займись. Неправильно руку разливающего без необходимости менять. И стаканы греть пустыми тоже неправильно.

Теперь уже ухохатывались втроём, под весёлое бульканье в рюмках.

***

Расстались поздно ночью. Марек тактично ушёл через двери, не забыв, впрочем, оставить свой земной номер и записать Серёгин; Антон, весьма пьяный и без меры мечтательно — улыбчивый, растворился в воздухе.

И только тогда Иванов решился позвать Машу. Кицунэ ждать себя не заставила, вышла из-за холодильника и, недовольно морща носик, осмотрела место суровой мужской пьянки.

Глядя на немой укор в глазах домохранительницы, Серёга ощутил банальный стыд. Разгорячившись за праздной болтовнёй и простоватым юмором он с гостями и не заметил, как кухонный стол превратился в хлев. Всюду сигаретный пепел, объедки, лужицы случайно пролитого коньяка и заметно округлившаяся Мурка, радостно жрущая остатки колбасы из тарелки.

— Мы... это... посидели немного, — неуклюже попробовал извиниться за всё это неряшество парень, пытаясь неверными, словно чужими, руками собрать остатки пира и препроводить объедки в мусорное ведро, а тарелки в мойку.

Не смог. Занесло. Кое-как удержавшись на ногах и балансируя, глупо улыбнулся, стараясь не смотреть на домовую.

— Заплетык языкается, — пожаловался словно сам себе инспектор. — Вроде и голова связа... связно работает, а меня штрмит... штормит (выговорить вредное слово не получилось и со второго раза, поэтому прозвучало оно с ударением на первый слог: «ШтОрмит»).