— Сильно старый?

— Душа у него старая, мадам… — вздохнула женщина, — скорбит уж…

Я не стала выпытывать все сразу, да и старый Рауль был почему-то не так интересен, как Рауль молодой — тут по определению и без объяснений.

— А когда мы сможем посмотреть дом викария?

— Доели, мадам? Сразу и пойдем — чего тянуть? — встала с лавки Бригитт, меняя фартук на другой — почище и поновее, и поправляя чепец.

А я привычно натянула перчатки и оглядела себя — юбка из тяжелого вишневого крепа, белоснежное фишю — косынка, прикрывающая декольте и почти черный жакет-карако с более светлыми кружевами в цвет юбки. Всё то же, в чем выехала из Анжу. Небогато, но достойно — хотелось, да и нужно было производить впечатление если и не богатой, то знатной дамы.

Мы вышли из дому и сошли с крыльца прямо на мостовую. Сбоку шумела река, пахло водой и, наверное, окончанием лета — самые верхушки холмов уже несмело играли осенними красками. Дальше меня повели по улице куда-то вверх. Несмотря на то, что на улицах никого не было, ощущения запустения или заброшенности не возникало — слишком живой и разнообразной была природа вокруг.

Щурясь от солнца, я все оглядывалась на свой дом, который был виден отсюда. И перед глазами вставали крысиные гнезда, свитые из остатков перины. Непонятно по какой причине, но я улыбалась — наверное, в общем и целом, все складывалось неплохо. А крыс выгоним.

— А вот и мсье виконт, мадам — идет вместе с Гонтраном. Видно, хочет сам расспросить про старого друга, — смотрела женщина из-под ладони на дорогу впереди. Я сделала так же и из-под импровизированного козырька тоже смогла рассмотреть проходящих по мосту мальчика и мужчину — высокого, темноволосого и молодого, судя по уверенной походке. Правда, солнце и расстояние мешали разглядеть лицо. Бригитт предложила:

— Пойдемте им навстречу, что ж тут стоять?

И мы пошли, придерживая подолы юбок — дорога шла в гору.

Мужчина был высоким, худощавым и… жилистым, наверное. Походка, осанка… Раньше я бы сказала — спортсмен. Или танцор. По сравнению с тяжеловесными гренадерами барона де Пирея он был тонковат, но слабым не выглядел. Лет… тридцати — тридцати пяти, наверное. Но здесь я с трудом определяла возраст — часто ошибалась в результате. У детей и молодых ребят — легко, а взрослые здесь, как правило, выглядели старше своего возраста. Раньше взрослели?

У мужчины были резкие черты худого лица, черные глаза, каштановые волосы и нос с горбинкой — запоминающееся лицо… умное, живое. И очень французское — типаж такой… Одежда темная — сапоги, штаны, средней длины камзол, и только белая рубашка с намёком на скромное жабо выглядела живенько.

И он получил письмо Дешама. Читал его — точно, потому что смотрел на меня с напряженным интересом. И без улыбки, будто гадости какой ждал… или просто был настороже. Да он и шел-то, похоже, чтобы посмотреть на меня, это как-то сразу стало понятно.

Остановившись шагов за пять, он слегка поклонился, красиво взмахнув рукой, будто держал в ней шляпу, и представился:

— Виконт Рауль Этьен де Монбельяр. Мадам… баронесса дю Белли?

Сделав шажок правой ногой назад, как бы становясь в танцевальную позицию и прихватив юбки, я низко присела, склонив голову. Малый реверанс — приветствие при первом знакомстве, а также уважение, выказываемое таким образом еще и некоторым духовным лицам. Я готова была сделать и глубокий придворный — лицом в пол! Мне нужно было хорошее отношение этого человека, а в идеале еще и помощь в продаже дома.

— Вдова дю Белли, урожденная де Лантаньяк, мсье виконт. И друг Жака Дешама.

— Мне очень приятно видеть вас… позвольте, мадам?

Я протянула руку для поцелуя и с формальностями было покончено. Немного напрягало, что мужчина просто взглянул на Бригитт и кивнул ей, а она, сделав книксен, отошла в сторону, давая нам поговорить. Было неловко… я уделила бы ей больше внимания, но кто знает, какие у них отношения?

— Баронесса, Бригитт, позвольте пригласить вас в шале… разрешите проявить гостеприимство, показать дом, — немного исправил ситуацию мужчина. А может всё и до этого было в пределах нормы. Потому что женщина заулыбалась и, шепнув что-то мальчику, пристроилась за нами. Виконт предложил мне локоть. Секунду подумав, я приняла его — де Пирей так выгуливал меня по бальному залу, значит и тут можно.

И мы не спеша пошли — по улице, по тому мосту через реку и дальше — в гору. Не так и далеко, как вначале казалось. Но по дороге он успел расспросить, а я рассказать про службу Дешама, сколько у него теперь детей и как в общем обстоят дела в полку. Стало ясно, что если дружба между ними и была, то давно. Хотя при желании виконту ничего не стоило подскочить в Безансон. Ну, или доктору сюда.

Потом мы подошли к дому. Вблизи каменная коробка казалась еще угрюмее. Небольшие окна, грубые обводы…

— Крепость очень стара, строилась четыреста лет назад, как фортификационное сооружение для контроля над соляным путем. Здесь стоял небольшой гарнизон. Семья не жила… Потом было сделано некоторое переустройство… — рассказывал мужчина историю дома. У него даже не сбилось дыхание от того, что все это время мы шли в гору. И я решила на будущее, что обязательно стану много гулять и тренировать дыхалку — в моем положении полезно.

Внутри дома было чуть лучше — чистый пол, камины вычищены от золы, мебель массивная и тяжеловесная, но видно, что из ценных пород дерева и даже с элементами резьбы. Особенно красивыми были кресла — с высокими прямыми спинками и деревянными подлокотниками, с пышными вышитыми подушками на сиденьях. А вот кухня была скудно оборудована посудой и всякой всячиной, нужной и даже необходимой при готовке — это бросалось в глаза. И там орудовал мужчина — средних лет, молчаливый и такой же сухощавый, как и виконт. Он только обернулся на звук наших шагов, поклонился и снова отвернулся к плите.

— Мой слуга и друг — Андрэ.

В очаге горел огонь, на двух прутах на огне стояла большая сковорода, закрытая крышкой. Вкусно пахло…

— Андрэ хорошо готовит и не только… Я попросил его сделать омлет с шампиньонами. Прямо над нами на горе козий выпас и всегда много этих грибов. Вы разделите со мной завтрак, баронесса? — опять как-то настороженно заглядывал он мне в глаза.

— Я тогда помогу вашему Андрэ, синьор, — кивнула Бригитт, — где прикажете накрывать?

— За домом, на лужайке. Андрэ?!

— Я услышал, — кивнул тот от очага, — почти готово… еще чуть подрумянятся грибы. Пино Нуар?

— Лучше горячего молока с медом, — повел меня из кухни виконт.

А я не знала, что думать. И так чисто условная, легкость в общении совсем пропала, я просто слушала и молчала. Вспоминала, что Алэйн лила вино в воду, не спрашивая. А о вреде алкоголя для беременных в это время могли и не знать. В письме доктор рассказал обо мне все? Или молоко — чисто согреться? А вино утром — это вообще нормально? Проклятая реальность! Я много расспрашивала Дешама, но нельзя сразу вложить в голову всё то, что обычно вкладывается в нее с самого рождения. Когда я соглашалась на «гости», виконт вызывал осторожную симпатию. Сейчас уже нет. Знает или не знает — мучилась я.

— Я хотел бы показать вам и второй этаж, — вел он меня к лестнице.

— Не стоит, — остановилась я, — подождем лучше на улице.

— Это важно, мадам — то, что я скажу сейчас, — внимательно смотрел он на меня, — вам больше не нужно бояться. С этого дня вы под моей защитой. Будьте добры посмотреть весь шале… я мог бы сделать его уютнее и теплее, но не представляю — как. Вы посмотрите?

— С удовольствием посмотрю и помогу советом, если смогу, — решилась я, придерживая рукой кожаный чехол скальпеля: — А за это вы дадите мне почитать письмо Дешама, потому что я уже и не представляю — что там может быть? Вы непонятно смотрите… Будто ждете неприятностей, но все равно зачем-то заставляете себя продолжать общение.

Мужчина улыбнулся. Но он и правда странно смотрел. Особенно сейчас — будто я, наконец, оправдала его ожидания. И даже плечи, казалось, держал уже не так напряженно. И ногу так отставил… расслабился? Весело ему…