– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – Александр от отчаяния всплеснул руками.

– По твоим глазам я вижу, что тебя что-то беспокоит, – матушка, словно очнувшись от бреда, снова продолжила беседу, как ни в чем не бывало, – давай на прощание поговорим с тобой, как самые близкие люди. Не спеши, – дрожащей рукой она оборвала возражения, рвущиеся с губ сына, – я все понимаю. Ты до сих пор переживаешь из-за моего отсутствия в своей жизни, хоть и хорошо это скрываешь. Не терзай свою душу, расскажи все как есть.

– В Чернобыле произошла авария. Меня отправляют туда в командировку.

– Чернобыль. Она из Чернобыля, – снова эта безумная и одновременно счастливая улыбка. – Сашенька, возьми-ка Библию и открой “Откровения” Иоанна Богослова, – матушка, в очередной раз обретя адекватность, рукой указала на шкафчик, где лежала ее дорожная сумка.

Александр, пораженный поведением матери, вытащил из шкафчика, стоящего рядом с кроватью, большую дорожную сумку в сеточку и, открыв за “молнию”, достал очень старую книгу, от которой веяло мудростью, многовековым знанием и – таинственностью. Боровой понятия не имел, что там написано, ибо с самого детства хранил холодную отстраненность к религии.

– Читай.

– (10) “Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод”

(11) “Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они сделались горьки”

– Солнышко мое, поезжай туда. Мне скоро будет лучше. Надо ехать, я знаю это, я чувствую. Чернобыль – твоя звезда, нельзя уйти от судьбы, твое место там. – На этой фразе матушка закашлялась, облизнув пересохшие губы. – Не бойся за меня. Помни молитву, что я тебе на листочке записала. Благослови тебя Бог! И не обижай ту девочку. То, что она совершила, не со зла. Ее обидели, она всего лишь защищалась.

На следующий день Александр отправился в Чернобыль.

“Ракета”, небольшое судно на подводных крыльях, отошла от пристани и двинулась вверх по Днепру. Александр всматривался вдаль, на позолоченные верхушки монастырей и церквей, блестевших от ярких солнечных лучей. Медленные волны нехотя бились о судно. Запах воды больно ударил ему в нос, вдыхая полной грудью воздух и смакуя предсмертные слова матери.

Боровой возвышался над палубой, переодетый в рабочий костюм защитного цвета, скрывая под толстым слоем ткани белое солдатское белье и нитяные носки, держа в руке “лепесток”[34]. Второй, такой же, лежал в конверте, который он спрятал в карман куртки.

– Нам сказали надеть это… приспособление, – к нему подошла Мила, отправившаяся вместе с ним в Чернобыль, и покрутила в руке респиратор, пытаясь детально его рассмотреть, – якобы оно защитит дыхание от попадания каких-то там частиц. Я не понимаю, как им пользоваться-то!.. – вспылила она, вновь и вновь расправляя “лепесток”, при этом смешно морща нос.

– Не волнуйся, я тоже не знаю, как им пользоваться. Половина наших их надели как бог на душу положил. Выглядит это так себе, но что поделать, инструкций нам никто не давал.

Супружеская пара, обменявшись напоследок парочкой фраз, отправились к остальным. Всю дорогу они молчали, сидя на затянутых белым материалом и полиэтиленом сиденьях, прислушиваясь к редкому шептанию среди молодых солдат и ученых. “Ракета” же, подойдя к устью Припяти[35], миновала причаленные к берегу судна, служащие жильем для рабочих, и встала у пристани.

– Добро пожаловать в Чернобыль!

– Вам помочь, бабуля?

Автомобиль, везший важных гостей в город, находящийся в нескольких километрах от атомной станции, остановился, когда на дороге, таща на хрупких женских плечах, появилась бабушка “божий одуванчик”. На вид ей можно было дать все сто из-за сгорбленности и шаркающих по асфальту ног.

– Помоги, коль не шутишь, – старушка заулыбалась, осмотрев высокого молодца с ног до головы.

Тот, вместе с водителем, пришедший ему на выручку, ловко подхватили обычный мешок из-под картошки и потащили в сторону грузовика, что стоял и терпеливо ожидал оставшихся в городе людей. Под конец мешок порвался, и куча нищенского тряпья высыпались на землю.

– Мы все соберем, не волнуйся, старуха! – спешно произнес водитель, согнувшись в три погибели и собирая бабушкины пожитки голыми руками.

– Ой, спасибо вам, добры молодцы! – старушка едва не расплакалась. – Храни вас бог! – она поцеловала мужчин и, напоследок перекрестив их, уехала в набитом вещами грузовике.

– Добрый день, – Александр вдохнул прохлады и критически осмотрел ничтожные размеры пустующего помещения, переступив порог бывшего горком партии. На улице по-прежнему царила удушливая жара, лишь слабый порыв ветра на мгновение разогнал духоту.

– Почему вы приехали один?! Где все остальные? – на Александра набросился начальник оперативной группы, низенький полноватый мужчина с проплешиной на голове. – Где, мать вашу, дисциплина?!

– Вы мне выговариваете, как профессор, к которому на лекцию пришло только два студента. Он на них кричит и упрекает в невнимании к предмету. Но ведь эти люди как раз пришли и их надо хвалить, а не ругать, – попытался разрядить обстановку Александр, заметив на лице своего нового руководителя запредельную усталость.

– Ладно, – тот рассмеялся, – поднимайтесь на второй этаж. Если там есть кто-нибудь из правительственной комиссии, обратитесь к нему.

– Здравствуйте, я приехал к вам с важным поручением, – поздоровался Александр с респектабельным пожилым мужчиной, – я – Александр Александрович Боровой, работаю ученым в институте имени Игоря Васильевича Курчатова…

– Вы можете просто назвать свою профессию?! – закричал мужчина словно ужаленный.

– Могу, физик.

– Нам не нужны физики, на кой черт здесь физики! Нам нужны специалисты по реакторам!

– Специалисты по реакторам все, что могли, для вас уже сделали.

Пожилой мужчина забулькал от ярости и махнул рукой в сторону двери. Александр, расстроенно хмыкнув, отвернулся от своего нового начальника, понимая, что построить отношения с высокопоставленными чиновниками уже не получится. Любая реакция, даже самая спокойная, может вывести их из себя, и в таком случае неприятностей ему не миновать.

Опрятно одетая девочка своим пронзительным взглядом синих глаз заставила впасть в оцепенение. Сидя на краешке стула и упершись об него руками, она внимала словам двух взрослых мужчин и насвистывала себе что-то под нос.

– Что здесь делает ребенок?

– Ее привели милиционеры. Уже второй раз ее отлавливают на станции. Какого черта она там делает, непонятно! – снова вспылил пожилой начальник. – Мы дали приказ отыскать её родителей, отправили фоторобот по всем газетам, но результата это не дало! Она, как привидение, из ниоткуда!

– А у нее спросить не пробовали?

– Так иди и спроси, раз такой умный! – вновь забулькал от ярости мужчина. – Девчонка не разговаривает, она даже писать не умеет! Вот, погляди, – немного успокоившись, он взял со стола альбомный лист бумаги и показал его Александру, – это все, что она смогла изобразить.

На скомканной бумаге цветными карандашами и детской рукой был нарисован разрушенный взрывом четвертый энергоблок и вентиляционная труба, рядом с которой – огонь агрессивно-оранжевого цвета, а люди, что тушат пожар – выпрыгивающие из пламени темно-синие человечки.

– И что это обозначает?

– Одному лишь богу известно! – всплеснул руками чиновник.

Пятидесятилетний усатый молдаванин вместе с пилотом и дозиметристом в белой форме, с респираторами на лицах, пролетали над украшенным ржавчиной хвойным лесом. Чем больше вертолет приближался к месту происшествия, разрывая винтом небо, тем ярче и агрессивнее становился ядовито-оранжевый оттенок.