И вообще…

Мамочка… я хочу домой. Мне страшно.

Я таракан в логове тараканов. Передо мной гноящаяся матка, от которой хочется блевать, но моя пипирка то и дело встает от ее сокращений. Такого дерьма я в жизни своей не ощущал! Чувствую себя Чикатилой с амнезией. Вот привязанная к столбу девственница. Вот пыточные инструменты. Тебя содрогает от одной только мысли, что можно с ней сделать, а хер встает, напоминая, что мозги не изменить.

Я сваливаю.

Срал я на сиськи Катарсии и на то, что у нее в кожаных лосинах. Нельзя такую дрянь тащить в Серп.

Только я тихонько стал отступать, как уши резануло визгом:

— Нашел тебя, сопля! Сосать! Лизать! Унижаться!

С видом полного отречения от реальности я сделал «фейспалм» отчаяния. Ебучий гоблинец все это время бегал по тоннелям и искал обидчика, что посмел толкнуть Его Благородие.

— Шум!!! — заорал шаман. — Шум при преклонении! Схватить! Дать жертву Ртуху!

Верещащий гоблин резко замер в метре от меня, прикрыл ручками рот. В глазах ужас.

— Молодец, нашел паука, — отчаянно пропищал я. — Доволен, Озборн?

Я рванул с места, отталкивая мелкого идиота. Может быть, я и смог бы убежать от десятка преследователей, если бы нормально запомнил дорогу. Но в панике завернул не туда и уткнулся в тупик. Но не он меня остановил. Я застал пикантный момент двух гоблинов. Не знаю, кто тут активный, а кто пассивный, но я встал перед ними, как вкопанный, разинув рот.

Тут-то я и попался.

Пока меня волокли к матке, я брыкался и верещал. Пытался опустошить свою магическую горошину, но тело гоблина было не в состоянии пропускать через себя жижу. Даже душа у них — искаженное подобие. Удивительно, что я вообще смог поменяться. В общем, на возврат в свое тело методом опустошения Сосуда Души, я уже не рассчитывал.

— Я великий избранник Ртухи! — визжал я.

Гоблины восторженно ахали, но отпускать меня не думали.

— Я оракулииии соитиииии! — вспомнил я, что спасло меня в прошлый раз. Заорал я эти слова на всеобщем языке.

Тут твари переглянулись.

— Хорошая жертва! Ртуху услышала нас!

— Я не жертвииии! Я ваш… предводитиелииии!

Не помогло.

— Я шаманиии! Гоблиниии шаманиии! Подчинятиии мнии! Сосатиии, блятии!

Всё равно всем срать. Тупые ублюдочки.

Гоблина, прервавшего ритуал, уже скрутили. Он визжал как свинья, умолял, обгадился из всех щелей. Но никто не внял его мольбам. Матка раскрыла своё… отверстие. Хлынула сукровица, слизь и гной. И туда закинули Озборна. Зёв закрылся.

Я видел сквозь тонкую шкуру матки, что происходило внутри. Гоблин переваривался. Отовсюду появлялись женские лица. Они кусали его, отрывая куски за кусками. Он мучился несколько минут, растворяясь в кислоте и разрываясь зубами одновременно.

Я понял, что представляет собой матка. Это желудок, органы репродукции и сами женщины. Точнее их части, в которых поддерживалась жизнь неведомой и ужасной силой. Они существовали в желудочной кислоте, плодных водах, питаясь гоблинским семенем и редкими жертвами. За это рожали… рожали… рожали…

Нет.

Не все существа заслуживают жизни.

Даже если я попытаюсь перевоспитать гоблинов, что я сделаю с их методом размножения? То, как они появляются на свет — противоестественная дрянь. И я очень сомневаюсь, что ЭТО было создано природой.

Когда зёв женского полового органа раскрылся передо мной, я почувствовал дикую вонь.

И понял еще одну вещь. Очень неприятную.

Гоблины не просто так стали появляться у Серпа. Их матка слаба. Им нужны женщины, чтобы создать новую. А в поселении как раз есть беременная…

Когда меня окунули в кислоту, боль пронзило все тело. Лицо полупереваренной эльфийки впилось мне в шею, но прикусив до крови, отцепилось.

— Убей нас, — последнее, что я услышал в своей голове.

Мне позволили умереть намного быстрее, чем предыдущей жертве Ртуху.

Темнота…

Активация резервных систем… Разрешено.

Идет процесс восстановления системы… Выполнено.

Ой, воображение, харэ, а!

Я знаю, что сплю!

Ну же!

Вставай!

Свет с трудом прорвался в темноту. Первый раз так. Обычно это происходит просто. А сейчас еле-еле…

НУ ЖЕ!!!

Свет…

— Ммммм! — замычал я с кляпом во рту.

Фантомная боль еще жгла тело. Но через минуту всё прошло.

Катарсия считала шишки на земле. Горец тренировался с молотом. Дрын спал, Гым жрал, а Бом тыкал в меня пальцем.

— Давайте шутить с вождь, — предлагал он. — Брить головы. Лысый-гладкий. Удивится.

— Не стоит, Бом, — ответил Горец, размахивая тяжеленным молотом.

— В рот шишка сунуть?

— Нет, Бом.

— На лицо рисовать?

— Ммммм! — мычал я возмущенно.

— Тихо, гоблинец. Тогда Катя сесть на пырка! Вождь доволен. Вождь удивленный!

Тут я замолчал. Глубоко задумался. Надо притвориться гоблином.

— Лучше ты сядь, Бом, — улыбнулась Катарсия. — Вождь будет удивлен еще сильнее. Доволен ли, не уверена. Но надо попробовать. Да, отлично. Садись, Бом.

Орк очень странно на меня посмотрел, задумчиво ухватился пальцами за свой подбородок.

— Ммммммм!!! — протестовал я.

— Не, Бом не такой, — с запозданием пришел к выводу Бом. — О, ты че, э?

Я забегал глазами, зашевелил ушами. Уверен, гоблин так не мог. Этому я учился неделю.

— Вождь, ты?

— Ммм! — закивал я.

Бом вытянул кляп изо рта.

— С-с-с-саааааа!!! — заорал я на весь лес.

Дрын недовольно перевернулся на другой бок. Остальные подскочили ко мне.

— Что случилось? Как матка? Цела, здорова?! — застрекотала Катарсия.

Я тяжело дышал. Минута мне понадобилась, чтобы взять себя в руки. Гым не выдержал первым.

— Че «ссаа»-то? Ты сдохнуть там, да, вождь?

— Ссаньё сатаны, — натужно прохрипел я.

Не знаю почему, но эти слова захотелось сказать первыми. Казалось, что они правильнее всего описывают ситуацию.

— Что с маткой? Трайл, эй! Ответь нормально. Я должна знать. Ее нужно взять! Матка очень важна.

Я посмотрел Катарсии в глаза.

— Знаешь, что, Кать? Это первая раса в этом мире, которую, я считаю, спасти невозможно. Можно только избавить от мучений. И этим мы сейчас займемся.

И мне сорвало крышу:

— Развязать меня! Собираем хворост! Выкуриваем гоблинцов недосранных! Мочим! Потом лезем внутрь! Докуриваем оставшихся! Матку на вилы! На мелкие маточные кусочки ее покрошить! И вписать ебучих стручков в Книгу Мести!!!

— Не-е-ет! — завизжала Катарсия. — Не позволю! Нельзя!

Столб синего пламени взметнулся в воздух. Волосы эльфийки вздыбились. Глаза загорелись фиолетовым гневом. От нее исходил жар.

Орки смотрели на это светошоу без эмоций, но каждый ухватился за оружие. Даже Дрын приоткрыл глаза. Воины казались расслабленными, но я видел, как окаменели их мышцы. Зеленые Анаконды были готовы разорвать эльфийку по моему малейшему знаку.

Если бы я не знал, что Катя не владеет магией, то здорово бы перетрухал. Выглядят эти спецэффекты впечатляюще. Я поднялся на ноги.

— Эти существа жить не будут, — заглянул я ей в глаза исподлобья и отряхнул руки. — Природа не могла создать этих тварей и…

— Природа? — зло усмехнулась Катарсия, разгораясь сильнее. — Что ты знаешь о природе?

Я пожал плечами, ответил:

— Достаточно, чтобы понять, кто такие гоблины.

Катарсия фыркнула:

— Как самоуверенно. Я расскажу о природе, Трайл. Обыкновенный клещ. Носит в себе потомство. Десяток самок и только один самец. Он оплодотворяет своих сестер еще в утробе матери, а потом умирает. Уже беременные самки пожирают свою мать, выбираясь наружу. Чтобы прожить четыре дня и быть сожранными уже своими детьми. Мало? Хочешь еще знать о природе, мудрый вождь? Это были насекомые. Хочешь про флору? Инжир. Знаешь такой плод? Растет в пустынях Моры. Оса-опылитель лезет в плод, обрывая о стенки лапки и крылья. Там выводит личинок. Огромное количество. Они вылупляются, спариваются, дохнут там же. Плод созревает, переваривая это кладбище. И это считается деликатесом. Еще? Может хочешь узнать про млекопитающих? Сумчатая мышь. Суицидальное спаривание. Самец оплодотворяет все что движется, пока его шерсть не опадает, тельце не начнет кровоточить, чернеть и заживо гнить. Его милые лапки отваливаются. Но он все равно будет спариваться… спариваться… спариваться… Пока не умрет от истощения, сгнивший заживо в собственных экскрементах и семени.