— Нет, я не дура, — улыбнулась лошадь. — Но ты с оружием.

— Я тебя боюсь.

— М-е-е-еня?

— Ага.

Я прищурился, разглядывая сосуд души кентавра. Он у нее был довольно приличных размеров. Жижа зеленого цвета, как у эльфа. Кстати, кувшин моего орка увеличился, но все равно остался меньше, чем в Трайле. И это плохо. Переселение в тех, у кого маленький кувшин и член — отстой. Размер сосуда душ становится средним между двумя телами. А значит и максимальный запас маны сокращается. Так происходит только после «респауна». Временный «Обмен» ни на что не влияет. Только жижу сжигает со временем.

Кентавра зовут Аша. И она изгнана из стада. Не потому, что она наркоманка — нет. У нее нету дара прорицания. Она не может читать звезды на небе и не верит в лесных богов.

— Скучно… — протянула пони.

Вот так вот просто она объяснила свое нежелание заниматься лошадиными делами. Да и как объяснила. Каждое ее слово приходилось вырывать щипцами. Иногда разговор казался игрой в угадайки.

— Где твое стадо?

— Та-а-ам.

— Это где?

— Далеко-о-о…

— На севере?

— Не.

— На юге?

— Не-а.

— На востоке, блять?!

— Угу.

Она пообещала проводить меня до орка. По ее словам, он часто забредал в эти леса и устраивал здесь «непонятные вещи». И вонял он противно — орком и чем-то диким, неправильным.

— Что за непонятные вещи? — спросил я, но сразу же пожалел об этом.

— Ну-у-у… Странные.

Я закатил глаза. Непонятнее кентавра в жизни не видел. Но надо отдать ей должное. Она прикольная. И верхняя ее часть — красивая. Подружить бы ее с Бомом и Гымом. А потом устроить группо… Сто-о-оп!!!

— Близко, — сказала Аша.

— Что близко? — удивился я.

— Орк близко… Вон он…

— Твою… — зашипел и я и присел на корточки. — Да пригнись ты!

И это, бабушку вашу, кентавр? Скрытый и бесшумный лесной охотник? Девушка лениво опустилась на землю, подгибая лошадиные ноги.

— Не люблю лежать, — выразила безразличную грусть Аша. — Стоять мне нравится.

— А сдохнуть хочешь? — возмутился я.

Рыжий Ванька сидел в отдалении. Разжег костер, поставил на него импровизированный вертел. Запахло мясом и гнильем. Я присмотрелся…

Ебааа…

— Гоблинова мама, — вжимаясь в землю, выдохнул я. — Аша, умоляю, спрячь свое огромное тело вон за то дерево. Ты видишь, что он жрет?

— Ну да.

— Ну да, блять? — шипел я на меланхоличку. — Это же самый настоящий мини-орк! Ты посмотри сколько их там. Еще бы он не вонял!

— Ну, это гоблины, — пожала плечами Аша. — Еще он ест змей, лягушек, фей… Один раз друга своего съел. Сейчас вот меня поймал…

К горлу подступила желчь, но я сдержался. Одно представление, что мне придется вселиться в тварь, только что сожравшую гоблина…

Я посмотрел на разбросанные «мясные кучи». Штук пять тварей, очень похожих на уменьшенных в десять раз орков. Только уродливее и без мускулатуры. Маленькие дрищи с прыщами, с кривыми зубами, драными ушами и редкими, мерзенькими волосишками гнойного цвета.

Потроха разбросаны тут и там. Край даже не посчитал нужным собрать их в кучу или отбросить в сторону. Он словно наслаждался месивом под ногами и ароматом, доносившимся до моего носа. А вонища та еще. Словно одновременно варят гнилое мясо, жарят яичницу из протухших яиц протухшей курицы. А также дедушка тыкает в нос коту недельными носками. Кот при этом визжит и дрищется от шока. И корицей.

Неподалеку от Края, на ветке, трепыхался еще живой гоблин, связанный шевелящимися верёвками и подвешенный кверху ногами. Рот перемотан грязным рваньем, поэтому тварёнок не мог верещать из-за отрубленной нижней конечности. Культя пульсировала, и кровь медленно стекала по всему телу, по лицу… в деревянный тазик. О-у, вот значит кто у нас в лесу живую дичь предпочитает. Да, Аша, повело тебе, что мимо проходил великий Герой.

Взмах, и кинжал торчит в пузе зеленого гномика-мутанта. Кровища, трепыхание, довольное выражение лица орка и смерть…

О-х-х-х… мне плохо…

— Ебанный гурман… о-о-о, щас… вырвет…, — на полном серьезе предупредил я.

Такой картины я увидеть не ожидал. Думал, что хуже орочьих внутренностей ничего не существует. Херушки. Гоблинские потрошка в собственном соку заставили малюсенькие яички сжаться в горошинку, пищать и звать на помощь. Но помощи ждать не от кого. Маленький ужик сам забился в страхе.

— У-у-у-у, — тихо взвыл я, хватаясь за горло. — Аша, блюю. Спалит же. Что делать! У-у-у…

— Ну… — закатила она глаза.

— Сдохну, Аша!..

— На, — кинула мне под нос кентавр странный грибочек оранжевого цвета.

— О-о-о? — охренел я. — Галлю… галлюциноген?

— Не.

— Поможет? — взвыл я. Черт! Нахрена я недавно поел. Чтобы хоть как-то придержать слабый желудок, я стал дышать ртом, а не носом. Не сильно помогло.

— Ага, — кивнула Аша.

— Не, — немного подумав, отказался я от сомнительного угощения, — Потерплю. Сейчас пройдет. Всего-то… всего-то… тошнота. Чувствительный больно. Ооо, ты посмотри-и-и-и-и…

Аша пожала плечами и забрала наркоту.

На вертеле крутился насаженный на жопу гоблин. Его кожа стала обугленной, переломанные лапки и тощие ноги неестественно выгнуты во все стороны. Вот угли под тварью загорелись, портя шашлычок. Край деловито поднялся на ноги, взял тазик с кровью и облил угольки и труп. Поглядел на свое творение взглядом маэстро кулинарии, повертел головой. От перепада температуры язык у тварёнка выпал и… орк потянул за него, вырвал с корнем и положил себе в рот. С удовольствием зачавкал. Мне показалось, что жареный гоблин при этом конвульсивно дернулся, подмигнул.

— Дай гриб! — зафыркал я в отвращении и ужасе. — Дай! Дай!

Первый раз рыжая слегка улыбнулась и швырнула мне вкусняшку. Лишь бы подействовало быстро. Меня еще на пару минут хватит и все — вывернет так, что будет слышно на километр. Никогда не думал, что существуют такие желудочные позывы просто от отвратных вещей и бурного воображения. Да, я прекрасно представлял, что скоро буду в твари, в желудке у которой переваривается гоблинский язычок в пряностях. А что он успел сожрать до этого? Гоблинову пипирку, причмокивая за щечкой?

О-о-о-о!!!

Все сомнения улетучились мгновенно. Срать, что наркота. Закинул в рот гриб и не жуя проглотил.

— Э-э-э, — медленно протянула ко мне руку Аша, словно в попытках что-то предотвратить.

— Что?! — чуть не заплакал я. — Только не говори, что гриб перепутала.

— Да не-е-е. Его… нюхать надо… споры…

Когда-то меня вела дорога приключений… а потом мне прострелили колено… Я летал в космосе, кормил деток ебучих маленькими гоблинцами. А потом пришел медведь и рассказал историю о жизни тибетских монахов на обратной стороне луны. Той самой луны — розовой, как лепестки азиатских китов, что водятся только в недрах поджелудочной железы толстых жен писателей-графоманов.

Примерно так меня начало глючить. Но все же я успел.

— Буа-а-а-а! — выплескивал содержимое своего желудка рыжий Край.

— Ха-ха! Ой! Хи-хи-хи! О-о-о! — штырило валяющего в гоблинских кишках Рдена.

Орк по имени Рден, в теле которого недавно находилась моя душа, пускал слюни, обмочился, был ранен в живот и ногу, но не обращал на это никакого внимания. Даже не представляю, каково ему, если мое начало было таким забористым. Меня снова вывернуло.

— Ничего, — похлопывала меня Аша по плечу. Точнее, уже Края, ставшего мной. Точнее, я стал им. — Пройдет…

— Да… тебе… плевать… — задыхался я. — Что… это?… Ноготь?!.. Буа-а-а!

— Ну да… — с безразличным лицо ответила кентавр. — Ну да…

Удивительно легко это животное приняло мою нечленораздельную историю о способностях «Обмена». Аша выслушала меня (или не меня) внимательно. И кивнула со словами «Бывает…». Покрасоваться перед женщиной уникальностью своего навыка не получилось.

Вот так трэшово все обернулось. Да, я сам в шоке. Даже не так. Как говорил предводитель красивых обезьян, Сергей Зверев — «Звезда в шоке». Грибочек Аши оказался настолько ядреной дрянью, что штырить меня начало уже через тридцать секунд. И штырить так, что я начал путаться, где верх, а где низ. Я еще успел сообразить, что если что-то не сделаю прямо сейчас, то это конец. Тогда я ломанулся со всех ног в сторону охреневшего Края. Я махал руками и речетативил русский реп, но толика сознания еще оставалась.