— Что ты собираешься делать сейчас, отец? Останешься с нами? Мы жили без тебя сотни лет и еще столько же проживем. Не считаешь ли ты себя обузой для нас? Мы — обычные. Живем в обычном мире. Твое присутствие — угроза для нас.

— Элиза, — поморщилась Аша.

— Мама, ты слишком безразличная к таким вещам. Пожалуйста, хватит летать в звездах. Он — наша смерть.

— Просто живи.

— Нет, я не могу, как ты, мама. На самом деле, как ты — вообще никто не может. Я веками не встречала таких, мама. Ты — особенная. А я такой быть не хочу. У меня своя жизнь. И присутствие отца может все сломать. Ты хочешь такой судьбы своей дочери, мама?

Аша не ответила и отвернулась, разглядывая стену.

Только сейчас я понял, как многое пропустил и как мир изменился. И… мне это не нравится. Грусть резко сменилась злостью. Если она и правда моя дочь, то мне ее жаль. Сотни лет в этом мире сделали ее… слабой.

Я резко встал.

— Дочь, хватит!

Валькирия тоже встала. Да так быстро, что даже мой вампирский глаз еле уследил. Аша изменилась в лице, подошла ближе.

— Трайл, она… такая же, как ты.

— Мама, нет! — повысила голос Элизиума. — Не сравнивай меня с чужаком.

— Он твой отец. И он пролежал в гробу больше двух веков. Живым. Я чувствовала его каждый день.

Эмоциональность Аши поднялась на новый уровень. Элизиума пронзила меня зелеными глазами:

— Хочешь сказать свои знаменитые речи? Я знаю, что ты умеешь. Ты манипулируешь сознанием. Заставляешь чувствовать то, что хочешь. Со мной это не пройдет, отец. К сожалению, я твоя дочь. И я тоже что-то умею.

Я еле успел сообразить, что происходит. Ментальное щупальце черного цвета вырвалось из груди Элизиумы и устремилось ко мне. Лишь на миг, но я почувствовал боль, ненависть, утрату. Но выпустив свою энергию, вырвал паразита из своих мозгов. Хотел было ответить взаимность, но опомнился, запихивая свои щупальца обратно в себя.

Валькирия пошатнулась., поморщилась.

— Силен. Значит мама не преувеличивала. И что теперь сделаешь? Заставишь меня поверить в тебя? Так же, как ты делал это со всеми своими слугами? Приручишь меня, как рабыню?

И отшлепаю, как непослушную дочь! Слава Асмодею, я сдержался и вслух этого не сказал. Ее можно понять. Но я не последний алкаш, избивающий детей. Я даже никого не бросал, а просто попал в дерьмовую ситуацию. Оправдываться я не собираюсь.

— Я не собирался этого делать. Мне достаточно слов.

— Самоуверенно, отец. Как мама и говорила, ты о себе слишком большого мнения. Считаешь себя богом.

Злость.

— Точно. Я считаю себя богом. И плевать сколько раз я проиграю, тебе ясно, дочка? Плевать сколько лет меня продержат взаперти и сколько конечностей оторвут. Мне срать на то, что мне вырвали позвоночник и выкололи глаза. Мне до глубины души насрать на гоблинов-сутенеров и сколько лет ты прожила, проклиная засранца папочку. Но тебе не повезло, Элизиума, что мне не плевать на тебя и Ашу. И я буду решать, как вам прожить оставшуюся бесконечную жизнь. Аша! — я ткнул пальцем в ошарашенную нимфу. — Ты пошла за мной. Я не заставлял. Ты поменялась телами с нимфой, зная, что я кончил в нее. Это был твой выбор. А ты, — подошел ближе к надменной валькирии. — Не можешь выбирать родителей. Но можешь выбрать обижаться на них или брать с них пример. Я создал историю. Я создал твой мир, таким какой он есть сейчас. Ты живешь в мире, созданном по моим идеям, которые изуродовали и исковеркали. И теперь говоришь мне о правильном и неправильном? Не зазнавайся, девочка. Я старше тебя, и моя жизнь была куда страшнее. Я жил в аду с самим собой и очень многое успел понять. Мало кто может похвастаться таким проклятым жизненным опытом, как у меня. И я меньше, чем за полгода изменил целые эпохи. Сядь, девочка! Сядь и слушай, что говорит тебе отец, которого ты знаешь всего ничего! Да, я бог! И мне срать, кто что думает про самооценку! Потому что я выбираю реальность, и она вертится вокруг меня, а не я вокруг нее! Я — ТРАЙЛ, ПЕРВЫЙ ИМЕНИ СВОЕГО! Я — БОГ!

Последние слова эхом разнеслись по всей квартире. Монументы задрожали, бокал с кровью упал со стола и разбился. Багровая лужа растеклась по полу.

Ну вот, такое ее лицо мне нравится больше. Глаза стали еще больше, рот приоткрыт, кулачки сжаты.

Аша, подошла ближе и взяла меня за руку.

— Трайл, она к такому не готова. Никто не готов. Она боится.

— Я… — запнулась Элизиума, и с трудом вздохнув, продолжила: — Я не боюсь, мама. Хватит… Я… просто не думала, что он такой. Как ты и говорила.

Элизиума села, погрузилась в себя. Мы с Ашей стояли и смотрели на нее в каком-то непонятном ожидании. О чем она думает? Что папа псих? Или?..

Она так ничего и не сказала, поэтому я спокойно сел на пенек, спросил:

— Кем ты работаешь?

— Советницей младшего распределителя блогов ущемленных. В центре по борьбе с дискредитацией.

— Советницей гоблина?

— Да.

— Аша, ты же помнишь, что гоблины занесены в Книгу Мести? — хмыкнул я. — Эти твари — дикие, тупые, безжалостные. Я был ими. Я был в матке гоблина. Их инстинкты — воплощения зла.

— Знаю. Таков сейчас мир, Трайл.

В дверь стали ломиться.

— Кто шумети-и-и, жалки-и-и нимфи-и-и? Откройти-и-и! Штрафи-и-и! Будете платити-и-и! По всякому-у-у!

В глазах Аши тревога, Элизиума окаменела и даже не дышала.

Какой-то гоблин напряг мою апатичную Ашу, Королеву Нимф и могущественную валькирию — дочь высшего вампира.

Гоблин?!

Злость.

Я уверенно зашагал к двери.

— Ик… Трайл?

— Да-да. Ты все правильно поняла.

— Ох.

— Мама? Что он сделает? Мама, ответь!

Со злости я вырвал дверь с корнем. Чертыхнулся, поставил ее у стенки. На пороге стоял очумевший зеленый карапуз в шортиках и с золотой цепью на голое тельце и с татуировкой эльфийки в короне, отсасывающей по кругу сразу у пятерых гоблинов.

— Ти-и-и кто такой-и-и-и? Двери-и-и ломати-и-и? Ашка? Будешь со…

Я схватил гоблина за ухо и с силой дернул, зашвыривая в квартиру.

— Отец, нет!

— Да как ти смеи-и-и…

Я пнул между гоблинскими ножками.

— …и-и-и-и-и-и! — улетел мелкий ублюдок и впечатался в противоположную стену.

Гоблин схватился за свои бубенца и завыл, закатив глаза и пуская тягучие слюни себе на живот.

Я оскалился:

— Ты будешь первым, стручок, возомнивший себя властелином.

— …и-и-и-и-и!

— Я вырву тебе вонючие потроха, обмотаю вокруг шеи и подвешу на самом высоком шпиле центра по борьбе с дискредитацией. Ты… жалкая пипирка, посмел разговаривать так с гражданской женой и дочерью бога? Ты? Гоблин?! С королевой нимф?! С дочерью самого Алукарда?!

Злость разрывала мне жилы. Я не слышал, что мне кричат Аша и Элизиума.

Одним движением я оказался рядом с гоблином. Воздух засвистел. Моя ладонь распорола дряхлое пузо ничтожного существа. Во все стороны брызнула черная кровь и говно.

— Я покажу вам ваше место… высшая раса…

И засмеялся вместе с гоблинским визгом. Громко, безудержно, не сдерживая себя.

Как же хорошо…

Гоблин визжал и брызгал слюной, копошась ручонками в собственных потрохах. А я смотрел на это и смеялся.

— Визжи, червяк, визжи! Громче! Пусть все услышат! Громче, я сказал!

Я наступил на кровоточащий кусок мяса, проталкивая внутрь свои кожаные сапоги брендовой марки.

— Умоляй! Умоляй о быстрой смерти, ничтожество! Аша!

Я обернулся. Побелевшая Элизиума смотрела на гоблина глазами, наполненными ужасом и… чем-то еще. На лице Аши странное выражение. Словно она что-то забыла. Что-то важное, значимое, особенное. В глубине ее души что-то просыпалось. Воскресало. Она пялилась на меня взглядом, в котором невозможно что-то прочитать обычному смертному.

— А… а?

— Подойди.

Королева нимф послушалась.

— Смотри, — ткнул я пальцем в дерьмо. — Что ты видишь? Высшую расу?