Я сглотнул. Хорошо хоть детишек с нами нет. Может бабушке сплавили на праздник. Хряк знает, как тут всё заведено. Бульон может такой наваристый не просто так.
— Чо не жрать? — уселась жена рядом со мной.
Ее блюдом оказались свиные ножки. Со смачным похрюкивание и почавкиванием она обгрызала их словно крылышки из KFC. О, мать мою за ухо, они еще и недоваренные. Вон сукровица капает. С наплывом первобытного ужаса, я взглянул в глаза полуваренного хряка. Услужливое воображение заставило свинячий глаз подмигнуть мне.
— У-у-у-у, — взвыл я, подавляя тошнотворный позыв.
— Чо выть? — не отставала жена. — Жри!
— Живот чет прихватило, — почти не соврал я.
— Чо? — рыгнув, изрек мой приятный собеседник очередную орочью мудрость.
— Пузо бо-бо. Болит. Живот.
Орчиха, больше похожая на троллиху, быстро заморгала глазами. Вот так и знал, что на животик жаловаться у них не принято. И что теперь делать?
— Давай бить голова, — размахнулась обгрызенной костью моя суженая. — Если голова болеть, живот неважно.
— Стой-стой, — замотал я в ужасе головой. — Активированный уголь лучше дай.
— Э?
— Да вот же он, — показал я пальцем в ближайшую кучу тряпья.
— Э?
— Сейчас, лапонька, покажу, — ласково сказал я, вставая из-за стола.
Пока любовь всей моей жизни рассматривала непонятное явление в куче грязного белья, я выбрал из кухонной утвари железный казан, усмотренный уже давно. Лишь бы сработало.
БАМ!!!
Тяжеленая сковорода завибрировала в моей руке, словно я треснул не по женскому затылку, а скале.
— О-о-о, — замычала орчиха, потянулась рукой к макушке и… почесала её. — Чо…
БАМ!!!
Я стал лупить со всей дури и визжать в панике, что меня убьют, если я не доведу дело до логического конца.
БАМ!!!
БАМ!!!
БАМ!!!
Наконец верзила бухнулась рожей на стол. И ведь даже крови нет. Так, шишки небольшие. Я глянул на сковороду и непроизвольно присвистнул. Вся во вмятинах. Эх, не те орки в осаду ходят. Вот ведь сидит дома живой таран и свиней недоваривает.
Я закрыл входной навес. Не дай Асмодей, кто-нибудь решит заглянуть.
Как накаркал. Приближался орк.
— О, дармак! Хотел смотреть!
— Чо? — по-оркски удивился я. Оказывается «Чо?» очень универсальная штука, если что-то непонятно.
— Хотел смотреть, как ты жена бах-бах!
— Чо?
— Хорошо детей делать! Хорошо! — уважительно похвалил орк.
— И ты так просто посмотреть хотел? — охренел я новому открытию в орочьем менталитете. — Ебушкой долбанулся что-ли?
— Чо?
Нет времени мне тут возиться с тобой. Уйди уже, уйди!
— Слушай, дармак, — сказал я как можно спокойнее, — я рад, что ты оценил. Пойду бам-бам, понял? Не смотри.
— Почему?
— Я стесняюсь! — не удержался я. Да как его послать-то уже.
— Чо?
Ой, дебил. Все, пора переезжать отсюда. Не выживу я в орочьем обществе. Стану овощем, пускающим слюну.
Кое-как отправив орка восвояси, я занялся своей ненаглядной. Пока адреналин кипит в крови нужно что-то делать или забьюсь в угол и буду плакать, вспоминая, как хорошо было с мамочкой. Стараясь держаться за метр от отхожего ведра, я стал шариться по углам и нашел то, что искал. Веревку. Длинную, плетеную вручную орочьей гром-бабой. Такой камазы можно буксировать.
Привязывать было не к чему. Поэтому я связал женушке руки и ноги, обмотав в несколько десятков оборотов. На сколько веревки хватило.
Бешено колотящееся сердце успокаивалось. Блин, все-таки я мерзавец. Любимая жена ждет секса, устроила мне праздник живота, а я ее сковородой. Да, менталитет у меня другой, но это же не повод в чужом огороде свои…
Ой, да срать. Еще муками совести мне осталось пострадать. Я вообще-то не просил меня в этот мир закидывать. Да еще и в тело урода. Эх, надо было остаться темной эльфийкой Райнарой. Мысли о том, что я сделал бы с собой в этом теле прервались жестокой реальностью. Гром-баба застонала. Дебильная мечтательная улыбка слетела с моих губ.
— Твою-ю-ю ж… Так быстро? — рыкнул я негромко.
— У-у-у-у, — замычала моя возлюбленная. — О-о-о-о!
Ошарашено сунув руку в кучу ближайших тряпок, я выдернул что-то бело-коричневое. Отличный кляп.
Наверное, мой вопль разбудил половину лагеря в тот момент, когда я решил разглядеть ткань в руке. Я никогда, черт побери, не мог позволить себе представить женские орочьи трусы в мире фэнтези, где существуют прекрасные эльфийки. Это нонсенс, бред, разбитые мечты и фантазии!
— Нельзя орать! — послышалось заглушенное возмущение из соседнего шатра, а потом тихое и уважительное «О, вот это они бах-бах…»
Отшвырнув в сторону тряпицу-разрушительницу психики и фантазий, я более вдумчиво подцепил пальцами что-то похожее на огромный носок и засунул женушке в рот, туго утрамбовав. С такими клыками выплюнуть будет непросто. На всякий случай положил рядом с собой железный казан.
Жена приподняла голову, заморгала глазами, попыталась пошевелиться.
— Извини, подруга, — тяжело дыша, уселся я рядом с ней. — Не готов я жрать такую хрень, и свой первый в этом мире бам-бам отдать тебе.
А кажется мне, что выбора у меня и не было. Сам бы на полу лежал, вздумай отказаться высасывать свиные глаза из орбит или чего хуже. В моей визгливой башке мелькнула картина изнасилования восемнадцатилетнего попаданца страшной орчихой. Хороший получился бы финал.
Жена не выглядела удивленной. Да, головой трясет, явно болит, но… Сука, она лыбится даже с набитым ртом. И улыбается еще так странно, словно…
— Да ладно? — закатил я глаза. — Ты это ролевухой воспринимаешь?
Тролль что-то промычал в ответ, подмигнул одним глазом.
— Я ухожу, жена.
— У?
— Угу, — пожал я плечами. — Не знаю, как у вас заведен процесс развода, но мне плевать. Я рискну. Развод, ясно?
— У?
— Чего ты укаешь? — вздохнул я. — Я тебе рот сейчас освобожу. Не орать. Орать — бо-бо голова. Ясно?
В подтверждение своих слов я показал ей помятый казан. Орчика все поняла, томно улыбнулась и кивнула. Я вытащил кляп. Смахивающая на носок тряпка показалась странной, но пока воображение не успело проснуться, я отшвырнул ее в сторону.
— Ох, — выдохнула орчиха. — Сильный муж. Любить Лолю.
— Лолю? — удивился я.
— Хорошее имя. Моё имя. Нравится говорить имя?
Чтобы не заржать, пришлось прикрыть рот руками..
— Это ты-то лоли? — плевался я в ладони. — Ой, не могу…
Лицо орчихи тяжело описать. Бедолага не знала какое выражение подходит для моей реакции.
— Короче, — сказал я, успокоившись. — Расходимся, как в море корабли. Как птицы в небе. Как педики в России. Ясно? Я — не муж. Ты — не жена. Понятно?
— А бах-бах? — опешила Лоля.
— Нет бах-бах, — развел я плечами.
— Жаль, — вздохнула моя жена.
Я даже удивился.
— И все? Я пошел, да? Мстить не будешь? Убивать, расчленять? Кровная вражда там и еще чего-нибудь…
— Нет, ты сильный, — погрустнела женщина. — Смог меня бить.
— Бить? Да я сковородой тебя вырубил, — охренел я.
— Какой-то сковородой. Позор хранительнице очага. Не отмыть.
Вот оно как. Какой отличный стереотип, надо будет запомнить.
— Я никому не скажу, — пообещал я и улыбнулся верзиле. Все-таки немного ее жаль.
— Правда? — подняла Лоля на меня глаза полные надежды.
— Конечно. За это… э-э-э… заберу отсюда, что хочу. Вот мясо висит вялится. Из чего оно? Эльфятина или гоблятина, поди?
Лоля, обрадовавшись, что я никому не скажу о ее позоре, не стала докапываться до моих странностей.
— Оленина, — с готовностью ответила она. — Вкусный. Соленый. Долго лежать.
Слава богам. Одной душевной травмой меньше.
Договорившись с женой о мирном расставании, я стал внимательнее разглядывать вещи в шатре. Набил котомку, с которой я таскался все это время, мясом, вялеными сыроежками, двумя головками чеснока. Воду из бадьи пополнять не стал — очково. По-любому там сначала жопу моют, а потом чай заваривают. Со стойки взял в руки двуручный топор. Во, к руке. Тупой правда и неухоженный, но всяко лучше тесака за спиной. Отбросив в сторону колющее, я поместил за спину рубящее. Прям чувствую, что с ним я управлюсь лучше. Тело помнит. Больше здесь ничего не было.
