Потому что первый встречный мог бы оказаться и последним. И была бы новая, бессмысленная жертва.

В то, что Евфросинью Аристарховну убрали как ненужную, пусть и случайную, наверное, свидетельницу, Невский окончательно уверовал. Вот только знать бы, где она некстати "засветилась", чем прогневала убийцу!.. Вероятно, трепанула лишнего — это она умела. Мадам любила несколько покрасоваться и почитать мораль другим. Но что именно она сболтнула, если кара оказалась столь ужасной?

Бедный Илья Ефимович! Он даже не подозревал, какому подвергался риску! Хоть и чувствовал, конечно.

Впрочем, почему в прошедшем времени?

На самом деле Невский мог быть далеко не первым, кто услышал лазаретовский рассказ.

Уж, слава богу, после завтрака стоял такой отчаянный бедлам — и в санатории, и здесь, в лесу, покуда шли!..

"Если преступник скоро будет пойман." — невольно всплыли в памяти слова.

Тогда-то Лазаретову как раз бояться нечего. Вот если не поймают или же — не скоро.

— А вы до меня еще кому-нибудь о костерке и о прогулке сообщали? — с тревогой спросил Невский.

— Господь с вами! — Лазаретов убежденно замотал головой. — Хотел было — директору. Но после передумал. Да и не нашел его на месте. А бегать всюду и искать.

— Молодец! — невольно вырвалось у Невского. — Директор. Этому — дай только повод!.. Ну, а Виолетта Прохоровна, как вы полагаете, могла?

— Да что вы! — замахал руками Лазаретов. — Вы совсем ее не знаете. Надежнейший товарищ! Если я не разрешу, она — ни слова, никогда! Она же понимает.

— Очень, очень хорошо, — вновь делаясь приветливым и благодушным, отозвался Невский. — Думаю, потом, для следствия, понадобится ваш рассказ.

— Потом. Ведь не сейчас же, правда? Больше я не нужен? — неуверенно осведомился Лазаретов.

— Нет. Можете идти. И, кстати, почему вы спрашиваете именно меня? Вон — основной начальник.

— Н-да? — Лазаретов недоверчиво взглянул на Птучку. — Интересно. А мне показалось. Ладно, я и впрямь пойду. Чтоб Виолетта Прохоровна зря не волновалась.

Вот и новая забота появилась, с огорчением подумал Невский, глядя в спину Лазаретову. Нам только этих осложнений и недоставало!..

И неожиданно, как раз и навсегда доказанная теорема, вспыхнуло в мозгу: ведь лазаретовский-то незнакомец в той же самой куртке, что и у меня, и давешний двойник на лестнице — одно лицо! Определенно! И еще похожий, необычный галстук. Черт, наверняка же — мой! Ужасно редкостная штука ныне, и для совпадений — крайне мало шансов. Видимо, и псевдо-я, которого с таким старанием выслеживала Евфросинья Аристарховна, — из той же оперы, все тот же самый человек!.. Выходит, я не ошибался, уверяя, что концы — здесь, в санатории, буквально рядом!

— Слушайте, а вам не хочется еще раз допросить свидетельницу? вкрадчиво осведомился Невский, оборачиваясь к лейтенанту. — Я имею в виду Тырину.

— А где она?

— Да вон, у самой насыпи стоит, — Невский незаметно показал глазами. Может, новые какие-то детали.

Птучка с кислым выражением на лице уставился на Невского, качая головой.

— Я в санатории-то от нее двух слов не мог добиться, а уж здесь. Вы, Михаил Викторович, я смотрю, психолог неважнецкий, хоть и книжки пишете. Неужто вы предполагаете всерьез, что тут, на месте преступления, где все в ней вызывает прежний ужас, она вдруг вспомнит и — заговорит?! Нет, ей нужна другая обстановка — более спокойная, располагающая к доверительной беседе.

— А вот здесь я с вами никогда не соглашусь, — ответил Невский с вызовом. — Как раз теперь! В спокойной обстановке Тырина расслабится и, чтобы чувствовать себя совсем комфортно, самые-то неприятные детали, будоражащие память, может постараться опустить. Не специально — чисто подсознательно! Заслонка в памяти возникнет, понимаете? И вы при этом ничего не заподозрите. А в результате проку от беседы с нею будет — чуть!.. Нет-нет, именно сейчас ее необходимо загнать в угол, припереть к стенке, ошарашить парочкой прямых — избави бог, не каверзных! — вопросов, и тогда она заговорит. Потом уже вы не добьетесь ровным счетом ничего. Я знаю этот тип святых молчальниц.

— Вы рискуете, Михаил Викторович. Вы не забывайте. — с тихою угрозою заметил Птучка.

— Понимаю, — согласился Невский. — Тем не менее прошу позвать сюда свидетельницу. Вы увидите: она заговорит. Ведь только ей известно.

— Хм, заговорит! — слегка надулся лейтенант. — Как этот старичок?

— Да, Лазаретов рассказал немало интересного, — с достоинством ответил Невский.

— Почему-то — только вам, — капризно вставил Птучка. — Только вам. А между прочим.

Невский лишь развел руками:

— Я его не принуждал.

— Естественно! Быть может, вы и с Тыриной надеетесь вот эдак-то — без принужденья. без меня?!

— Да что вы, в самом деле! — Невский укоризненно взглянул на Птучку. Не хватало нам здесь ссориться! Пустяк ведь, в сущности!..

— Кому пустяк. — сказал со вздохом лейтенант.

— Ну, хорошо. Зовите — и допрашивайте сами. Я в сторонке постою. У вас есть нужные вопросы?

— Нет, — признался Птучка. — То есть я бы мог спросить ее, конечно. Вообще.

— А вообще сейчас — не надо, — усмехнулся Невский. — Надо точно и по существу. Я — знаю: что.

— Вам этот. Лазаретов подсказал?

— В какой-то мере.

— А могу я тоже — как лицо официальное — узнать, о чем вы тут беседовали? Вы воспользовались тем, что я осматривал убитую и место около нее.

— Ну, чушь! — всплеснул руками Невский. — И не собирался я ничем таким, как вы сказали, пользоваться! Получилось все само собой. У вас какой-то комплекс, право слово!.. А вот содержание беседы я бы предпочел пересказать Афонову. Товарищу майору, вашему начальнику. С глазу на глаз... Все равно ему придется рассказать.

— Да, против лома — нет приема! — патетически воскликнул лейтенант, и что он при этом подразумевал, Невский так до конца и не понял. — Вы, Михаил Викторович, хитрый жук. И все же, чувствую, — небезопасный. Так-то вот!

— И жить торопится, и чувствовать спешит. — с иронией ответил Невский. — Все конечно же чудесно. Только мы покуда не решили. Вы зовете Тырину сюда? Скажите прямо.

— Ну, невыносимый просто человек! И давит, и давит. — Птучка в сердцах с силой поелозил левым кулаком по правой раскрытой ладони, показывая, как ведет себя Невский. — Вы после этого отстанете, а?

— Не отстану.

— А тогда пообещайте, что в моем присутствии никаких компрометирующих следствие вопросов задавать не будете. И если в самом деле.

— Так зовите ж наконец! Конечно, обещаю. С вами что-то затевать!..

— Исчерпано! — решительно отмел рукою Птучка все дальнейшие дебаты.

Выждав, когда Гугулидзе в очередной раз поглядел в их сторону, он резким кивком подозвал подчиненного и приказал немедленно вести сюда Тырину.

— И все-таки... о чем вы с ней хотели говорить? — опять завел свою шарманку Птучка.

— Господи! — сказал устало Невский. — Да всего лишь об одном! О самом главном. Про убийцу. Она видела его, не сомневаюсь. Только почему-то побоялась рассказать об этом с самого начала.

— Хм, действительно вопрос ребром. Занятненько!.. — не то и вправду одобряя, не то сокрушаясь, отозвался Птучка. — А знаете — что? Все-таки я здесь уполномочен больше вашего. Я сам ее спрошу!

— Валяйте, на здоровье. Если это вам доставит удовольствие. — пожал плечами Невский.

Птучка невольно поморщился:

— Да при чем тут удовольствие?! Ну, как же вы не понимаете? Эх!..

— Главное, не заводитесь, — душевным тоном посоветовал Невский.

Очень скоро, сопровождаемая младшим лейтенантом Гугулидзе, вконец перепуганная свидетельница появилась на насыпи, возле тела убитой.

Вниз, под ноги, равно как и по сторонам, она старалась не смотреть и всем своим видом показывала, что страдает сейчас неимоверно.

Впрочем, так оно, наверное, и было в самом деле.

— Здесь произошло убийство, — с места в карьер, не давая ей опомниться, начал Птучка. — Убийство! Ясно? Слухи отменяются. Никакой катастрофы. Поезд ни при чем. Вы должны были видеть убийцу. Вы запомнили его? А? Учтите: мы про вас, голубушка, все знаем.