Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Ничего я не знаю, Юра! – осадил его Люсин. – Даже намека и то нет. Поэтому не увлекайся. Лучше действуй в указанном направлении.

– Так ведь и направления нет?

– Это уж ты сам решай, есть или нет. Грецию и Индию ты сам назвал, я тебя за язык не тянул. Про сому, из которой напиток бессмертия делают, я тоже от тебя первого услышал.

– А ты, выходит, здесь ни при чем? Как Понтий Пилат?

– Нет, Юр, я только подтолкнул тебя чуточку дальше. Сориентировал на камень и древо. Подработай мне эту часть, пожалуйста. – Люсин вырвал из книжки листок, на котором были записаны названия растений. – А, Юрок? На-ка, возьми.

– Что еще тебя интересует?

– Пока все. Уверен, что тебе будет интересно. Не зря время потратишь, внакладе не останешься.

– Ну и хитер же ты, папочка! – Березовский спрятал листок в бумажник. – Я сильно подозреваю, что ты подсунул эту амриту только затем, чтобы заставить меня хорошенько попотеть. Это как охапка сена над головой осла. Губами не дотянуться, вот и приходится бежать. Только ведь не догонишь. Сено, понимаешь, на тележке к шесту привязали, а тележку осел тянет, не догадывается.

– Ну, ты-то явно соображаешь. Только напрасны твои упреки и подозрения. Я даже не знаю, что такое амрита.

– В это я могу поверить, – кивнул Березовский. – Но суть не меняется.

– Когда я покажу тебе кое-какие документы, Юр, познакомлю с некоторыми вещественными доказательствами, тебе станет стыдно. Ты поймешь, упрямый бич, что я пекусь только о твоих интересах. Очень мне нужно заманивать тебя? Посуди сам? Может, конечно, ничего и не получится, голову на плаху не положу. А если получится? Что тогда? Локти же кусать будешь, с кулаками на меня накинешься, что такое дело проморгал. Разве нет?

– Будет тебе. Не трать лучших перлов красноречия, отец. Я уже завербован, и дороги назад мне нет. С этого дня считай меня своим подчиненным. Все архивы для тебя перекопаю, все библиотеки.

– Для начала скажи мне, что такое амрита.

– Тот самый напиток бессмертия, который, согласно Ригведе, варят из сомы.

– Ригведа?

– Индийская священная книга.

– Очень хорошо! – Люсин нашел в своей книжечке нужное место. – Первое попадание. Послушай теперь, что я вычитал в его архивах: «Ригведа упоминает о многих драгоценных камнях. Особенно часто в ней говорится о кристаллах красно-вишневой гаммы. По преданию, они являются каплями крови борющихся в небе богов. Кровь стекала на горячий песок Ганга и, застывая, превращалась в самоцветы. Другая легенда говорит о том, что драгоценные камни – это капли амриты, дарующей бессмертие веддическим богам и героям. Ревнивые боги не подпускали людей к священной чаше. Лишь случайно капли амриты могли пролиться на землю, но, пока они долетали до нее, божественная сущность успевала улетучиться. Люди находили лишь твердые камни, утратившие волшебную силу. Но зато они были прекрасны».

– Минуту назад ты спрашивал меня про амриту, – заметил Березовский, когда Люсин захлопнул книжечку.

– Из тебя выйдет следователь, Юра. Ты умеешь слушать, сопоставлять и хорошо запоминаешь услышанное.

– Ладно, все это пустяки! Главное – что дело действительно вырисовывается увлекательное… Так ты сознательно нацеливаешь меня на Индию?

– Ты сам решай, как лучше. Мое дело, как говорится, задание сформулировать и не закрывать простор для личной инициативы. Но, по-моему, Индия как раз то, что надо. Это вытекает из некоторых обстоятельств дела. Оно, по-видимому, как-то связано с алмазами, а они, Юр, по крайней мере все знаменитые бриллианты древности, происходят именно из Индии. В Южной Африке и в Австралии их в новое время добывать стали, в наш век. Это я недавно просветился, как раз в связи с делом… Про якутские кимберлитовые трубки ты и сам, наверное, знаешь. Они начали разрабатываться уже после войны. Так, методом исключения, мы прокладываем курс на Индию. Только она и остается. Хочешь не хочешь, а стрелка указывает на Голконду. Но ты действуй, как сам считаешь нужным, соображай.

Березовский хотел было что-то возразить, но не успел, потому что в бар влетел Генрих Медведев с огромным саквояжем в руках.

– Ребятки! – радостно провозгласил он чуть ли не с порога. – Что я принес! – Пробившись к столу, за которым сидели Березовский и Люсин, он, позабыв даже поздороваться, стал выгребать из саквояжа воблу, нанизанную на почерневшую от жира веревку. – Ну и не виделись же мы с тобой, старый черт, бог знает сколько! – Он хлопнул Люсина по затылку и, садясь рядом с Березовским, сказал: – Сшустри-ка за пивком, Юрка, а я передохну малость. Всю дорогу бежал.

– Пока он принесет, я схожу звякну. – Поднимаясь, Люсин почувствовал, что устал. – На меня небось уже всесоюзный розыск объявили.

Он поднялся в холл, посмотрел на себя в зеркало и занял очередь к телефону. Потом, сообразив, что может позвонить и по автомату, нащупал в кармане двушку и завернул за угол.

– Меня кто-нибудь спрашивал? – задал он свой коронный вопрос секретарше Лиде.

– Одну минуту! – Без лишних слов она переключила его на Шуляка.

– Ты где сейчас? – первым делом спросил тот. – Далеко?

– Так, в одном месте, – уклончиво ответил Люсин. – Что-нибудь стряслось?

– Сейчас только установили, что электрик шестьдесят второй больницы Потапов Виктор Сергеевич, ранее судимый за квартирную кражу, пятый день не выходит на работу. У него, между прочим, есть мотоциклет «Ява» за номером восемьдесят шесть – сорок пять МОВ. Чуешь?

– Больше никого не обнаружилось?

– Нет, хотя проверили все.

– Тогда это он, и нечего больше ломать голову.

– Глеб просит дать «добро» на операцию.

– Пусть начинают! – одобрил Люсин. – Сегодня в ночь. Все, как договорились.

– Ты не поедешь?

– А что мне там делать? Без меня не справятся?.. Постой-постой! Это какой же Потапов?! Уж не мой ли подшефный?

– Чего не знаю, того не знаю.

– Ну да, так и есть! Он самый. Я же его и устроил в шестьдесят вторую больницу! Что ты на это скажешь?

– Тебе видней.

– М-да, и на старуху бывает проруха. Придется самому ехать. Ничего не поделаешь. «Меа кульпа», как говорили римляне: моя вина. Пришли мне машину.

– Куда?

– Дом журналистов знаешь?

– А то!

– В пятнадцать часов, – сказал Люсин, посмотрев на часы.

У него оставалось еще достаточно времени, чтобы побыть с друзьями. Когда-то они еще смогут спокойно посидеть все вместе…

Спускаясь вниз, он подумал, что надо будет посоветоваться с Генрихом, кому можно послать работу Ковского и Сударевского на отзыв. Если дело стоящее, то пропасть не должно, что бы там ни случилось. Генрих хоть философ, а не химик, но знает многих. Он, надо надеяться, присоветует…

– Вот и я! – сказал Люсин, усаживаясь на свое место. – Что нового в философской науке, Генрих? Как съездил?

– За морем житье не худо, – сказал Генрих, принимая из рук Березовского кружки и блюдечко с сухарями. – Но дома лучше.

Глава четвертая. ТРУБНЫЙ ГЛАС

Детство приснилось Стекольщику. Будто бежит он во ржи, разводя руками колосья, и васильки срывает себе на венок. Тишь, благодать кругом. Солнце в росинках слепит, зеленые кузнечики стрекочут, жаворонок в поднебесье заливается, ликует. А из-за реченьки, где меж холмов город тихий Пропойск, благовест плывет. Как услышал маленький Фролка колокольный тот перезвон, так сразу душой воссиял. Рубашонку на себе одернул – другой одежи на нем вроде как и не было в дивном сне, – васильковый веночек надел и поплыл, ножками босыми земли не касаясь, к той самой горе, где луковка колокольни сквозь ракиты посверкивала. И так хорошо было Фролу, так спокойно, что он даже заплакал от умиления. Затосковала душа по невозвратимым денечкам младенчества, по утраченной чистоте. Но чудесным образом благовест воскресный обернулся звяканьем стальных цепочек на собачьих ошейниках, а поле ржаное в зону преобразилось, и больше не видел себя Фрол Зализняк бесштанным ангелочком, потому как предстал перед внутренним оком его угрюмый мужчина в ватнике и резиновых сапогах. Все в нем затряслось и запротестовало против разительной сей перемены, которая случилась потому лишь, что само собой родилось в нем непонятное жуткое слово: лесоповал.

835
{"b":"718428","o":1}