Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Краб еще продолжал думать и искать выход, а правая рука уже машинально сжала нож. Взмах — и лезвие но самую рукоятку вонзилось в грудь Мужика. Тот вздрогнул и сразу же замер. Краб, не вынимая ножа из груди своего напарника, того самого, кому неоднократно клялся в вечной дружбе, схватил саквояж и бросился к забору. Но в этот момент сзади послышался шум. Оглянулся — и чуть не обмер. Сзади его настигал огромный пес. Краб швырнул в сторону саквояж и, напрягая все силы, бросился к забору. Только поднялся наверх, как подскочила собака и громко залаяла. Краб понимал, что псу почти трехметровое препятствие не преодолеть. Спустившись на противоположную сторону, он устремился к ручью, который был совсем рядом. Минут десять, громко расплескивая воду, бежал вниз по течению, потом выбрался на берег и через пустырь направился к ближайшим домам. Повернул налево. Вот и школа. Во дворе еще вчера он поставил машину. Краб быстро открыл ключом дверку и сел за руль: «Порядок! Теперь вперед!» Машина осторожно выехала со двора и, набирая скорость, понеслась по ночной улице…

О Николаеве существуют два мнения

Ветров постучался и открыл обитую черной драпировкой дверь. В кабинете за старомодным письменным столом сидел пожилой, с обильной сединой, мужчина.

— Здравствуйте! Я из уголовного розыска, — представился майор, протягивая хозяину кабинета служебное удостоверение. — Это я звонил вам.

— Здравствуйте, товарищ Ветров! — ответил начальник отдела кадров и возвратил Игорю Николаевичу удостоверение. — Я к вашим услугам.

— Николай Иванович, я хочу побеседовать о слесаре Николаеве. Не помните его?

— Николаев? Почему же, помню. Он у нас около года работает. Непонятный человек.

— Это почему же?

— Начальник цеха в нем души не чает, а товарищи по бригаде обратного мнения. Вы знаете, только что закончилась смена. В цехе теперь собрание идет. Там, насколько мне известно, и о Николаеве разговор пойдет. Если хотите, давайте сходим, послушаем.

Они вышли из заводоуправления и пошли но узкой, заросшей с двух сторон, аллейке. Игорь Николаевич задумчиво произнес:

— Осень скоро. Деревья в городе это чувствуют особенно: быстро желтеют. — И неожиданно спросил: — Не можете ли вы сказать, почему об одном и том же человеке два мнения появились?

— Трудно ответить. Мне кажется, что рабочие правы. Николаев умеет начальству пыль в глаза пустить. Там, где его заметит начальство, — трудится, там, где нет, — хоть кол на голове теши. Начальство не всегда все видит, а вот кто рядом работает — всегда.

— О чем говорят сегодня на собрании?

— О рабочей совести. Интересный разговор, наверное, идет. Я ожидал вас — не пошел. А очень хотел послушать.

Они подошли к двухэтажному корпусу и направились внутрь. Прошли по гулкому длинному коридору и вскоре оказались в небольшом помещении, на дверях которого Ветров прочитал надпись: «Красный уголок». На составленных в ряды стульях сидело человек сто. За столом президиума заняли места пять человек. Выступал пожилой рабочий. Ветров наклонился к начальнику отдела кадров и спросил:

— Кто он?

— Андреев, токарь. Уже около двадцати лет у нас работает. В этом году «Знак Почета» получил.

В этот момент оратор закончил речь, и на смену ему вышел другой. Он снял с головы берет и, сжимая его в руке, обратился к собранию:

— Мне кажется, что если мы сегодня поведем откровенный разговор, то от этого выиграет не только каждый здесь присутствующий, но и весь коллектив. Вот вы, Александр Михайлович, все говорите — прогресс, прогресс! А как он достигается у нас?

— Кто это? — тихо спросил Ветров.

— Щербаков. Немного резковат, но справедлив. Послушайте его. Это он начальника цеха задирает, — пояснил начальник отдела кадров.

А Щербаков после некоторой паузы продолжал:

— Мы уже сколько говорим, что таскать на руках детали из нашего цеха в сборочный тяжело и по времени накладно. А как таскали на своем горбу или на носилках, так и таскаем! Уже на всех крупных предприятиях города, даже в некоторых мастерских электрокары есть. А у нас? Мне кажется, что и вам, Александр Михайлович, пора перед администрацией завода вопрос ребром поставить. Это просто нерадивость со стороны некоторых наших руководителей мешает прогрессу, — Щербаков, выдержав еще одну небольшую паузу, повел речь дальше: — Конечно, главное, товарищи, зависит от нас. Но я не могу согласиться с тем, как мы понимаем подчас прогресс.

Из зала кто-то выкрикнул:

— А как понимаем?

— Прогресс в нашем цехе достигается так: сначала шумят, потом кричат, затем бьют невиновных, а потом, как говорится, награждают непричастных.

В зале раздался хохот, и Щербаков, стараясь перевести беседу в более серьезное русло, повысил голос:

— А разве не так? Вспомните, когда начальник цеха встретил Лойку на проходной. Выругал его, лентяем обозвал, премии лишил. А человек две нормы выполнил и хотел уйти с работы на десять минут раньше. Отца на вокзале нужно было встретить. А вот Николаев премию получил. А за что? За то, что перед начальством из кожи вон лезет, усердие свое показывает. Стоит уйти начальству, так он или в курилке часами пропадает, или какие-то свои дела в других цехах решает. Да, да! Ты не прячься, Николаев! Совести рабочей у тебя нету. Поэтому так себя и ведешь. Лентяй ты, и все тут! А лень всегда была матерью всех пороков.

Из зала раздался голос:

— Уважать каждую мать — наша обязанность.

Все опять рассмеялись. Щербаков сурово бросил:

— А вот ты уважаешь всякую, но не каждую.

— Где этот Николаев? — спросил Ветров.

— А вот — в третьем ряду. Второй справа сидит. Это он и выкрикнул. Видите, как голову за спину соседа спрятал?

— Как бы мне поговорить со Щербаковым?

— После собрания я приглашу его в кабинет. Там и поговорите.

— Хорошо, — согласился Ветров. — Давайте послушаем, о чем дальше разговор пойдет…

После собрания Щербаков пришел в кабинет начальника отдела кадров. Он очень удивился, когда узнал, что сотрудник уголовного розыска хочет с ним побеседовать. Ветров выждал, пока Щербаков устроится на жестком, скрипучем стуле.

— Я случайно оказался на собрании и слышал ваше выступление. Скажите, за что вы Николаева так критиковали?

— За дело. Я ведь стопроцентную правду сказал. Он действительно не тот человек, за которого себя выдает.

— Почему вы так считаете?

— На работе я это своими глазами вижу. Лентяй он и последний филон. После работы ресторанный завсегдатай. Вот только откуда у него деньги берутся? Со ста семидесяти рублей сильно не разгуляешься! Но дело, пожалуй, не в этом. Вижу, что он за человек.

— А откуда вы знаете, что Николаев часто в ресторанах бывает?

— Моя сестра в ресторане «Лето» работает администратором. Однажды со своим мужем она пришла в конце смены повидаться со мной. Я вышел из проходной. В этот момент появился и Николаев. Смотрю — сестра как-то подозрительно приглядывается к нему. Спрашиваю: «Что в нем заметила? Это наш рабочий». А она отвечает:

— У вас он рабочий, а у нас — мешок с деньгами. Почти ежедневно в ресторане кутежи устраивает, червонцы да двадцатипятирублевки оркестрантам швыряет, музыку заказывает. Женщин, как перчатки, меняет. Каждый раз с новой приходит.

— Вы не говорили об этом с Николаевым?

— Нет.

— Скажите, товарищ Щербаков, вы не замечали, чтобы к нему кто-то из посторонних приходил?

— Нет, не замечал. Да и зачем кому-то ходить? Он сам из цеха то и дело выскакивает. В курилке пропадает. Там с кем хочешь можно встретиться, и никто на это внимания не обратит.

— Может, ножи или, скажем, отмычки изготовлял?

— Нет, и такого не замечал.

Ветров протянул Щербакову небольшой листок бумаги:

— Андрей Викторович, я хочу вас попросить: заметите что-нибудь подозрительное в поведении Николаева, позвоните, пожалуйста, по этому телефону.

— Он что — жулик?

— Не исключено, — ответил майор. — Не дадите ли вы мне координаты вашей сестры?

1039
{"b":"718428","o":1}