– К вам?

– Нет, сперва к Осипу Осиповичу, учителю моему… Какой души человек был! Вот он-то настоящий заклинатель! Я только дрессировщик, а он всамделишный заклинатель змей. В Индии специальную школу прошел, в Персии у дервишей учился. Еще до революции, конечно. Уж он-то змей понимал! И они его понимали. Королевскую кобру на шею вешал, с зеленой мамбой мячиком жонглировал! Да, это человек был!.. Володька мне от него достался, по завещанию… За неделю до смерти отказал, как чувствовал…

– От чего же он умер?

– От чего все заклинатели умирают! От змеи. Каждый знает, что рано или поздно встретится ему та самая змея…

– Та самая?

– Да. Которая предназначена… Тут ни опыт не поможет, ни сноровка, никакие травки тайные и секреты индийские от этой змеи не спасут.

– И даже сыворотка «антигюрза»?

– Какая там «антигюрза»! – усмехнулся Минаев. – Против минутки любая сыворотка бессильна. Даже бразильская из Буатанана.

– Что же это за минутка такая? – невольно полюбопытствовал Данелия, хотя совсем не стремился придать беседе столь узкопрофессиональный характер. Кроме питона Володьки, никакие другие змеи его не интересовали. Но кто удержится от любопытства, услышав о змее-минутке?

– Вот такая крохотулька! – Артист по-рыбацки отмерил руками средней величины плотву. – В мизинец толщиной. Если укусит, пиши пропало – жизни тебе осталось всего минута. Потому и зовут ее так.

– Где же подстерегла она Осипа Осиповича? Он что, номер с ней готовил?

– Как же – номер!.. Публике что минутка, что желтопузик – издали не видно. В Ташкент он ездил, в серпентарий, за кобрами. Туда как раз новая партия змей поступила из-за границы. А минутка эта вроде бы контрабандой прибыла. Одним словом, случайно она заползла и притаилась себе тихонько в одном из ящиков. Тут уж ничего не попишешь, если это твоя змея. Она тебя всегда найдет. В палец укусила она Осипа Осиповича…

– И вы верите в такое предназначение? Разве на месте Осипа Осиповича не мог быть кто-нибудь другой?

– Мог. Для обычного человека ведь своей змеи нет. В это никто не верит. Зато каждому заклинателю такая змея судьбой предназначена. Это как профессиональная болезнь, что ли… Все ведь, кого я знал, от укуса умерли.

– И немудрено!.. Они же постоянно общались со змеями! Разве можно застраховаться от оплошности? Вот и выходит, что рано или поздно… Просто по теории вероятности.

– А я вам о чем толкую? На каждого заклинателя – своя змея!

– Ах, если в этом смысле…

– В каком же еще? Так что я Володьку от Осипа Осиповича унаследовал. Ядовитых змей он другим отказал, я только с удавами работаю. Боюсь потому как. Нет у меня чутья на ядовитых. Не понимаю я их.

– И слава Богу! Дольше проживете! – Данелия похлопал артиста по колену. – Вы, значит, уверены, что питона украли. Кто именно, по-вашему, мог это сделать?

– Если б я знал!

– А все же! Может быть, вы подозреваете кого-то из знакомых? Или чье-нибудь поведение во время концерта в доме отдыха показалось вам не совсем обычным?

– Нет, – вздохнул артист и развел руками. – Ничего такого сказать не могу. Из наших никто себе такого не позволит, а выступление прошло как обычно… Ну, аплодировали, дамочки вскрикивали, конечно, потом вопросы задавали… Как всегда.

– Не были ли чьи-то вопросы особенно навязчивыми, не показались ли они вам странными?

– Нет! Как обычно. «Не страшно ли мне?», «Может он задушить человека или нет?», «Чем питается?», «Трудно ли дрессировать змей?..» Что всегда спрашивают…

– Когда вы хватились питона?

– Наутро. Мы остались ночевать, с тем чтобы сразу же уехать после завтрака. Часть артистов, конечно, в тот же вечер разъехались, а я остался, чтобы питону дать отдых. Ну, со мной еще иллюзионист наш остался, Кирилл Петрович, Вова-клоун и акробаты два-Буш-два.

– Где находилась клетка со змеей?

– Там же осталась, в зале то есть. Сразу же после представления я запер Володьку сначала в клетку, а потом и в ящик.

– Не совсем понимаю…

– Значит так… Есть ящик такой деревянный, для перевозки, в него на пружинах клетка подвешивается, а уж в клетке…

– Ага! Все понял. Ящик тоже запирается?

– Конечно.

– И ключи все время оставались у вас? Больше ни у кого таких ключей не было?

– Верно.

– А зал заперли?

– При мне культурник и запер. Как все разошлись, так и запер. Утром же я сам к нему постучался, чтобы он зал открыл.

– И что же?

– А что? Зал-то он открыл, да только Володьки там уже не было.

– Запоры были взломаны?

– Взломаны.

– Фомкой?

– Почем я знаю? Милиция осматривала замки. Чегой-то там крутились, смотрели.

– Как фамилия культурника, не помните?

– Не знаю… Колей вроде бы его зовут.

– Ну что ж, Онуфрий Павлович, спасибо вам за разъяснения. Приложим все силы… Скажите мне только вот еще что… Чужой человек мог бы заставить вашего питона плясать на хвосте?

– Не мог. Никак не мог!

– Почему?

– Прием такой знать надо, чтоб он послушался, а так нипочем на хвосте плясать не станет.

– И другой укротитель тоже не сможет от него этого добиться?

– Дрессировщик?

– Ну да, дрессировщик.

– Это смотря какой дрессировщик! Если со змеями работал, то, думаю, сможет…

– Значит, опытный змеиный дрессировщик сможет, а простой человек – вроде меня, скажем, – нет. Правильно я вас понял?

– Правильно, – кивнул Минаев. – Простой человек с Володькой не справится.

– Еще раз спасибо. Это все, что я хотел знать. Как только будут новости, сразу же вас известим… Теперь скажите, как мне проще выбраться из ваших лабиринтов…

Светловидов сошел с автобуса на тридцать шестом километре. День выдался тусклый и тихий. Листья на деревьях поникли. Небо заволокло. Поднятая грузовиками пыль желтоватой дымкой висела в неподвижном воздухе. Бюро прогнозов уже третьи сутки обещало дождь. Но выпадали только обильные росы. Поэтому придорожные деревья и указательные знаки покрылись грязным, мышиным налетом. Было тяжело дышать. Природа давила на людей физически и морально. В переполненном автобусе вспыхивали перебранки, достигавшие особой напряженности на остановках. Такое уж выдалось оно – это грозовое лето…

Светловидов еле протиснулся к выходу и насилу пробился сквозь хлынувший навстречу поток. У него создалось впечатление, что из автобуса никто никогда не выходил, – все только влезали. Несколько помятый и разгоряченный – дался ему этот автобус, как будто нельзя было поехать машиной! – он привел себя в порядок, вытер вспотевшую шею. Потом, сняв пиджак и перебросив его через локоть, безмятежно сорвал одуванчик и дунул. Но в мертвом, влажном воздухе крохотные «парашютисты» летели совсем недолго… До высокой арки из гнутых, выкрашенных серебрянкой трубок было рукой подать. На ней почему-то висел рисованный плакат, иллюстрировавший рост производства хлопка-сырца, хотя хлопок, как, впрочем, и лен-долгунец, в Ватутинках, кажется, не произрастал. Слева от арки прилепилась зеленая будка часовой мастерской, справа производили заливку резиновой обуви и принимали стеклотару. Рядом на заборе висели различные объявления. Одно из них оповещало, что в местном клубе сегодня вечером будут танцы и заграничный кинофильм «Затмение».

Отдышавшись и прочитав афишки о найме рабсилы, Светловидов вразвалочку направился к арке. Он не любил и, главное, не умел торопиться. Всякое дело начинал от самых истоков. Взяв, к примеру, книгу, обязательно прочитывал все предисловие. Доведись ему посвятить себя, скажем, новой истории, – он бы начал ее изучать с «Происхождения видов» Чарлза Дарвина. Именно поэтому он и поехал сюда городским транспортом. Особой необходимости в том, конечно, не было, но в принципе он поступил совершенно правильно. Одно дело, когда человек приехал на машине. Совсем другое, когда вылез из переполненного автобуса.

Асфальтированная дорожка вела мимо райисполкома, почтового отделения «Ватутинки-1», продуктового магазина и овощной лавки. Солдаты с черными погонами стройбата копали траншеи под газовые трубы. В зеленых двориках между стандартными пятиэтажными домами возились дети. На веревках висело разноцветное белье. Рыжий, веснушчатый парень гонял турманов, но они летали неохотно. Сделав круг, норовили усесться на голубятню.