К удивлению, застал ее дома. Объяснил ситуацию.

Татьяна долго молчала. Наконец решилась:

– Мы же с тобой говорили на эту теме: я не хочу уезжать из Москвы.

– Подавай на развод в таком случае, – категорично потребовал Николай Васильевич.

– А без развода никак нельзя?

– Никак. Я тоже должен где-то жить, а не скитаться по чужим углам.

– Может, вернешься в Москву? Я на днях брала интервью у заместителя министра МВД, он может помочь.

Татьяна, похоже, основательно вошла в роль ведущей журналистки, всюду посылают ее на ответственные задания. Но он-то знал ее способности – умение казаться милой и доступной (отчасти это было так), улавливать настроение начальников и вставлять нужные в обсуждаемую тему словечки. Для красивой женщины этого вполне достаточно, он и сам попался на этой приманке. То, что душа у Татьяны черствая, меркантильная, он понял позже.

Почему она не хочет развода? Боксер покинул ее? Похоже. Но у нее немало других поклонников. Правда, на женитьбу ныне мало охотников, а ей хочется на всякий случай и на старости иметь надежную защиту. Генерал Дубровин – авторитетный человек, его ценят в верхах, сильный, волевой человек. Она, конечно, догадывалась, что он знает о ее шашнях, но считает ниже своего достоинства устраивать скандал. Возможно, из-за ее прелюбодейства он и уехал из Москвы…

– Нет, в Москву я не собираюсь возвращаться. Или приезжай или подавай на развод.

– Тогда сам подавай! – вспылила Татьяна. – У тебя чин повыше, и тебе быстрее пойдут навстречу, – подколола она и положила трубку.

Он облегченно вздохнул. Разговаривать с ней стало труднее, чем с преступниками. С теми хоть знаешь их подноготную, что они скажут, а Татьяна… Уже с замминистра познакомилась и, чтобы удержать мужа, может составить ему протекцию. Нет, с ней надо кончать. Но как? Чернобурову их разлад – крупный козырь, а что их якобы приятельским отношениям скоро наступит конец, он был уверен. Неслучайно губернатор умасливает его, трехкомнатную квартиру в элитном доме выделил, в гости приглашал, Ольгу подсунул. По докладу Тимошкина за губернатором такие темные делишки водятся, что в уголовном кодексе и статьи не найдется. Но… Он избранник народа, голыми руками не возьмешь. Пытались до Дубровина и Воробьев, и Шепилов, ничего не вышло. Чернобуров мало того, что сумел прочно укрепиться в крае, надежную опору имеет и в столице. В такого вырос спрута, что щупальца по всей России раскинул. И все-таки придется начать их обрубать, на то он и поставлен, чтобы соблюдать законы, не давать мздоимцам обирать простой народ, доводить их до голодной смерти. Столько по стране бродит нищих, столько на улицах беспризорных детей! И он, генерал Дубровин, за них в ответе.

Банкетный зал гремел от музыки, в фойе кружились нарядные пары, а за стеклянной перегородкой звенели рюмки, тарелки, ножи, вилки – накрывали столы.

Николай Васильевич стоял в уголке и наблюдал за танцующими – весь цвет Ставрополя, все начальство. Он пожалел, что пришел сюда, а отказаться было неумно – все избранное общество края, самые богатые и влиятельные люди; и пригласил его не кто-нибудь, а сам виновник торжества генеральный директор строительной фирмы «Ставропольстрой», известный не только в своем городе, но и на всем Северном Кавказе господин Вихлянцев. И губернатор края господин Чернобуров просил почтить руководящих работников края своим присутствием. Как тут было отказаться. Ко всему, другого такого повода хоть глазком взглянуть, кто здесь соберется, вряд ли будет. Он, разумеется, представлял себе обстановку, но то, что он увидел, превзошло все ожидания. Здесь действительно собрались не только самые богатые, но и самые влиятельные люди: прокурор края, его ближайшие помощники, начальник милиции, его, начальника УВД, заместители… В общем, все руководство края.

А когда всех пригласили в «Харчевню», как шуткой назвал ресторанный зал господин Вихлянцев, Дубровин удивился еще больше: столы ломились от заморских коньков, вин, закусок. И чего тут только не было! Даже устрицы, лягушачьи ножки, не говоря уже о черной и красной икре. И это более чем на сто человек. Сколько же Вихлянцев потратил денег? Месяца на три, а то и более хватило бы на зарплату всей милиции края. И ведь не последние рубли пустил строительный гендиректор на банкет в честь завершения строительного подряда к Новому году.

Вихлянцев прошел к центральному столу в середине буквы «П», взял вилку и постучал по графину, призывая к вниманию. Одет он был с иголочки, в заморский костюм темно-бордового цвета с блестками; из-под расстегнутых бортов виден был жилет, туго обтягивавший заметно округлившийся животик. Виктору Петровичу не было еще и пятидесяти, по упитанному лицу с крупными морщинами под глазами и у курносого носа с едва заметными веснушками можно дать и больше. Однако держался он молодцом: энергичен, весел, с задорным блеском маленьких, непонятного цвета глаз – то ли серые, то ли зеленоватые. Но когда в них падал свет от люстры, они поблескивали по-кошачьи.

Николай Васильевич знал Вихлянцева понаслышке. Говорили о нем разное: и то, что он сильный организатор, высокий профессионал, и то, что опытный комбинатор, которого никому пока поймать за руку не удавалось. Судя по этому банкету, слухи верны на все сто процентов. Похоже, он на равной ноге с губернатором, посадил с собой рядом по правую руку, по левую – супруга, лет сорока яркая брюнетка, тоже не худенькая, с крупным бюстом, норовившим вывалиться из слишком декольтированного ослепительно яркого цветастого платья.

Дубровину было определено место сразу за изгибом «П», недалеко от хозяина стола и губернатора. Рядом с ним – его заместитель по борьбе с экономическими преступлениями полковник милиции Рыбин Алексей Вениаминович, очень осторожный, себе на уме человек, который все время старался держаться в стороне от начальника, словно побаивался его.

Может, потому и посадил его губернатор рядом. Алексей Вениаминович был с женой, и лицо его почти все время повернуто к ней. Николай Васильевич был доволен такому положению: за полгода работы с заместителем по борьбе с экономическими преступлениями ему так и не удалось наладить с ним отношения, Рыбин как угорь ускользал из усложненной обстановки и всегда находил весомые оправдания при тех или иных недоработках. Разговаривать здесь тем более не хотелось.

И вот поднялся тамада, один из заместителей строительного гендиректора господин Швендик, такой же вальяжный и упитанный, только покрупнее и постарше лет на десять.

– Дорогой наш Виктор Петрович! Благодаря вам, вашему мудрому руководству мы собрались сегодня в этом прекрасном зале, за прекрасным столом с замечательными, прекрасными людьми! То, что ты сделал, войдет в анналы истории: построить такие замечательные дворцы, дома, коттеджи, дороги за такой короткий срок под силу только волевым, талантливым руководителям. Мы гордимся тобой и рады трудиться под твоим руководством. Будь же всегда таким мудрым, находчивым, удачливым. Пусть сопутствует тебе успех. Будь здоров, счастлив и на все члены крепок!

Ему зааплодировали, но тамаде оказалось этого мало. Когда аплодисменты смолкли, он крикнул:

– В честь нашего замечательного руководителя крикнем трижды «Гип-гип ура!» Два коротких и один длинный!

И Николая Васильевича оглушил громовой крик…

Потом тост провозгласил губернатор, говорил длинно и патриотично, как на прошлых партийных активах. Ему тоже громко аплодировали.

Пили, ели, восторгались в тостах не иначе как гениальностью строительного руководителя.

Вино лилось рекой, как сказал баснописец. И не только вино – коньяк, водка, виски… Присутствующие славили хозяина банкета, известного на всем Северном Кавказе директора фирмы «Ставропольспецстрой», равного владельцу «заводов, газет, пароходов», и произносили в честь него здравицу.

– … Мы гордимся вами, дорогой Викторо Петрович, – говорил один из его помощников, правая рука по заключению контрактов и уклонению от уплаты налогов господин Тупаев. – Вы первый из наших новых русских, кто понял, что дороги – это артерии экономической жизни. Вы не побоялись затрат, взялись за них и построили на самых важных участках…