— Нет, что ни говори, — думал он, — пока мне везет. Взять хотя бы квартиру. Хозяева уехали на два года куда-то на Север. Заплатил им за весь срок, и сейчас, по сути дела, я полный хозяин этого жилья. Здорово получилось и с документами!

В воображении Краба вновь возникли застольные встречи, когда он передал свои документы старому другу. Это был многоопытный карманный вор. И Краб договорился с ним, чтобы тот не носил при себе собственные документы, а держал паспорт и справку об освобождении Краба. Крокет хорошо знал, что сколько карманник будет жить на свободе, столько он будет и воровать. А ведь веревочка вьется… наступает конец. Так оно и случилось. Друг попался с поличным и сел на скамью подсудимых под фамилией Крокет.

Эти воспоминания немного успокоили Краба. Он незаметно уснул. Но и во сне его одолевали тревожные видения. Они нагромождались одно на другое. Мелькали знакомые и незнакомые лица. Слышались какие-то страшные, загадочные реплики. Вдруг бесшумно подкатила машина, беззвучно открылась и закрылась дверца, и Краб проскользнул на заднее сиденье между Мужлиным и Людой. Машина будто поплыла по широкой асфальтированной дороге. Мимо быстро мелькали деревья, дома. Ехали на «дело». Вот только Краб никак не мог понять, зачем они взяли с собой Борзову. Неужели она знает, чем он занимается.

Неожиданно из призрачного пространства вынырнуло кладбище. Машина помчалась между могилами. Краб никак не может понять, почему они оказались именно здесь. Спросил у Мужлина, но голоса его не расслышал. Вдруг показалась могила родственников. Однажды он приводил сюда Люду. Это тогда, когда Горелов Саша со своим другом делали слепки ключей, которые Борзова оставила в машине. Краб хочет повергнуть руль машины, но ничего не получается, руки беспомощно скользят но баранке, совершенно не двигая ее. Борзова молча улыбается и тут же поворачивается к Мужлину, обнимает его. Краб хочет остановить машину, но — не тут-то было! Руль не слушается. А Борзова страстно прижимает Мужлина к себе, смеется и показывает исподтишка ключ — тот самый ключ от сейфа. Люда внезапно отшатнулась от Мужлина и начала душить Краба. Сильные цепкие пальцы все сильнее впиваются в кадык. Отчетливо видно, как его друг протягивает Люде нож. Краб узнает нож. Он убил им Мужика. Краб теряет самообладание. Он хочет освободиться от Борзовой и выскочить из машины, но не хватает сил. Тяжело дышать. Он изо всех сил отталкивается ногами от чего-то очень твердого. Проснулся от ушиба об пол — свалился с кровати вместе с подушкой. Сидя на полу, Краб почувствовал, что его тело покрылось липким, холодным потом. Все еще находясь под впечатлением от кошмарных сновидений, он так и замер в странной позе. Постепенно придя в себя, приподнялся и сел на диван. Закурил.

— Хреновина какая-то… К чему бы все это? — проворчал он. — И чего пугаться?! Мужика нет в живых. Кто докажет, что именно я убил?

Мало-помалу Краб успокаивался. Его мысли приобрели некоторую стройность, и он начал размышлять дальше:

— Отца надо предупредить. А то еще проболтается, что машину по доверенности передал.

Краб прикидывал, как жить дальше. Нет, угрызения совести его не мучили. Он думал, как тоньше и хитрее действовать, чтобы не попасть впросак…

Ветров решил еще раз побеседовать со стариком, который жил в доме Рогальских. Предупредил Севидова и спустился вниз. Но у входа его окликнул постовой:

— Товарищ майор! К вам гражданин.

Ветров взглянул на стоявшего рядом с постовым мужчину и сразу же вспомнил Щербакова, который работал вместе с Николаевым. Тот тоже узнал Игоря Николаевича.

— Я к вам, товарищ Ветров.

Ветров пожал ему руку и пригласил в кабинет. Майору показалось, что Щербаков пришел с каким то важным сообщением о Николаеве. Так оно и получилось. Лишь только они вошли в кабинет, Щербаков, волнуясь, начал рассказывать:

— Понимаете, смотрю, Николаев тайком что-то мастерит. Заметит — кто-то приближается — сразу все в стол прячет. Как-то в обеденный перерыв поглядел, что там лежит. Смотрю — ключ. Скорее всего от сейфа.

— Николаеву вы ничего не говорили?

— Нет. О таких вещах лучше помолчать.

— Это вы правильно решили, Николаев закончил работу?

— Да.

— Не знаете, кому передал?

— Нет, не знаю.

Ветров задумался: «Опять Николаев! Неужели он сам и крадет? Вдруг это и есть Краб? Но по приметам совсем не похож».

На прощание Ветров попросил Щербакова сообщать ему немедленно, если заметит в действиях Николаева что-либо подозрительное.

У майора не выходил из головы Крокет. Игорь Николаевич поехал к нему.

Машина быстро неслась по осенним улицам. Майор задумчиво смотрел в ветровое стекло. Прошло уже немало времени, как это дело было поручено ему. Много уже сделано, и он не сомневался, что преступникам недолго ходить на свободе. Но пока кое-что остается неизвестным. Кто он — Краб? Какова роль Николаева? Кто еще входит в эту группу?

А время бежит. Каждый день может принести новое преступление. Надо все сделать, чтобы этого не случилось. Но как?..

Машина подъехала к дому Крокета. Все было, как и в тот раз, когда Ветров приходил сюда с Майским: так же заперта калитка, так же хозяин не открывал ее. Но вот, наконец, и старик.

Игорь Николаевич поздоровался. Было видно, что Крокет при дневном освещении не узнает майора. Пришлось напомнить. Хозяин сразу же сник и начал объяснять, что квартирантов больше не держит. Но Ветров перебил его:

— Вы можете их держать. Только делать это надо так, как велит закон. Я хочу задать вам несколько вопросов. Приглашайте в дом.

— Да, да! Входите, пожалуйста.

Они вошли в ту же комнату, где Ветров побывал в предыдущий раз. Майор, увидев все ту же старушку, поприветствовал ее. Она молча кивнула головой и с любопытством посмотрела на гостя.

«Странно, — подумал Игорь Николаевич. — Немая она, что ли?»

Хозяин словно прочитал его мысли:

— Вы не удивляйтесь, что она молчит. Уже три года, как онемела. Садитесь, пожалуйста, — и он суетливо придвинул к Ветрову стул.

Игорь Николаевич сразу же перешел к делу:

— Василий Рафаилович, а где сейчас ваш сын?

Старик смутился, но, быстро овладев собой, вспылил:

— А что вас, собственно говоря, интересует? И почему вы спрашиваете меня? Он уже давно взрослый человек и пусть сам отвечает за себя.

— Вы же отец, — перебил его Ветров, — и должны знать, где он находится.

— Не извольте беспокоиться — знаю.

— И где же?

— Опять сел. Где ему еще быть!

— Как сел? За что?

— Откуда я могу знать. Написал, что арестовали в Литве, и больше — ни слова. Теперь он вообще не интересует меня. Не хочет жить честно — как хочет.

Такой поворот дела для майора оказался неожиданным. Он спросил:

— Давно арестован?

— Наверно, уже полгода, как я письмо получил.

— Василий Рафаилович, нам известно, что вы купили машину. Где она сейчас?

— Где, где, — проворчал старик. — В деревне, у родственников.

— У каких родственников?

— А вам-то что? — вопросом на вопрос ответил старик. — Моя машина. Куда хочу, туда и ставлю. Или, скажете, — нельзя?

— Нет, почему же. На техосмотр представляли?

— Конечно. Весной, как и все. А сейчас зима приближается, вот и отогнал в деревню к родственникам. Зимой все равно ездить не буду.

Ветров нутром чуял, что не искренен старик. Ох как не искренен! Однако спорить с ним бесполезно: правду не скажет. И Игорь Николаевич решил переменить тему разговора:

— Скажите, к вам от сына никто не приходил?

— Нет, не приходил. Да и какой он мне сын. Только по документам. Он себе живет, я — себе. Друг другом не интересуемся.

— Где он отбывает наказание?

— Уже и не помню. Письмо, которое он прислал, я выбросил. Больше не писал.

— Ну, ладно, — сказал Ветров вставая, — мне, кажется, все ясно.

— Почему вы заинтересовались моим сыном?