Яункалн сорвал бумажки с печатями, которыми были заклеены замочные скважины, и вставил ключи. Дверь раскрылась без скрипа.

Внутри все выглядело так же, как накануне — чистота, граничившая с неуютом и нагонявшая тоску на посетителя. Ощущение неуютности подчеркивало еще назойливое воспоминание о скрючившемся за обеденным столом мертвеце.

Яункалн ни разу самостоятельно не производил квартирный обыск. Первое задание такого рода, к счастью, было нетрудным уже потому, что Тедис отчетливо себе представлял объект поиска — надо было найти несколько образчиков почерка Румбиниека и посмотреть, не припрятаны ли где-нибудь детали от «Дзинтара», или корпус от «Сикуры», или еще какие-либо предметы, говорящие об активном участии хозяина квартиры в махинациях с радиоприемниками. Если Тедис будет действовать последовательно и в соответствии с методикой, он управится вполне за час...

— Чувствуйте себя как дома, — подбодрил он внезапно притихших женщин. — Располагайтесь поудобнее. Вам надо будет только расписаться за изъятые предметы. Да, и также надо следить, чтобы я что-нибудь не изъял втихую или наоборот — не вытащил из кармана и не выдал за вещь покойного.

— Что вы, что вы!.. — замахала руками дворничиха. — Да вы и не способны на такое!

— Вам же за честность платят зарплату, — присоединилась к ее мнению вторая понятая.

Осмотр кухни был делом пустяковым: посудный шкафчик, одновременно служивший столом, полка с двумя сковородами, тремя кастрюлями и жестяным чайником, плита, раковина, под которой стояло мусорное ведро, два стула и небольшой, встроенный под подоконником шкафчик для хранения продуктов. Яункалн дотошно осмотрел все, даже заставил себя заглянуть в каждую посудину и в духовку. Внимательней всего он проверял ящик с ложками, вилками и ножами. Нашел в нем новейшей конструкции открывалку для консервных банок, но никаких инструментов, достойных серьезного внимания, не обнаружил.

Вызванное этим обстоятельством недоумение сразу же рассеял полированный под орех секретер, занимавший угол между окном и дверью. Все нижнее отделение ломилось от всевозможного инструмента — отвертки, паяльники, кусачки, плоскогубцы, напильники всех сортов, сверла и прочие подобные вещи. Хранить столько всякого технического барахла мог себе позволить только закоренелый старый холостяк. Даже самая терпеливая жена давно бы уже повыбрасывала весь этот хлам: старые распределительные коробки, розетки, ржавые замки и щеколды, обрезки проводов, трубок и прокладок, электропредохранители, гвозди, шурупы, гайки и болты. Но слесарь или электротехник тут нашел бы для себя несметные богатства.

Яункалн тщательнейшим образом перебрал все эти сокровища. Трудно было придумать предмет домашнего обихода, который нельзя было бы отремонтировать, с помощью «фондов» этого хламохранилища — от старинного примуса до новейшей швейной машины, но только не радиоприемник. Быть может, Румбиниек транзисторы, резисторы и прочие конденсаторы, а также инструменты для радиомонтажа хранил в другом месте?

Тедис открыл секретер. В отделении для документов он сразу же обнаружил сколотые скрепкой корешки почтовых переводов. Все они были заполнены на пишущей машинке и адресованы Артуру Румбиниеку, высылались ежемесячно семнадцатого числа. Все переводы были по тридцать рублей. В первый момент Тедис решил, что Румбиниеку присылали по почте пенсию, и он еще удивился, что она так мала. Но потом обратил внимание на обратный адрес:

В школьные годы Тедис жил как раз на этой улице, в последнем доме, и прекрасно помнил даже его номер — 149. На нем кончалась пригодная для застройки территория. Стало быть, адрес фиктивный, имя отправителя, скорей всего, тоже.

Он посмотрел на даты переводов. Первый был получен в октябре прошлого года — спустя несколько дней по возвращении Румбиниека из Риги. А не была ли это плата за «утерю паспорта»?

Яункалн отложил корешки и стал рыться дальше. Ящик был доверху полон оплаченными счетами, квитанциями из химчистки, использованными талонами на междугородные телефонные переговоры и старыми лотерейными билетами. Пьяницы, как правило, не педанты. Румбиниек, по-видимому, был исключением. В особом отделении он хранил свою корреспонденцию: открытки, присланные старыми знакомыми с южных курортов, письма родственников из Риги. А вот и еще одно немаловажное открытие — вырезка из газеты шестилетней давности, автор которой в приподнятом тоне сообщал о проводах на пенсию выдающегося радиомастера Артура Румбиниека после сорока лет безупречной службы на предприятии бытового обслуживания. Круг обещал замкнуться.

Нельзя сказать, что Румбиниек был большой любитель писать письма или что-либо еще. Яункалну удалось обнаружить лишь общую тетрадь, в которой пенсионер, переселившись в Вентспилс, начал записывать свои расходы. Однако, чем чаще в этих записях фигурировало слово «Кристалл», тем больше становились промежутки времени между записями. С появлением наименования «Экстра» и новой цены — «4 р. 12 к.», Румбиниеково увлечение бухгалтерией окончательно угасло.

В гардеробе висели два костюма, старая телогрейка, рабочие брюки; на полках — дюжина сорочек и несколько пар белья. В тумбочке — два порошка от головной боли и снотворное, а также очки для чтения. Простукивать крашеные стены и искать под полом тайники было бы явно чересчур. Яункалн сложил свои находки в сумку и уже приготовился было писать акт, когда заметил на секретере стопку чистой бумаги. Взял ее, положил на стол, чтобы удобней было писать, и тут обратил внимание на то, что верхний листок уже использовался в качестве подложки и хранил оттиск написанного шариковой ручкой. К сожалению, прочитать что-либо было невозможно. А если положить на этот листок полученное вчера письмо?..

Яункалн подошел к окну и еще раз обвел взглядом помещение. Чего старику не хватало, зачем было подрабатывать нечестным путем? Он, Яункалн, почел бы за счастье иметь такую квартиру. Человек окончил университет, приступил к ответственной работе, а о собственном жилье не смел покамест и мечтать. Общежития, родительский дом, комната старухи Зандбург — нигде он не чувствовал себя полновластным хозяином. А если посчастливилось бы очаровать такую прекрасную девушку, как, скажем, Расма, куда он привел бы ее после загса?

Снова пришлось бы ютиться у чужих людей...

Чтобы не поддаваться более настроению безысходности, навеваемому нарастающим чувством голода, Тедис решил пойти позавтракать.

Кашис с нетерпением поджидал остальных участников утренней летучки. Ждал и майор Блумберг, прибывший с первым поездом из Риги и теперь жаждавший активно подключиться к операции. Покамест его участие выразилось лишь в доставке заключения экспертизы. Он не предполагал, что окажет Кашису неоценимую услугу тем, что обсудит со следователем по особо важным делам Вольдемаром Страупниеком все добытые материалы, объективные факты и предположения, которые среди криминалистов принято деликатно называть гипотезами. Собственные мысли из чужих уст звучали совсем по-иному, так что можно было критически их проанализировать, четче отделить отсутствующее желаемое от того, что есть в наличии.

Эдуарду Кашису довелось работать вместе со Страупниеком, с которым был знаком еще по латышской стрелковой дивизии. Он очень уважал советника юстиции за его опыт и умение смело пойти в решающий момент на риск, пренебрегая иной раз многими формальностями, что зачастую приводило к осложнениям с начальством. Со Страупниеком всегда было трудно различить переход функций милиции к функциям прокуратуры. К примеру, сегодня: другой вызвал бы оперативных работников к себе в кабинет, стал бы говорить о необходимости действовать быстрее, энергичнее и целеустремленнее, велел бы дважды в день докладывать по телефону об успехах, а Страупниек сам отправился в ОВД, чтобы руководить расследованием и надавать кучу ценных советов.

Быть может, как раз потому Кашис, открывая совещание, не мог удержаться от соблазна подчеркнуть свою роль в предшестовавших операциях: